Льются слова, утекая в песок...

Не удержался король. Знал он, что зло её и чары - это что-то связанное одной красной нитью. И в страшную, дикую ночь отрезал длинную косу любимой.

Когда утром проснулась проклятая, то поняла, что чар в ней больше нет. И наорд, эти жалкие, злобные существа, уже бросался на ворота дворца.

…Тогда отыскал король высокую башню, из которой когда-то спас свою принцессу. Колдовал он над нею долго-долго, очищал стены от плюща, делал их ровными и гладкими, чтобы никто не мог в неё забраться. Забросил в неё свою жену, спасая её от дикой толпы, поцеловал на прощание и ушёл навсегда.

Она смотрела на любимого из башни и плакала каждый раз. Он ненавидел свой народ, но продолжал жить ради него - пока болезнь не подкосила и не потушила его за считанные дни. Тогда-то она обрела моральную свободу.

Касаясь своих обожжённых пеплом рыжих волос, стёрла она себе память о прекрасном любимом короле, открыла портал и упала в него, рванулась в далёкое прошлое, забыв обо всём - только вырезав ножом на коже, что должна однажды выкрасть и спрятать от всего мира жуткую, ненавистную принцессу.

…Когда-то давным-давно жила могучая, всесильная тёмная ведьма. Было у неё всё, что только могла пожелать любая другая женщина - и деньги, и слава, и клиенты часто заходили за советом, и даже найти свою любовь она могла так быстро, как и щёлкнуть пальцами. Но шли годы, и ведьма начинала стареть, терять свою первозданную красоту, а за маской уже не могли спрятаться её злые-презлые глаза.

Черты лица его внучки искажались злобой. Феофилу было уж и посмотреть страшно на то, в что она медленно, но уверенно обращалась.

Некромага не трогало время. Но сказки его становились всё более страшным ии запутанными, и Феоил чувствовал, как на его старые плечи опускался груз ответственности.

– Сегодня я пришёл к тебе в последний раз, - устало и мрачно проронил Безликий, останавливаясь рядом с ним.
– Сегодня я в последний раз предлагаю тебе рискнуть и поставить всё на победу. Если проиграешь… Они что так, что так умрут. А если выиграешь - они будут живы.

Феофил кивнул. Его жизнь - он знал об этом с самого начала, - была ошибкой. Его жизнь - лишь миф для поддержания двух полумёртвых неопытных магов, которых даже он, могущественный когда-то волшебник, теперь не мог вытащить на свободу из того кошмара, в который они сами себя затолкали. Своими деяниями, творениями, чарами. Всем, что у них было.

– Но для этого мне надо обрести тело, - Безликий подступился к некромагу.
– И тогда ты сможешь спасти свою внучку.

Феофил усмехнулся.

– Что тебе надо?

– Только коснуться метки, - отозвался Безликий.
– И я перейду в него.

Он и вправду протянул пальцы - рубашка была уже прожжена отвратительным клеймом, и оно сияло ярче любой звезды на плече у молодого некромага. Безликий смотрел на Бейбарсова, уже представляя, как душа молодого некромага окажется частью круговорота ненавистного Безликого.

Но Феофил всегда был хитрее, чем о нём думали. Стоило только коснуться метки, как тонкая, почти растворившаяся в воздухе нить вспыхнула - Зеркало Тантала говорило о себе.

Все они боролись против Безликого. Но чтобы победить, надо не отдать ему тело некромага. Чтобы победить, Глеб должен выжить.

Безликий закричал - истошно, страшно, таким знакомым для его, Феофила, внучки голосом. Его черты лица менялись - из пустоты проглядывалось что-то живое.

Но его лицо не стало острым и угловатым, он не стал выше и шире в плечах, а чернота не вспыхнула во взгляде. коварство и злоба теперь плескались в небесном взгляде, светлые пшеничные волосы будто бы колосились на ветру зерном…

Такое зло не могло долго прятаться в теле несчастного юноши, потерявшего свою волю, свой рассудок при встрече с чтецом. Теперь Безликий кричал, извивался на полу, но не мог вырвать эту капельку испуганного, но такого искреннего добра из собственного тела.

Он взвыл, отчаянно пытаясь вытолкнуть себя из этой подобы, но не смог. Мальчишка уже стал его частью, и их души слились в безмерном коловороте.

– Ты всё равно умрёшь, - прошипел Безликий.
– Я мог бы подарить тебе шанс, но ты сам от него только что отказался!

Феофил только коротко кивнул. Он знал об этом. Он видел, как растворялись в воздухе тела Глеба и Тани - теперь они не блуждали по сказкам мысленно, теперь они сами стали частью уготовленных книг.

У них осталось право только на одну историю. В некромаге и на неё не осталось сил, но Феофил отлично знал, откуда их сейчас можно было почерпнуть. И он был готов на эту жуткую, страшную жертву.

Что-то пошатнулось, качнулись невидимые весы мирового баланса. И пальцы Феофила Гроттера сжались на корешке книги, которую он уготовил для Глеба и Тани.

Их истинная история была в его руках.

***

Гудел вокруг потусторонний мир. Мёртвые будто бы проносились мимо - это Грань, то самое страшное место, до которого дотягиваешься, касаешься кончиками пальцев и будто бы не понимаешь, как такое могло случиться. Как человек мог здесь оказаться? Но страх, непонятный, завораживающий, будто бы бурлящий в крови, никак не давал покоя.

Гроттер была поразительно бледна. Губу её рассекал тонкий шрам, будто царапина, и она дрожала от холода. Глеб отчаянно хотел её согреть, но не мог дотянуться, не мог коснуться её по-настоящему. Они обратились в тени.

…Что-то в стороне замерцало. Засиял неизвестный, невозможный свет - и Таня зажмурилась, словно пытаясь разобрать, что происходит.

Перед ними стоял её дед. Уставший, измученный, тоже уже потерявший своё временное тело. Теперь он тоже был только оторвавшейся от тела душой, тенью себя настоящего.

Он протянул Бейбарсову книгу - тот сжал её как-то непроизвольно, словно пытаясь защитить от тёмной пропасти под ногами, от дикого кошмара, витавшего вокруг сотнями, тысячами теней. Люди умирали, они все падали туда, в смерть, а после рождались и поднимались из далёких глубин. И они видели всё это своими глазами, не имея шанса отпечатать ни в единой книге.

– Вот и всё, - прошептал Феофил.
– Я нашёл её. Я нашёл Вашу Историю. Прочитай её, некромаг, и всё будет нормально.

– Я не могу, - покачал головой Бейбарсов.
– Я больше не могу прочесть и слова. Моя сила иссякла.

– Я дам тебе силу, - Феофил улыбнулся с огромным трудом.
– Только протяни руку и возьми её.

– Откуда?

– Моё воскрешение - ошибка. Но я отдаю свою вечность, чтобы она была у вас, - как-то странно, испуганно прошептал Феофил.

Всё засверкало. Холодом обожгло пальцы, и Глеб протянул руку непроизвольно, будто бы пытаясь поймать свет.