Льются слова, утекая в песок...

– Просто кошмары.

Бейбарсов ведь не девица, чтобы рассказывать отцу, генералу, что он пугается из-за смерти неизвестной доселе ему девушки, которую он умудрился полюбить по этим коротким упоминаниям в диком кошмаре.

– Когда-то давно, - проронил отец, - мне из дня в день снилась твоя мать. И я нашёл её в одном далёком государстве. Искал три года, но нашёл.

Глеб поднял на него взгляд, будто бы не понимал, зачем отец говорил ему всё это, не осознавал, каков был смысл игры.

– Теперь ты должен найти свою возлюбленную, - строго проронил отец.
– Твоей матери вот уж пять лет как нет на свете. Нам нужна женская рука в доме. Если это сделает тебя счастливым - езжай.

Глеб смотрел на него долго и пристально, будто бы отчаянно пытался понять, действительно ли отец давал согласие. Но он лишь кивнул - коротко и ясно. Больше Глебу не потребовалось подтверждений, чтобы и вправду броситься туда, в неизвестную даль, где ждала его возлюбленная.

***

Прошло долгих два года с той поры, как он покинул родной дом. Два года скитаний. И теперь Глеб стоял посреди родного города, у своего сожжённого дома, не понимая, как такое могло случиться.

Он обернулся, будто бы пытаясь найти кого-то, кто поведал бы ему о случившемся. Но рядом стояла лишь старая женщина, прятавшая лицо под капюшоном своего дорожного плаща.

– О, мой мальчик, - просипела она своим хриплым голосом, будто бы молчала уже много-много лет.
– Ты покинул это место два года назад, а с тобой из страны умчалась удача. Сначала мы проиграли одну важную войну, и нашего короля свергли. А потом держава оказалась в пылу гражданской войны, и множество страшных птиц терзало её на части - стервятников, возжелавших получить ещё немного мяса этого израненного человека - страны!

Глеб побледнел. Два года назад ему не было дела до государства, да он и не знал, что случится такое, но теперь вернулся и застал руину.

– Твой отец был не из тех, кто ждёт страшного мгновения смерти. Он бросился в бой одним из первых, и его войска двинулись за ним. Но это оказалось полнейшим провалом. Он был сильно ранен в битве, а достойного лекаря так и не отыскали. Он умер от кровопотери и надеждой на устах, что его приемники возьмут управление войском в свои руки и успокоят державу. Но он так и не успел произнести имя своего наследника, а тебя не было, и его ученики подрались прямо над его остывающим телом. И каждый забрал с собой часть войска. Кто-то проигрывал, кто-то побеждал, но все они - и ученики, и воины, - рано или поздно попросту погибли.

Бейбарсов не смел задать ни единого вопроса. Он знал, что не должен был покидать отца тогда, что следовало остаться, вот только теперь не было ни единого шанса вернуть время вспять.

– Но и потом не стало легче, - прошептала старуха.
– Всё только утягивало твою страну в бездну! Король, что взошёл на трон, оставил вместо дворца кровавые руины, и весь город запылал, вся держава запылала! Всё, это больше не имело никакого смысла - бороться! Они проиграли так просто и так быстро, что уже и времени дышать не оставалось. Так что…

– А это можно исправить?

– Я вижу, жертовность горит в твоём сердце. Что бы ты отдал за то, чтобы твоё государство было счастливо?

– Всё, что угодно!
– в пылу воскликнул Бейбарсов, но старуха лишь мерзко захихикала, словно призывая его немедленно забрать свои слова обратно.

– О, как это мило, - покачала головой она.
– И счастье своё? Любовь?

– Да!

– Тогда… Тридцать лет бессмертия у тебя есть, милый, - она сжала его руку, и ему показалось, будто бы ладонь прорезала нечеловеческая боль.
– Тридцать лет твоего всемогущества. Ты возьмёшь свою страну своей стальной хваткой, ты заставишь их пойти по истинному пути, и они больше не станут сходить с этой дороги. Но за это все тридцать лет ты будешь одинок. И ежели не найдёшь ту, что твоё одиночество разобьёт, потеряешь через тридцать лет и силу, и вечность. Коль найдёшь - всё твоё.

Он долго смотрел на неё, но руку не убрал. Не было ни страха, ни корысти в тёмных глазах юноши - он лишь ждал того момента, когда сможет удержать весь этот мир в своих руках ради справедливости и чести, когда заставит всё это играть по старым правилам, по тем, что придумал ещё его отец.

Страшно ему не было.

***

– Ваше Величество…

Она неохотно подняла голову и посмотрела на одного из своих советников по военным делам. Тот выглядел таким жалким и таким несчастным, что Татьяне невольно стало его жаль.

– Я тебя внимательно слушаю, - сухо пороронила она, но уже по голосу было понятно, что ни о какой внимательности речь не шла. Она была гордой и равнодушной, злой и спокойной - двадцать девять лет прошло, и остался всего один год, так ничтожно мало в сравнении с дикими тридцатью годами! Она хотела вернуть время вспять и потратить хотя бы несколько секунд своего прошлого на поиски истинной любви, но раз уж не получилось - гори оно всё пропадом!

– Его Светлость… - советник поймал недовольный взгляд королевы и поспешил исправиться.
– Это ничтожество, Первый Маршал, согласился пойти с вами на мирные переговоры.

Она скривилась и посмотрела на своего советника, будто бы тот предложил неимоверную дикость.

– Хорошо. Сегодня вечером, его устроит?
– она откинулась на спинку трона и посмотрела на советника, будто бы тот мог поменять что-то и отказаться исполнять волю королевы.
– Впрочем, мне всё равно. Позови Ивана, я желаю его видеть.

Она вспомнила, как выглядела сегодня утром в отражении - снежно-бледная, до дикости равнодушная и совершенно спокойная. Ей шла эта высокая причёска, шло платье с открытыми плечами, а ещё - тонкий венец, свидетельство власти. Но, впрочем, она выглядела красиво не для жалких мужчин вокруг, не для сплетний, что будут шипеть завистливо ей в спину, а для себя самой. Ведь если она - лучшая, то все они подчинятся. А иначе и быть не может.

И уж точно она не пыталась выглядеть хорошо для Ивана. Когда десять лет назад она, такая же молодая и прекрасная, как и сейчас, - подобрала двенадцатилетнего мальчишку, это было почти смешно. Растрёпанный, испуганный…

Тогда она надеялась, что он будет как пластилин в её руках, податливый и добрый. Но иногда Татьяне казалось, что черты его лица смазывались, показывая разложившиеся губы и глаза, из которых выползают черви. Это из цельных личностей она умела ковать Зло, а из прогнивших уже в детстве ничтожеств просто получала временные орудия.

Но тогда она ещё верила, что сможет хоть в нём отыскать свою любовь. Увы, но Иван - это лишь жалкая пародия на мужчину, равно как и все остальные. Единственное, что она и вправду привязалась к нему; жаль отпускать что-то, во что ты вот уж десятилетие как вкладываешь свои знания, свою душу, свою силу. Но в остальном он был ей не нужен - равно как не нужны все остальные.

– Ваше Величество, - раздался как всегда покорный его голос.
– Вы желали меня увидеть…

– Да, мальчик мой, - пусть сейчас они выглядели почти одногодками, Татьяна никак не могла избавиться от этого презрительного обращения. Отчего-то в такие мгновения она чувствовала себя сластолюбивицей, королевой лет шестидесяти, возжелавшей ребёнка - будто бы хоть что-то из этого списка могло быть правдой.
– Десять лет я вкладывала в тебя свою силу, свои знания и свою мощь. Пришло время наконец-то отплатить мне должной монетой.