Мафиози

– Мне надоело это музыкальное сводничество... Всю жизнь я занимался этим в ночных клубах...

– Но сейчас совсем другое дело, - сказал старик.

– То же самое, даже хуже. Иди ты, дед, к черту и дай мне уехать к отцу, - прокричал Марио с возмущенным достоинством истинного Паганини и вернулся в свою комнату.

Реакция старика была достойна Карузо. Он пришел, держа в дрожащих руках длинноствольный пистолет с глушителем, и приставил его к груди Марио. При этом ревел, как разъяренный бык, которого попытались кастрировать на глазах его любимой коровы.

– Я тебя убью, ублюдок! Хладнокровно и на месте, - прошипели сжатые губы.

– Папино мио...
– крик удивления и ужаса непроизвольно и бесконтрольно, как кишечные газы, вырвался из Марио.

– Нечего его звать! Зря стараешься!.. Он не придет. Ну, а если бы и пришел, то пальцем не пошевелил бы для того, чтобы тебя спасти. Только я могу это сделать, эх ты, глупый щенок мафии...

Холодное дыхание стали начало передавать окоченение смерти членам Марио, вплоть до последнего ногтя.

– Я могу нажать курок прямо сейчас, - сказал Карузо.
– Но я предпочитаю заключить с тобой честное соглашение. Очень выгодное для нас обоих. Думаю, ты согласишься, скача от радости, и, более того, благословишь меня, как Исаак своего великодушного бога.

– Исаак?
– прошептал Марио...

– Ты и есть Исаак, стопроцентный. Но судьба захотела, чтобы ты сделал мне благо, и я в свою очередь хочу тебя спасти...

– От кого?

– От меня и от твоего отца... То есть ото всей мафии, которая тебя приговорила к почетной смерти...

– Почетной? Смерти?
– промямлил безжизненно Марио и больше не мог вымолвить ни слова. Горло наполнилось застывшим цементом, а мозг механически, как пленку магнитофона, прокручивал страшное открытие. Позже, много позже он осознал слова Карузо. Во время любого сильного шока бывает стадия записи и стадия прослушивания. Человек, получающий пулю, не чувствует немедленно своей боли. Но будущее страдание, агония и даже душевная борьба записываются в деталях с самой первой роковой секунды его клетками. Бесконечное повторение «пленки», ее болезненного мотива обеспечивает трагическому знанию совершенное усвоение.

Когда наконец Карузо оставил его одного, Марио закрыл дверь, улегся одетый на кровать и до утра вновь и вновь прослушивал их разговор. Карузо показал ему дополнительный, секретный протокол, подписанный между двумя кланами, подпись Игнацио Паганини под смертным приговором.

– Это как будто бы я тебя уже убил и ты находишься на том свете. Но вдруг прихожу я и говорю: «Хочешь вернуться назад, на землю, дорогой мой мальчик? Я не требую взамен ничего чрезмерного. Мне нужно только твое искусство, чтобы скрасить свою позднюю старость». Какой дурак откажется от подобного предложения?

Целый час Карузо объяснял, как трудно будет убедить «семью» в том, что им следует подарить жизнь сыну Игнацио Паганини. Но в конце концов ему бы это удалось, он докажет, что это неслыханное дело явится колоссальной этической победой для всех Карузо. В старинных пергаментах сицилийской мафии упоминалось о подобных благородных жестах. Будет очень красиво вырастить столь великодушно рыцарскую розу залитого солнцем романтизма на сером американском цементе безотрадной жизни. И кроме того, нельзя исключить выгоду от возможной беременности. У пуэрториканской «албанки» были все необходимые данные, чтобы произвести на свет нового Карузо. Почему бы нет? Во всяком случае, время покажет...

Марио уже не вникал в смысл его болтовни обо всем этом, под конец упал в обморок. Пришлось Карузо вытащить его на свежий воздух, чтобы привести в чувство.

– Да ты и взаправду освоил лишь азы мафиозной отваги, мой мальчик, - вздохнул Карузо и позволил тому в разбитых чувствах уплестись в свою комнату. Первым чувством Марио, когда он пришел в себя, было отвращение. Будто его бросили в море из мокроты. Затем последовала жалость к самому себе, кого собственный отец продал, как убоину, на базаре мафии. В отношении последнего обстоятельства он не успел почувствовать ни гнева, ни ненависти. Родственная связь в его душе разорвалась автоматически после объяснения Карузо. Единственным желанием стало теперь вернуться в низенький домик тетки Греции, который казался небоскребом человечности по сравнению с многоэтажными духовными трущобами «отчей» Америки.

Глава 13

– Есть у тебя какие-либо новости от Карузо?
– спросил в тот же вечер и приблизительно в то же время Валентино у своего отца.

– Нет, он мне не звонил... Однако, как я понял из нашего последнего разговора, он намерен быстро покончить с Марио. Во всяком случае, я не думаю, что мы еще увидим того живым...

– Чем быстрее разделаемся со всей этой историей, тем лучше, - сказал Валентино - Достаточно мы уже попаясничали!

– Достаточно, - согласился Паганини.

Он посмотрел на Валентино с той же нежностью, с какой смотрел на наиболее редкие цветы своей оранжереи. Целых тридцать лет выращивал он своего сына вдали от тайфунов и бурь Карузо, как черный и редкий тюльпан, вскормленный плодородным навозом. Час великого цветения приближался, как приз за терпение и хитрое самоограничение. После смерти Марио будет абсолютно оправданным усыновление «сына дорогого Риакони» - кто сочтет неестественным подобный поступок убитого горем падроне, оставшегося без наследника?

– Однако церемония моего усыновления должна быть простой и скромной, с печальными нотами из-за потери Марио, - начал Валентино разрабатывать свое будущее хозяина

– Естественно, сын мой... Естественно, - кивнул с готовностью Паганини.

– Мы должны доиграть свой фарс в совершенстве...

– Великолепный фарс, бамбино мио. Я горжусь, когда подумаю, что это ты, мой сын, был его вдохновителем...

– У меня много замыслов... Я с нетерпением жду конца этой истории, чтобы запустить их в дело... Сын Игнацио Паганини должен стать, в конце концов, главой сразу двух объединенных кланов... Мне придется для этого здорово потрудиться...

Сейчас, когда он находился вдали от чужих глаз, без преднамеренной глупой маски на лице и жалкой позы паразитирующего ничтожества, весь его вид был достоин великого мафиозного предназначения.

Он стоял, дикий, но величественный, среди густой растительности оранжереи - ядовитое дерево джунглей, которое раскрывает свои убийственные цветы, как только опускается темнота и встает черное солнце зла.

– Сегодня вечером я отправлюсь немного поразвлечься. Меня утомили эти дни ожидания. Я часто мучился от двойственности... Проглотит ли Карузо нашу приманку?