Магдалина
Шрифт:
По завершению одного из аукционов, на котором Валерий купил сразу три квартиры, к нему застенчивой походкой подошел сутулый молодой человек в вельветовых брюках мышиного цвета и, достав из потертой репортерской сумки диктофон “Sony”, попросил короткое интервью. Я сидел в четвертом ряду пустеющего зала Союза архитекторов, арендованного для проведения аукциона, и видел, как Валерий вздрогнул, и как пристально, словно запоминая, посмотрел в блеклое, “никакое” лицо молодого человека. Потом он неспешно взялся за дужку тонированных, отливающих всеми цветами радуги, очков, плавным усталым жестом стянул их с тонкой, глубоко
– А зачем это вам? – спросил он у молодого человека, наводя выпуклое протертое стекло на сверкающий бронзовый куст свисающей с потолка люстры.
– Наша новая газета “Да будет свет!”… возрождение традиций, утраченных за годы правления большевиков… священное право собственности… – сбивчиво и невнятно залопотал тот, щелкнув кнопкой диктофона и поднеся к гладко выбритому раздвоенному подбородку Валерия встроенный угловой микрофончик.
– Меня, простите, нисколько не интересует, добудет ваша новая газета свет или не добудет, – начал Валерий, как бы невзначай постреливая глазами в спины покидающих зал аукционеров, – меня интересуете лично вы…
– В каком смысле? – насторожился тот.
– Как представитель нашей новой свободной от цензуры прессы, официально объявленной “четвертой властью”, – проговорил Валерий, отстраняя ладонью диктофон и направляясь к ступенькам справа от просцениума.
– А что я… я ничего… я по заданию… – растерянно пробормотал журналист, глядя ему в спину.
– Так о чем же нам с вами говорить, – углом рта усмехнулся Валерий, – если вы – ничего? Вот когда станете “чего” – тогда и приходите… Желаю удачи!
– Зачем ты с ним так? – спросил я, когда мы спустились в ресторан пообедать и заодно слегка отметить эту сделку.
– Для его же пользы, – ответил Валерий, глянув на меня поверх развернутого меню.
– Какая польза? – вяло возразил я, – обидел человека ни за что ни про что…
– Я?.. Обидел? – Валерий бросил на кое-как выглаженную пятнистую скатерть клейкий коленкоровый разворот “разблюдовки”, – а какого черта он суется в мои дела? У них в газете, что, полные идиоты сидят? Не знают, кто и на какие деньги сейчас квартиры скупает?.. Или знают? А тогда уже я могу спросить: кто кормит ваш паршивый листок?.. Кто и какие деньги через вас отмывает?.. “Да будет свет!” – ешкин кот!..
Валерий нетерпеливым жестом подозвал официанта, и тот, по-видимому уже как-то разузнав, что за его столиком сидит клиент-миллионер, пружинисто подскочил к нам и, положив на ладонь развернутый блокнотик, учтиво склонил курносый профиль над вазочкой с салфетками.
Я не помню, что мы ели в тот вечер, что пили, отчетливо помню только жилистые желваки, игравшие на Валеркиных скулах в те моменты, когда он, отпив глоток коньяка из высокой тонкой рюмки, молниеносно простреливал глазами сумрачные углы ресторанного зала.
– И что бы я мог ему сказать? – неторопливо, как бы сам с собой, рассуждал он, – откуда у меня, отставного подполковника медицинской службы, такие деньги?.. Был бы я каким-нибудь обозным или стройбатовским генералом, даже снабженцем-прапорщиком – тогда другое дело, а кто я? что я? Черт-те что и с боку бантик!.. Впрочем, плевать, давай лучше выпьем!..
– Давай, – флегматично соглашался я,
нетвердыми пальцами обхватывая граненую ножку рюмки, – за нас с вами и за хер с ними!.. А ты н-не жал-леешь?– О чем? – хмурился Валерий, устраивая на смуглой маслянистой шпротине слезливый кружок лимона.
– Об армии?.. О партии?.. – продолжал я.
– Ах ты об этом? – Валерий коротким тычком накалывал на вилку свой мини-сэндвич и, поводив над ним широкими ноздрями прямого и острого – “гоголевского” – носа, задумчиво отправлял его в рот.
– Вопрос не простой, – продолжал он, вновь наполняя наши рюмки, – если я о чем-то и жалею, так только о том, что сейчас все могло бы быть совсем иначе… И дело здесь вовсе не в том, ушел или не ушел в отставку лично я, а в том…
Валерий замолк, поднял над столом свою рюмку и, прищурив глаз, стал разглядывать на просвет ее переливающиеся янтарные грани.
– В чем? – спросил я, тоже подняв рюмку.
– Ты что, не догадываешься, на какие деньги я все это покупаю? – спросил он, словно пропустив мой вопрос мимо ушей, – на какие шиши мы с тобой здесь икру кушаем и коньяк пьем?.. Мелочь, конечно, но все же…
– Ты же сам говорил: ссуда, дочерняя фирма, и ты, как доверенное лицо…
– Да-да, конечно, все так… – пробормотал Валерий, рассеянно опрокидывая в рот коньячную стопку, – но не все так просто… То есть оно, конечно, просто, но ведь и ссуда тоже не из воздуха образуется, это ведь деньги, живые – откуда?..
– Из банка… а что? – спросил я, разглядев сквозь зубчатый веер салфеток его холодную умную усмешку.
– Помнишь анекдот, – начал он, – мужа на суде спрашивают, откуда вы деньги взяли на машину, дачу?.. У жены. А жена где взяла? В тумбочке. А в тумбочку кто положил?.. Помнишь?
– Муж, – тупо кивнул я, еще не понимая, куда он гнет.
– Ну вот, так и здесь… ясно?
– Почти… – кивнул я, и одним глотком выпив свою рюмку, опять уперся в Валерия неподвижным вопросительным взглядом.
– Тогда вспомним еще один анекдот, – терпеливо продолжал он, – про то, как майор объяснял курсантам устройство пятизарядного ружья: магазин, ствол, дуло – пуля из магазина попадает в ствол, а оттуда по невидимой траектории в дуло – помнишь?
Этот анекдот я помнил. Один курсант так достал майора своей тупостью, что тот не нашел ничего лучшего, как привести ему пример с комаром. Комара видел? Видел. А яйца у него видел? Нет. Аналогичный случай.
– Вот и здесь так, – сказал Валерий, – откуда вдруг взялись все эти банки, страховые компании с миллионными уставными капиталами – из воздуха?..
– Есть предприимчивые люди, им дали свободу… – начал я.
– О, господи! – вдруг захохотал он, – еще один лопух…
– Тише ты, люди оглядываются…
– Люди? – зло, по-рысьи, прищурился Валерий, – где ты здесь людей видишь? Покажи мне, я соскучился…
– Вон там, – сказал я, ткнув пальцем в сторону углового столика, где одиноко возвышался квадратный торс фермера, по стартовой цене купившего на этом же аукционе подержанный микроавтобус “Фольксваген”.
– Во-во, – согласно кивнул Валерий, – соль земли… Сидит здесь и ждет, пока где-то там, наверху, решат, на себя он будет теперь пахать или опять на дядю… Думает, небось, что дядя вот так, сдуру, возьмет и отдаст ему свою землю… Ну-ну, жди… Да умрешь ты с этой мечтой!..