Магическое агентство "Призрачный свет"

– Полиночка! – проговорила с надрывом Варвара Потаповна. – Как же оно так получилось? Кто же эту треклятую картину создал!

– Мы обязательно разберемся. Сейчас надо позвать Разумовского. Он должен знать, что это за полотно и откуда оно взялось в комнате его невесты, - заключил Николай.

– Я слетаю! – вызвалась было душа, но тут же хлопнула себя по лбу и простонала: - Глупая моя голова! Он же меня не услышит!

Николай Дмитриевич шагнул к двери, по пути приказав:

– Ждете меня здесь. Я приведу Разумовского. И с картины не сводите взгляда. Если на ней что-то изменится, постарайтесь запомнить.

Нестор кивнул, а призрак вздохнула:

– Так там уже все изменилось, - проговорила она, указывая на полотно, где к паре присоединился еще один персонаж – Полина Ивановна Головина. И хотя княжна тоже стояла спиной к зрителю, не узнать ее было невозможно.

– Что за работа у вас тут страшная такая? – спросила Варвара у Нестора, когда они остались наедине.

Он повернул голову на звук ее голоса и ответил:

– Работа как работа. Есть свои риски. Но вы не беспокойтесь, Николай вернет Полину назад. Это я сглупил, - вздохнул маг, имея в виду свой глупый порыв уничтожить портрет.

– Ты уж, милок, поосторожнее с необдуманными решениями, - не стала ругать Платонова душа и обратила взор на портрет, мысленно причитая.

Арбенин вернулся несколько минут спустя в сопровождении хозяина дома. Федор Евдокимович сразу заметил отсутствие в комнате княжны. Его брови удивленно приподнялись, но Николай не стал ничего объяснять. Князь указал на картину и спросил:

– Что это за портрет. Чей он и как очутился в доме, да еще и в комнате вашей невесты?

Разумовский посмотрел на полотно и нахмурился.

– А что… - начал было он. Вскинув руку, мужчина указал на картину: - Она изменилась!

– Еще бы ей не измениться, - буркнула Варвара Потаповна. Страх за Полину исказил ее голос, добавив в него волнительных ноток. – Утянула мою бедную девочку и висит себе, как ни в чем не бывало!

– Я подозреваю, что ваша невеста попала в портрет, - князь быстро ответил на вопрос Разумовского. – А теперь извольте рассказать, что знаете об этом холсте.

Федор Евдокимович поднял руку и потер вспотевший лоб. Вздрогнув, опомнился и достал из нагрудного кармана платок. Промокнул пот и усевшись на кровать, поднял взгляд на портрет.

– Вы сможете вернуть ее обратно? – спросил он.

– Для этого мне нужны ответы, - сказал с нажимом князь.

– Хорошо. Но, боюсь, я мало знаю о картине. Дело в том, что Марине ее прислали несколько дней назад в качестве свадебного подарка. Принес обычный посыльный. Она развернула портрет при мне в холле, а когда увидела, что на нем изображено, побелела и тут же пожелала, чтобы картину повесили в ее комнате, - рассказал Разумовский.

– Вы знаете отправителя? Адрес? Имя?

Федор Евдокимович лишь головой покачал.

– Нет. На оберточной бумаге был лишь мой адрес и более ничего. Расспросить посыльного я не догадался. Ну, прислали Марине подарок. Ну странный, - он снова промокнул лоб и нервно сжал платок в кулаке, - она была решительно настроена оставить полотно у себя. Я возражать не стал.

Нестор и Николай переглянулись, а Варвара Потаповна подлетела к Разумовскому и проворчала:

– Ну и женихи пошли! Увидел же, что невеста побледнела, хоть спросил бы, что да как. А этот… Тьфу, одним словом, - и словно в наказание за равнодушие Разумовского, призрак прошел через его тело, заставив мужчину поежиться от потустороннего холода.

– Варвара Потаповна, - обратился к душе Арбенин. – Прошу вас, без самодеятельности.

– А я что? – она фыркнула. – А я ничего!

Федор Евдокимович огляделся.

– Что это было? – прошептал он.

– Сквозняк, - ответил Николай и спросил, - возможно, есть что-то, что мы должны знать о вашей невесте? Были ли у нее поклонники? Или друзья? Кто-то же должен был сделать этот подарок?

Разумовский нахмурился и опустил голову размышляя. Прошла целая минута и тут он произнес:

– Не знаю, важно ли то, что я сейчас скажу, но у Марины год назад погиб жених. Там была мутная история. Вроде бы он упал с лошади во время охоты. Но не думаю, что это как-то связано с ее исчезновением.

Арбенин сложил руки на груди и повернувшись к полотну, пристально посмотрел на изображение. На миг ему вдруг показалось, что княжна, стоявшая рядом с неизвестной девушкой, быстро обернулась, но стоило ему моргнуть, как видение исчезло.

– Надо попасть в картину, - проговорил он. – Но как?

– Кажется, полотно затягивает только девушек, - предположил Нестор.

– Не факт, - Николай поджал губы и подошел ближе к камину. Запрокинув голову, он принялся изучать портрет, пытаясь отыскать подпись художника. Это могло помочь, хотя он пока не знал каким образом.

***

В мире картины почти с точностью повторялся дом Разумовского. Как это могло быть, я не знала. Но покинув комнату, вышла в знакомый коридор и пошла, оглядываясь и ожидая подвоха.

Арбенин меня найдет и вытащит. Но к этому времени стоит отыскать Марину. Могу себе представить, как боится бедняжка, оказавшись в мире холста и красок! И если говорить откровенно, я сама едва держу себя в руках, пытаясь не поддаться страху, загнав его в потаенный угол сознания.

– Есть здесь кто-нибудь! – крикнула, когда вышла к лестнице.

Дом молчал, но я не оставила попытку и позвала снова. В какой-то миг сердце сжалось от ужаса: что, если я здесь одна одинёшенька? Но я тут же прогнала подобные мысли прочь.

Ты же хотела доказать, что способна на большее, чем прятаться за спиной Николая! Так вот он – подходящий случай! Дерзай и не сдавайся, велела себе.

– Марина? Вы здесь? – я спустилась, обошла холл и примыкавшие к нему комнаты. Одна оказалась светлой гостиной, за которой не было ничего, кроме сплошного пятна света. Вторая была музыкальным салоном, вот только стоило мне прикоснуться к крышке рояля, как краски пришли в движение и перемешались, но крышка так и не открылась.

«Здесь все ненастоящее, - поняла я. – Это иллюзия, написанная художником и отчего-то получившая жизнь!»

– Марина! – очередная моя попытка докричаться, доказала, что дом пуст. Или девушка находится там, где меня не слышно.

Я зашла в кухню, отметив, что в данном помещении мебель и посуда были прописаны грубо, отчего почти терялись очертания предметов. А еще, когда снова попробовала докричаться до пропавшей невесты, заметила то, что упустила прежде – не было эха. Даже намека на него. Все звуки гасли! Осознание подобное придало мне уверенности в том, что госпожа Терехова меня просто не слышит!