Малахитовый царевич. Сказки проклятых царств
Шрифт:
– Где этот подвал? Покажи!
Тени свернулись в тугой клубок, дрогнули и вытянулись, воплощаясь в юркого ужа. Удар сердца – и он метнулся из переулка. Костяника, вскочив, за ним.
Вечерело, народ разбредался по домам. Стягивался к замызганной площади, на которой сегодня ожидалось выступление заезжих скоморохов. Беда бедой, а веселье для горожан никто не отменял.
Так что никто не удивлялся девчонке, что, петляя, бежала по улицам за теперь полупрозрачной тенью. Костяника и сама умела быть шустрой и неприметной. Воровское детство научило.
Вскоре они остановились у одного домишки близ
«Лавка лакомщика», – поняла Костяника. И прищурилась сильней, когда на крыльцо вышел улыбчивый мужик с лотком сластей, который висел на ремне, обнявшем его шею. Сам хозяин, что, видно, тоже спешил на выступление.
Закрыв дверь на засов, лакомщик двинулся по улице. Судя по всему, настроение у него было отменным: то песенку мурлычет, то ласково приветствует прохожих, что попадаются навстречу. Прямо сахар-медович.
– Ты уверен? – прошептала Костяника, наклонившись к теням.
Ужик-Гадюшник вздыбился, чтобы скрутиться тёмным браслетом на её запястье, прижаться там, где так яро стучал пульс.
– Знаю я много, красавица. Знаю немало… И сомневаться мне не пристало.
«Ладно, – нахмурилась Костяника. – Значит, проверим».
Лезть внутрь было решено с чёрного хода. Быстро обойдя дом, Костяника перемахнула через забор крохотного садика, огляделась в поисках стражей-собак, но никого не нашла. И то славно, не надо заклятий против них применять. Зато на двери оказалась защита – она почуяла её нутром, лишь стоило подойти ближе. Все волоски на теле тут же встали дыбом.
«Ага. Значит, без колдовства не обошлось», – догадалась Костяника.
Не прост был этот лакомщик. Ох не прост.
Но куда ему тягаться с кормлёнкой Костяного деда? Той, что уже сталкивалась с мерзостью из костяных Теремов и не трусила перед ней?
Что ж, время размять пальцы.
Костяника вытянула руку, вмиг представив колдовской замок сделанным из хрупких птичьих костей, поднажала, чтоб эти кости хрустнули, и… Дверь дрогнула, как от лёгкого толчка. Приоткрылась.
– Умница-красавица… – прошептал Гадюшник, котом обтирая её руку.
Не обратив на него внимания, Костяника нырнула в дом. Пахло здесь медовой обливкой, свежим печевом, калёными орешками. Сладкий дом сладкого хозяина. Ничего подозрительного.
Да только над дверцей, что вела в подвал, Костянику аж потом прошибло. Вот где главные чары! Да сильные какие, хитрые, что не всякий колдун-ищейка признает, пройдёт мимо, как простой человек, и не вспомнит потом, что туда не заглядывал!
Костяника облизала пересохшие губы. И взялась за работу.
Казалось, воздух сгустился. Стал сопротивляться её пальцам. Взопрела спина, а в ушах зазвенел тревожный колокольчик.
Но тут дверца треснула, сбросив замок засова. И Костяника поняла, что колокольчик звенит не просто в ушах: всюду, возвещая свою колдовскую тревогу.
– Быстрей, красавица! – поторопил Гадюшник, но Костяника и без него знала, что надо убыстряться.
Рывком подняла дверцу, спустилась по лесенке во мрак…
А вот тут-то пахло уже не лакомствами.
Костяника пригляделась.
Услышала всхлип и, не утерпев, выругалась, когда увидела полуголого, истерзанного мальчонку, что сидел в дальнем углу на цепи.Измученный. Слава богам, живой.
– Не бойся, маленький, – прошептала Костяника, опускаясь рядом с пленником на колени. – Скоро мамку увидишь!
Вдалеке раздался какой-то звук, но Костяника не обратила на него внимания. В глазах мальчишки заблестела надежда. Плечи затряслись от долго сдерживаемых рыданий, и он попытался что-то сказать…
Однако вместо шёпота из губ его внезапно вырвался визг.
Свет, что лился в подвал с первого этажа, померк, ибо на лестницу ступил разъярённый лакомщик.
– Ведьма! Как посмела!..
Костяника, пышущая от звериной ярости, развернулась к нему единым плавным движением. И, почти не думая, запустила во врага зачарованным ножом.
Она не промахнулась: редко промахивалась. Но раненое плечо было явно не наказанием для такого изверга.
– Пшёл! – процедила Костяника спустя время и пнула раненого, со связанными руками, лакомщика. Тот заскулил, давясь комком из грязных тряпок во рту, но подчинился и зашагал на площадь.
***
– …Чем тебя наградить, славница? – спросил городской староста, когда народ чуть успокоился. – Сколько золота за помощь запросишь?
Помрачневшие скоморохи уже убрались с подмостков, бледного мальчишку осмотрел лекарь, а палач заточил лезвие большого топора.
Костяника подавила зевок: день выдался муторный, долгий. Поклонилась старосте в пояс и смерила холодным взглядом убийцу, обречённо застывшего в стороне.
– Благодарствую. Но сегодня мне не надобно золота.
– Но, тогда… – растерялся староста.
– Мне просто нужны его глаза.
Ошарашенный народ стих.
– А ещё – сердце, печень и желудок, – весело добавила Костяника.
***
В кустах ругались вечерние сплетницы-пичуги, под ногами шуршала подсохшая трава. С опахал папоротника, стоило задеть, слетали тучи недовольных жучков и мошек, а багряное солнце, капля небесной крови, неудержимо стекало к горизонту.
Костяника, давно отпустившая Гадюшника обратно в Царство костей, шла по лесу, мечтая о горячих кислых щах – вот бы братец приготовил! – и пуховой перине. В утробе уже урчало так, словно там поселился неведомый хищный зверь, а плотный, многослойный и пока сухой снаружи мешок, который она несла в правой руке, с каждым шагом становился всё тяжелее. Не зря ли его взяла?
Внезапно у вершин близких елей мелькнуло что-то белое. Костяника резко остановилась и замерла. Пригляделась, изо всех сил напрягая усталые глаза.
Вспышка белого. Затем серого. Быстрый взмах чем-то чёрным.
И тут…
Шипение и гогот, что раздались совсем рядом, наверно, были слышны и в соседнем царстве. Громкие, возмущённые, они вдарили по слуху, заставив Костянику уронить мешок и зажать уши.
Мгновение – и на землю перед ней плюхнулись три ужасные твари, чем-то похожие на огромных, с лошадь величиной, гусей и лебедей: множество глаз, длинные, дрожащие шеи; клювы, украшенные разномастными, остро заточенными зубами; жёсткие гребни на спинах и крылья, точно ладейные паруса, ветер от которых едва не сбил Костянику с ног.