Мальчик, Который Выжил

Во-вторых, Ксюня явно продолжает общаться с Катей и уже перенимает у неё манеры. Катя, конечно, модная девчонка, светленькая, голубоглазая, всегда с красивыми бантиками, но… чувствуется в ней что-то хищное и змеиное. Стервозинка, как есть. И, похоже, Ксюня начинает этому учиться.

Мама, однако, одобряет выбор подруги Ксюни. Княгиня кивает и с широкой улыбкой говорит:

— Хорошо, что вы подружились.

После обеда мама ведёт меня в лабораторию. Тут пахнет так же чем-то странным — смесь трав, палёного металла и чего-то сладковатого. Как только я переступаю порог, из дальнего угла шевелится змея Алхимии — Гера. Её длинное, гибкое тело, сложенное из разноцветных камней и металлов, переливается при свете ламп. Она тут же оживает, будто почувствовала меня, и тянется со стола, чуть приоткрывая каменную пасть.

Ну, конечно, опять за своё. Опять приближает морду слишком близко. Я привычно хлопаю её по морде ладонью.

— Ум-м! — недовольно моргает Гера, слегка покачиваясь, но затем плавно отползает назад, всё равно умудряясь влюблённо смотреть на меня своими крошечными изумрудными глазками.

— Слава, она же просто хотела познакомиться поближе, — с улыбкой комментирует мама, усаживая меня в кресло у лабораторного стола.

Пока мама берёт склянку с жидкостью и слегка встряхивает её, я окидываю взглядом стеллажи, уставленные колбами, пробирками и пузырьками. Столько интересного… Интересно, какая из этих баночек с взрывчатым веществом?

— Смотри, Слава, — говорит мама, доставая красный лист бумаги.

Она прыскает на него жидкостью, и на моих глазах цветная бумага начинает светлеть, становится жёлтой, словно её перекрасили невидимой кистью.

— Пликольно, — без интереса отвечаю я. Подумаешь, красящий порошок. Впрочем, для обычного малыша это бы сработало.

Тут мой взгляд цепляется за банку с порошком, стоящую рядом. Банка матово-чёрная и будто притягивает взгляд.

— Ма, а эта што? — тычу пальцем.

Мама надевает резиновые перчатки и берёт банку.

— Это рентгеновский песок, Слава, — поясняет она, открывая крышку.

Ого, это уже любопытно, пускай и не порох. Я наблюдаю, как мама берёт щепотку и аккуратно сыплет на чёрную деревянную шкатулку, лежавшую на столе

Секунда — и прямо сквозь крышку начинают проявляться очертания алхимических камней внутри. Песок будто проедает её плотную поверхность.

— Неплохо… — протягиваю, прикидывая, где и как его можно применить.

Мама кивает, улыбаясь, будто видит, как у меня в голове уже начинают крутиться шестерёнки.

— Да, он показывает структуру предметов, которые снаружи непрозрачны. Ещё используется при операциях.

Неплохо-неплохо. Я уже судорожно перебираю в голове возможные способы применения. «При операциях»? Значит, песок безопасен для живых организмов. Интересно… Но мамины перчатки явно алхимические — они не пропускают песок. А действует ли он при контакте с кожей? А если попробовать на себе?

Я поднимаю взгляд на маму:

— Мам, можна?

Мама усмехается и разрешает. Я хватаю щепотку и высыпаю её себе на руку.

Мгновенно сквозь кожу проступают тонкие косточки, сухожилия, узоры капилляров. Я хмыкаю, таращась на собственные пальцы — прямо видно, как подвижны суставы, как скользят под кожей сухожилия.

— Ы-ы! Косточки! — выпаливаю с улыбкой, поворачивая ладонь в разные стороны.

Мама кивает, убирая коробку:

— Будет прозрачной ещё час. Только не пересыпь на себя весь песок, а то испугаешься…

Я скептически фыркаю. Испугаться? Серьёзно? После всего, что я видел за долгую жизнь? Трупы, расчленёнка, битвы — да я, можно сказать, на этом вырос.

Но… дети ведь и правда такое боятся? И многие взрослые? Хм. Забавно-о!

Когда мы выходим из лаборатории, мама всё ещё вдохновлённо рассказывает про свойства алхимических камней, активно жестикулируя руками. Но я уже мысленно далеко — в садике, в эпицентре будущего хаоса.

— Мам, — вдруг выдаю я, останавливаясь посреди коридора и тут же натягивая на морду лица привычное невинное выражение.

Мама замедляет шаг.

— Что, Слава?

— А можна нам самим на День Нептуна в садике сделать леквезиты? —тяну.

Мама улыбается.

— Помощником хочешь быть, значит?

— Дя, — изображая искренний энтузиазм. — Хочу помочь воспитательнифам. Бассейн накачать, шарики надуть, ещё что-то.

Мама смотрит на меня с умилением.

— Какой ты добрый, Славик. Конечно, можно. Слуги подготовят реквизиты к празднику. Думаю, в садике не будут против. Я позвоню и спрошу.

Я довольно ухмыляюсь. Половина дела сделана. Но надо зафиксировать детали.

— Тока я сам учафтвовать буду в подготовке! — уточняю напоследок.

Мама кивает, машет рукой.

— Конечно-конечно, ты же у нас главный, ты — княжич. И Ксюня будет помогать надувать шарики.

Я улыбаюсь. Ну всё, садик… Ждите на день Нептуна шторм столетия.

Мама смотрит на меня с довольной улыбкой. Кажется, история с пистолетом окончательно забыта. И ведь всего-то пришлось проявить интерес к ее работе, поспрашивать про порошки и зелья… и всё. Как мало, оказывается, нужно. Легко быть младенцем. Может, теперь попросить у Ефрема что-то большего калибра?

* * *

Детский сад «Юные нобили», Рязань

В конференц-зале княжна Матрёна Ильина, облачённая в строгий тёмно-синий костюм, сидела за стеклянным столом, внимательно изучая папку с отчётами. Атмосфера в комнате была деловой и слегка напряжённой. Напротив, на другом конце стола, сидела директриса «Юных нобилей», сложив руки на коленях. Они беседовали наедине — без посторонних ушей.

Матрёна, один из ключевых членов попечительского совета, курировала экспериментальную программу садика. Она спокойно перелистнула страницу, затем скрестила руки на груди и, не скрывая удовлетворения, произнесла:

— Социальный эксперимент до сих пор проходил успешно. «Главные дети» в младших группах неизменно оказывались либо княжеского происхождения, либо приближёнными к ним. Это в очередной раз доказывало, что кровь решает в вопросах лидерства.

Она сделала короткую паузу, слегка сузив глаза:

— Княжеское происхождение предопределяет лидерство с самого рождения. Это закон природы. Однако… В последней группе всё шло по этому сценарию лишь до появления новенького.

Директриса понимающе кивнула, пальцами поправляя брошку на лацкане пиджака.