Мальчики + девочки =
Шрифт:
Вернулась домой в отличном расположении духа. А на следующий день оно куда-то испарилось, сперва без видимых причин (возможно, как животные ощущают предземлетрясение, так я ощущаю пред-что-то), а после уже по причинам явно различимым.
В тот день шел дождь, и мы ходили обедать со шпионом Ральфом. Он так и не признался в своей шпионской деятельности. Еда скучная, зато мы говорили по-русски. Ральф много рассказывал о своей жизни, о знакомствах с русскими эмигрантами, кто обучал его языку и с кем дружил во время своей преподавательской деятельности, включая историка Вернадского (сына Вернадского) и историка Зайончковского (аспиранта моего отца), а также Анатолия Валюженича (нашего шпиона, работавшего в КМО или в ССО, которого я знала). Я же, как обещала, рассказала историю жизни Аджубея и что-то еще, отчего он пришел в полный восторг. Человеку восемьдесят четыре
У нас где-то что-то взорвалось в сорока пяти милях от нас, какой-то пластиковый завод, и Наташа предупредила, чтобы мы особо не гуляли. На самом деле похолодало, и гулять не тянет. Вчера, правда, надела куртку, взяла книгу и сидела на скамейке неподалеку от дома читала. Но больше наблюдала природу. Сначала облетели магнолии, крупными лепестками, потом полетели мелкие лепестки яблонь и вишен, вся земля запятнана лепестками. Зелень выдавливает цвет – интересно, правда? Но еще много очаровательных фиолетовых, как фиолетовые чернила, деревьев, они светятся, когда идешь, отовсюду, и меня тянет подойти к каждому.
В стихах на день рожденья Бобышеву появился последний катрен:
Но вопрос, увы, неверен:
в видах целеполаганья
человек, не Бог, замечен,
Deus ludens – Бог играет.
Бобышев рассказал смешную историю. Только что был день рожденья Наймана, и Бобышев послал ему по и-мейлу поздравительный стишок. По-русски. Наймановский компьютер не сумел его прочесть, и Найман отписал Бобышеву, что не может прочитать присланного, хотя видно, что стих, и видно, что хороший.
Целую.
24 апреля
Милый, прости меня. Как у тебя, так, видно, и у меня все сошлось, и я ждала твоей записочки как спасения, а она взяла и добавила…
Даша принесла сегодня твое письмо, и уже гораздо лучше. Всего-ничего – написать несколько теплых слов, я уж не говорю: горячих.
Твои новости все интересны. Вот только новость про Чарли мне не понравилась. Я так понимаю, что его воспитание кончилось ничем. И, стало быть, меня опять ждут неприятности. Он, кажется, напугал меня на всю жизнь. Я тут шла, и на меня залаяла собака у чьего-то крыльца. Я сейчас же ушла с этой улицы и пошла по другой, настолько испугалась.
Ездили с Бобышевыми гулять в парк Аллертон, в получасе езды от Урбаны (были там когда-то с Наташей и Дашей, и у меня есть снимки оттуда). Выехали – светило солнце, а приехали – тучи. Всю дорогу ветер гудел за окном машины, как трактор. Такая весна: то жара, а то прохлада. Мне нравится и то, и то. Прохлада даже больше, потому что она длит весну, иначе лето жарило бы уже вовсю. По дороге Галя давала очередной урок ботаники. Нежно-фиолетовые деревья называются red bud. Точный перевод: красный бутон . А по-нашему, кизил . Никогда не видела такого красивого цветения кизила. Розовые и белые деревья – яблони. Розовый куст, из-за которого выглядывает моя физиономия на карточке, что стоит у тебя на столе, называется surprise . По-нашему – сюрприз . Но еще более по-нашему – выскочка . Так называются эти цветы в России. Фотография как раз из парка Аллертон.
Я спускалась из дому к машине, и защелкал соловей. Каково было мое изумление, когда это оказался красный кардинал. Он сидел на электропроводе и щелкал по-соловьиному. Галя объяснила, что в Америке нет соловьев, а по-соловьиному трещат кардиналы. Стихи про американского соловья, стало быть, придется переписывать.
Прочла Бобышеву окончание подареного ему стихотворения. Смотрела по телику старый фильм «Doors», хороший и печальный.
Целую.
25 апреля
Милый, вчера была моя вторая публичная лекция. На деле та же самая, но публика другая. Я бы сказала, изысканная. Университетская элита. Включая Дмитрия Бобышева и Ричарда Темпеста. А также главу Русского и Восточно-Европейского центра Марка Стейнберга. А также моего нового знакомого Ральфа (шпиона). Человек двадцать. Даша сидела без дела.
На вопросы отвечала сама. Разговор шел очень оживленный. Даша не преминула заметить, что я так легко говорю, потому что предмет хорошо знаком, а вот если бы новые темы – я бы плавала. Охотно согласилась. Во-первых, чего же спорить, когда так и есть. А во-вторых, чего же спорить, когда знаешь, что нарвешься еще на что-нибудь.Вечером впервые приняли участие в социальной жизни двух департаментов, журналистики и public relations , которыми руководит Рон Йейтс. Нас пригласили на весеннее чествование стипендиатов-студентов и отмеченных премиями преподавателей. Дело было в большом зале, где стояло больше тридцати круглых столов и за ними сидело человек двести приглашенных. Наш стол – № 4. Рон – рядом за столом № 2. Подали еду, все поели, на кафедру взошел Рон и произнес вступительную речь. Часть вечера была посвящена умершему в прошлом году декану Родселлу (он пишется Rodsell и читается по-американски Радселл ). У него занималась Наташа, я его тоже знала. Дали какие-то папки двум приглашенным профессорам, из Китая и из Японии. Меня тоже представили, сказав, кто я и что, и дали ручечку в коробочке. Я сообразила, что на меня не было рассчитано, обо мне позабыли, поскольку я никогда не появляюсь в департаменте, и вспомнили в последний момент, потому мне досталась всего лишь ручка. Некоторым преподавателям, а также студентам вручали чеки, что, конечно, было приятнее. Мне чека не досталось. В конце выступил почетный профессор департамента журналистики Роберт Рид, который сначала вызвал мою горячую симпатию. Говорил, импровизируя, умно, про современную журналистику, про ее суть и опасности, которым она подвергается. Но дальше началось что-то странное. Интонация предполагала, что через полминуты он закончит, но он не заканчивал ни в первые четверть часа, ни во вторые, ни в третьи. Я измучилась и перестала слушать, сказав Даше, что никакое качество ужина и качество ручки не перевешивают количества этой речи. Между прочим, две моих студентки, Шеннон и Алина, тоже были награждены именными стипендиями.
Целую тебя.
28 апреля
Мой милый, где же ты?
Ездили в офис разговаривать со студентом Куртом Метцгером, который попросил о встрече. Он, как и студентка Нэнси Новак, хотел уточнить причины, по которым получил С (по-нашему 3). Мы повторили то, что написали ему раньше. На самом деле студенты хотят не повторения объяснений, а контактов, которые, как они надеются, позволят заслужить снисхождения. Этот Курт – очень красивый и очень умный молодой человек. Но свой ум употребляет не по делу – не чтобы учиться, а чтобы нравиться. Не тут-то было. Мы с Дашей серьезные люди, и нас, как рыбку на крючок, не поймаешь. Расстались мы, естественно, улыбаясь. Посмотрим, что он напишет на этот раз.
У нас есть еще один обаятельный студент Том Рыбарчук. Собственно, не студент, а аспирант, его офис рядом с нашим. Даша ездит сюда без меня, и он часто заходит к Даше поболтать. За его плечами интересный опыт: он принимал участие в работе группы университетских исследователей, решивших установить, кто сдал виновных в Уотергейтском скандале. И установили. У иеня он, однако, тоже ленился. Пришлось написать ему записку, чтобы он включил мозги, которые у него, похоже, имеются. Он включил и написал хорошую работу, за которую получил А ( то есть 5).
Предпоследня лекция была о женщинах-журналистах. Нарисовала три портрета: Светланы Сорокиной, Ирины Петровской и Анны Политковской. На лекции было всего шестнадцать человек. Я спросила: где вы? Они засмеялись и сказали, что, во-первых, весна, а во-вторых, окончание учебного года и все, как сумасшедшие, пишут papers по всем предметам. А я задумала спич, в котором решила поблагодарить всех и еще раз подтвердить принципы, каким была привержена. После чего собиралась подарить на память сувениры с логотипом «Комсомольской правды». В общем, я так и сделала. Но, кажется, если бы класс был полон, эффект был бы другой. Я сняла с себя тяжесть в прямом и переносном смысле, притащив на урок целый чемодан маек, бейсболок и еще чего-то с логотипом «КП». Реакция такая: открыли пакеты, внимательно рассмотрели, тихо засияли, уходя, каждый подошел и сказал отдельное спасибо. В обычные дни студенты не только не подходят (если только им что-то специально не нужно), но даже не прощаются. Может быть, я вкладываю слишком много сердца во все.