Малиновка поёт лишь о любви...

Рик умирает из-за нее? Сердце Дьюллы застучало быстро-быстро. Она посмотрела на Мартина, который завладел клубком ниток, затеяв игру, но впервые возня котенка ее совсем не умилила.

– Нет, ты, наверное, ошиблась, - сказала Дьюлла неуверенно. – А как ты поняла при встрече, что Рик меня… что я ему… - она не договорила, жадно глядя, и в глазах были тысячи вопросов.

– Что тут понимать? – кормилица ласково потрепала ее по щеке и отбросила с плеча Дьюллы золотистый локон, выбившийся из головной сетки. – Как он пытался защитить тебя! Как самое дорогое сокровище! Можешь поверить мне, моя милая, я в этих вещах разбираюсь. Так что не упусти добычу из коготочков, моя кошечка!

Слова кормилицы произвели на Дьюллу такое же впечатление, как если бы ей сказали, что солнце завтра наведается к ней в гости.

Рик влюблен в нее? Рик?

И от сердца разлилась горячая, удушающая волна – а почему бы и нет? Любит ведь она его. Любит всей душой, каждой частичкой! И в самом деле, почему она сначала решила, что это любовь сестры к брату? Разве ей неприятно было обнимать его, целовать, танцевать с ним? Разве не хотелось ей прижаться к нему сильнее, и чтобы он смотрел на нее, и целовал так же горячо, как целовали мужчины Рыжую Сьюзен, доказывая ей свою преданность.

И что с того, что у него искривлено тело?! Для нее Рик – самый прекрасный на свете, и вообще - считать его уродом может только самый непроходимый дурак! Он сильный, двигается гибко и быстро, и как будто родился в седле! Но самое главное – у него доброе сердце и чуткая, нежная душа. А это поважнее любой красоты.

– Завтра день святого Вальдерика, - отвлекла ее от мыслей матушка Зайчиха. – Могла бы и подарить что-нибудь милорду. Он будет рад, поверь, - и она многозначительно подмигнула.

17. Поздравления имениннику

Найти дом, где жила Дьюлла в столице, стало для Рика навязчивой идеей. Возможно то таинственное письмо все еще хранится жильцами дома, и в нем отец рассказал о рождении девушки больше, чем передал на словах.

Он подробно расспросил матушку Зайчиху, как выглядел дом и в каком районе находился, и его постигло разочарование – столичный дом Босвелов находился совсем в другой стороне. Легче было бы поехать в столицу самому и разузнать все на месте, но король еще не посылал за ним, и Рику не хотелось оставлять замок, и Дьюллу. Ведь ей угрожает опасность! Кто-то покушался на ее жизнь и может повторить покушение. Нет, ему надо остаться.

Отправив в столицу доверенных слуг, он снова пересмотрел все отцовские бумаги, но не нашел ни счетов об оплате по аренде дома, ни ежемесячных расходов по десять золотых, и снова подосадовал на безалаберность покойного во всем, что касалось документов. Его-то делами и бумагами заведовал Адалмер - ушлый малый, в прошлом секретарь в королевской монетной гильдии. Рик сразу приметил его – парень был тщедушный, но дотошный во всем, что касалось порядка счетов и писем. Став графом, Рик первым делом переманил его к себе на работу и был доволен его усердием. Именно Адалмер и отправился в столицу, чтобы найти дом, а возможно и письмо.

Спустя две недели Адалмер вернулся с неутешительными новостями. Тот район города, что описывала кормилица, выгорел во время войны подчистую. Найти владельцев домов сейчас невозможно и письмо, скорее всего, тоже погибло в огне.

Секретарь приехал поздно ночью, и почти до третьих петухов Рик не мог уснуть, ворочаясь в постели и обдумывая все, что у него было о прошлом Дьюллы. Но думай – не думай, толку от этого не было, и изводить себя понапрасну тоже было лишним.

Он уснул и во сне видел Дьюллу – она бежала по лесу, оглядываясь через плечо, маня за собой, и смеялась. Он пытался догнать ее, но легконогая кузина убегала, ускользала из его рук.

Еле разлепив глаза, он рывком сел в постели, натянув покрывало на голую грудь – ведь перед кроватью, как продолжение сна, прохаживалась Дьюлла. Совершенно невозмутимая, она оглядывала комнату, а в руках держала охапку свежесрезанных лилий.

– Что это ты тут делаешь, позволь спросить?! – еле выговорил Рик. – И как ты вошла?!

– Как вошла? – она услышала только второй вопрос, но и на него не ответила. – Рик, у тебя есть какая-нибудь ваза, чтобы поставить цветы?

– Цветы?!

Вот тут она посмотрела на него, удивленно вскидывая брови:

– Ну да, цветы. А зачем я, по-твоему, ищу вазу?

– Какие цветы? – Рик чувствовал себя настоящим болваном, не зная, что говорить и делать. – Как ты сюда попала? Дверь заперта изнутри!

– Но окно открыто, - подсказала Дьюлла.

– Ты залезла в окно?!

– Ой, не будешь же ты ругать меня за это? – не найдя вазы, она сунула лилии в кувшин для умывания и переставила его на стол. – Ну вот, не ваза, но тоже очень красиво. Тебе нравится, Рик?

– Это третий этаж, Дьюлла! – заорал он. – Ты понимаешь, что могла упасть?

– Я? Упасть? – она засмеялась и села в изножье кровати. – Да это легче, чем подняться по лестнице. С днем ангела, Рик!

– Что? – он все еще не мог представить, как эта девчонка забралась в его комнату по совершенно отвесной стене, да еще с охапкой цветов, умудрившись не помять их.

– С днем ангела, Рик! Сегодня день святого Вальдерика! Я хотела поздравить тебя первой! – и она набросилась с поцелуями, едва не стащив с него покрывало.

Бедняга Рик вынужден был выдержать по-настоящему страшную атаку, одновременно стараясь не потерять забрала – то есть тонкого покрывала, которое было единственной преградой между ним и Дьюллой. Сам он по привычке спал голым, а милая кузина заявилась к нему (спасибо, не голой!) в одной нижней сорочке – короткой, чуть прикрывающей колени, и без рукавов. Он увидел на ее плечах свежие царапины. Глупая, отчаянная девчонка!

– Ты поранилась! – воскликнул он, хватая ее за локоть, в то время как она пыталась обнять его за шею.

– А, пустяки! – ответила Дьюлла беззаботно.

– Не пустяки! Ты могла упасть!

– Да не могла я упасть, - заверила она его, целуя в щеку и приникая к плечу.

– Дьюлла, я же просил… - он не закончил, потому что она положила ладонь ему на грудь, выслушивая сердце.

– Как стучит! Это потому что ты испугался за меня? – глаза ее довольно блестели.

– Я разозлился, - сказал Рик, сбрасывая ее руку. – Когда ты начнешь думать, прежде чем совершать очередную… - он хотел сказать «глупость», но вовремя прикусил язык, чтобы не обидеть кузину обвинениями в глупости, и закончил: - шалость? Как ты себе представляешь вернуться? Выйдешь полураздетая из моей комнаты? Что скажут слуги, когда это увидят?!