Мальтийское Эхо

Турецкие солдаты отреагировали страшными нечеловеческими воплями. Очевидцы описали, как несколько тысяч человек одновременно упали на колени и, то ли в молитвах, то ли в проклятиях Ордену, жаждуя мести, выпучивали страшные глаза, трясли губами, ноздрями, руками и хватали всеми этими частями своих злобных тел горячий воздух ненависти.

Поздним вечером 2 июля великий магистр пригласил к себе сэра Старки и епископа. Разговор должен был состояться серьезный. Однако ля Валетту бросилось в глаза крайне недовольное выражение лица епископа, его сердитые взгляды, обращенные к гроссмейстеру.

– Братья! Наступил критический момент, - начал великий магистр.

– Извините, гроссмейстер, но этот критический момент вы спровоцировали сами, хоть и непреднамеренно - в состоянии аффекта, сильного душевного волнения. Но такое душевное волнение монах и воин, а тем более великий магистр, должен контролировать! Как могли вы, христианин, зарядить пушки человеческими головами! Это вандализм, хуже, это... - губы епископа стали сжаты, взгляд вперился прямо в глаза ля Валетта.

Гроссмейстер чувствовал себя провинившимся школьником, но перед оком Всевышнего, а не этого... епископа, человека. Он еле сдерживал гнев.

– Я, Ваше Преосвященство, защищаю христиан, а те головы были сатанинскими камнями.

– Нет, Ваша Светлость, вы забыли о главном: любовь к ближнему и кротость. Мы на этом острове по Воле Божьей, на земле по его воле и все происходит по Его воле. И эта война тоже.

– Наш Орден с благословения Папы берет в руки оружие и защищает святые заповеди.

– Не все средства хороши.

– Эта война становится похожей на скотобойню и первыми пошли на скотство слуги Аллаха, призванные к покорности.

– Это никоим образом не меняет сути дела и моей позиции. Я должен сообщить о произошедшем в Рим, Папе, - процедил сквозь зубы священник.

– Соблаговолите уж заодно попросить у Папы помощи, настоящей, военной. И скорейшей!

– Вы дерзки!

– А крестовые походы всегда сочетали благородные, высокие и даже священные цели с порядочными средствами?
– наступал ля Валетт.

Он понимал, что не совсем честен в этом разговоре, да и неубедителен вовсе. Он не мог найти слов. Нужна глубокая спокойная богословская беседа.

Епископ почувствовал душевное смятение великого магистра, а может вошел в его положение военачальника, отвечающего честью и жизнью за свою армию.

– Я не смею учить вас истории, гроссмейстер. Были периоды, когда историческое движение направлялось волей Сатаны. Обратите внимание, что гунны, вандалы, разграбившие и разрушившие Рим, были побиты Византией. Вождь гуннов Аттила умер в 453 г. Другой варвар Мехмед II ровно через тысячу лет в 1453 г. завоевывает Византию. Я мог бы привести много неслучайных совпадений по датам не только в годах, но и в месяцах, и днях. И это Провидение! И в нем нужно искать силу и спасение!
– епископ сделал паузу.
– И спасать нужно не только братство, но и души каждого монаха. Я хочу, чтобы вы пришли на исповедь в храм.

– Я это сделаю обязательно. Кроме того, клянусь вам, что после победы я построю прекрасный город и возведу в нем величественный храм - символ нашего братства! И с вами я обстоятельно хотел бы побеседовать. Но после победы, - в голосе великого магистра появились доверительно-примирительные ноты.

– О чем вы хотели бы побеседовать?

– Пока существуют государства с их, чаще всего экспансивной, внешней политикой, пока разные конфессии Божии будут враждовать, не будет мир благоденствен, а душа блаженна и кротка. У меня есть идея единого мира и единой Веры. И церковь должна способствовать этой самой главной и великой идее. Огонь един!

– Всевышний создал всех разными: и людей, и животных, и саму вселенную. Где-то более плодородна земля, где-то воды чище, где-то климат мягче, а где-то природа сурова к человеку.

– Да, - гроссмейстер встал, - но у меня есть план помериться силами с Сатаной... дипломатическими методами.

– Он бросил взгляд на Старки, задумчиво сидевшего во время всей беседы.

Сэр Оливер понял взгляд магистра и незаметно кивнул головой.

– Вы чрезмерно горды!
– опять гневно воскликнул епископ.

Когда епископ удалился, сэр Старки доложил, что ночью, явно стараясь сохранить секретность, в турецкую флотилию прибыло небольшое судно и незаметно встало на якорь среди других крупных судов.

– Вы считаете, что это прибыл султан? Или с судном переправлена Укладка?
– спросил ля Валетт.

– Возможен любой вариант, - начал медленно рассуждать Старки, - может быть, Сулейману и хочется лично завершить победную осаду и остаться в истории султаном, разгромившим Орден госпитальеров. Но, во-первых, он мог это сделать еще на Родосе, во-вторых, более всего ему хочется остаться в истории этаким Сулейманом Великолепным, покровителем искусств и восточным джентльменом. Все же неприглядные дела перепоручать другим - визирям и военачальникам. Я думаю (и повторяю), что Укладка в любом случае у султана. Фактически, он - крайне жестокий деспот, способный на все. Но воспользоваться ею он мог поручить Мустафе.

– Я немного устал от трудного разговора с епископом. Подумайте, Оливер, что можно предпринять, чтобы проделать нужные разведывательные мероприятия... Хотя, нет... Нет времени на разведку! Выкрасть бы эту Укладку!
– вдруг воскликнул магистр.

– Отличная идея, великий магистр!
– Старки отдал честь и ушел.

Дальнейшие события развивались очень неровно для воюющих сторон. Окружив Биргу, турки не предприняли сразу решительной атаки, ограничившись обстрелом. В турецком стане наблюдался ропот. Потери мусульман были велики, не хватало продовольствия и питьевой воды. Осада затягивается... Много больных.

Госпитальерам, наоборот, Бог войны послал помощь: в Биргу сумел переправиться с Сицилии отряд из тысячи аркебузиров и 42 рыцарей. Оптимистичный утренний звон храмовых колоколов ввергли турок в еще большее уныние и ярость одновременно.

12 июля, еще на заре, сэр Старки появился в резиденции великого магистра.

– Я хочу доложить следующий план, - начал Старки, - турки регулярно доставляют к форту десант. Я, среди десятка мальтийцев, вплавь доберусь до одной из турецких лодок, доставивших десант. Мальтийцев нужно заранее предупредить. Добравшись до одного из больших судов, я сообщу старшему охраннику, что я турок, еще в юности попавший в плен, а затем в рабство к иоаннитам, что мальтийцы - мои сообщники и что у меня есть важнейшее и секретное сообщение лично Мустафе. Ему я скажу, что много лет занимался работами по укреплению крепостных стен и знаю одну потайную дверь, которая не охраняется, и ее засов можно открыть изнутри легким движением пальца.

– Я знаю, что у вас прекрасный турецкий, но внешне вы похожи на европейца, - заметил ля Валетт.

– Я скажу в этом случае, что моя мать была гречанкой, а отец турок, и я был воспитан в турецких обычаях и традициях.

– Это все очень опасно. Да знаете ли вы хоть одну молитву ислама и всю обрядность?

– Знаю.

– Но где уверенность, что вас доставят к Мустафе-паше и что он "клюнет" на приманку?
– воскликнул гроссмейстер.

– Я имею в своем арсенале несколько тактических маневров, чтобы остаться живым при том или ином развитии событий. Не хотелось бы сейчас вдаваться в подробности.