Мама для профессорского крестника

– Придумал. Даже хотел в министерство энергетики отдать, но там…

– Да понятно. Не до того им сейчас. А вот мне эта тема очень даже интересна!

Алексей отвлекся на официантку. Хищным взглядом проследил, как она расставляет на столе графинчик и коньячные бокалы.

– Давай поднимем тост, – забирая из рук девушки наполненный на треть бокал, кивнул Киму. – И выпьем за то, чтобы у нас с тобой сложилось длительное и плодотворное сотрудничество!

Ким пригубил коньяк. Посмаковал. Оценил букет – он был богатый. Не допив, отставил бокал в сторону.

– Неужели не пошел? – приподнял брови Леший.

– Пошел. Но на голодный желудок пить не хочу: развезет быстро, а закусь еще не подали.

– Все с тобой ясно. Пить так и не научился. Ладно, не о том сейчас. – Алексей не торопясь опустошил свой бокал, крякнул от удовольствия и наклонился над столом – поближе к собеседнику. – Слушай сюда. Мы с партнером местный нефтеперерабатывающий завод приватизировали. Основной пакет акций – у нас. Есть дольщики поменьше, но не суть. В общем, нам нужен человек, который в этом вопросе сечет.

– И ты?.. – Евдоким порадовался, что ничего не жевал в этот момент, иначе точно подавился бы.

Нет-нет! Он не хочет знать, какими путями его бывший одноклассник провернул это невероятное дело!

– Я поставлю тебя начальником лаборатории. Оборудованием обеспечу, оклад дам такой, что твоим профессорам не снился. Сотрудников наберешь сам. Но! Мне нужен продукт европейского уровня или лучше! Сделаешь?

Ким потер онемевшую от напряжения шею. Повертел головой. Взял бокал, сделал сразу большой глоток. Только потом выдавил сипло:

– Ты это серьезно?

– Я похож на шута? – делано оскорбился Леший. – Мне нужен свой человек, верный и с мозгами. Это сейчас все гребут под себя вышки и скважины. О переработке мало кто думает. Но когда все это поделят, встанет вопрос, как добытую нефть перерабатывать. Вот тогда начнется охота за технологиями. А я не хочу, чтобы наши наработки в чужие руки ушли. Так что – интересует предложение?

– Подумать надо, – Евдоким с облегчением заметил, что к ним спешит официантка с подносом.

Откинулся на спинку стула, отрешенно наблюдая, как одно за другим на столе появляются соблазнительно пахнущие блюда с розовым тонко нарезанным мясом и золотистой соломкой обжаренного в кляре кальмара. В животе заурчало – правда, музыка из динамиков заглушила этот голодный вой.

– Угощайся. Горячее еще минут двадцать ждать, – махнул рукой Алексей Витальевич.

В этот раз Ким спорить и отнекиваться не стал. Подцепил вилкой ближайший пласт мяса, закинул в рот, заработал челюстями. «Ну, и заплатит. Бабла у него точно немеряно», – подумал с каким-то мрачным весельем, глядя на бывшего одноклассника. Тот наколол кусочек кальмара на вилку, обмакнул в соус и теперь вертел перед глазами, словно изучал шедевр.

Евдоким уже знал, что предложение примет. Некуда ему деваться. Деньги нужны позарез. И лаборатория. Своя лаборатория! Наконец-то он сможет…

– Кстати, Ким, ты же неспроста позвонил? – Леший прожевал очередной кусок кальмара, снова наполнил бокалы. – Деньги понадобились?

– Угу, – неохотно подтвердил догадку Евдоким.

– Жениться собрался? – Алексей проявил неприятную проницательность.

– Почти. Ребенок у меня будет.

– А жена?

– А без жены!

– Сам, что ли, рожать будешь? – заржал слегка захмелевший друг. Заметил, как сморщился Ким, задавил очередной смешок. – Ладно, прости. Студентка аборт делать отказалась? Компенсацию требует?

– Не требует. Иностранка она. Сказала, родит и уедет, а ребенка мне оставит, – неохотно признался Евдоким.

– О-о! Ну прямо мыльная опера! Попал ты, Кимушка, – снова не выдержал, захохотал Алексей. – Все, молчу-молчу. Давай, выпьем по второй за здоровье будущей матери!

После второй третья пошла легче. Четвертая – еще легче. К одиннадцати вечера Ким был хорош, как никогда. Алексей вызвал для него такси.

– Давай, брателло, до завтра! – напутствовал Алексей Витальевич бывшего одноклассника. – Завтра жду с паспортом. Оформим тебя как положено, и можешь приступать к работе. Время не ждет!

– Да буду, буду! – отбивался от ставшего чрезмерно заботливым друга Евдоким. – Сказал же: со-гла-сен!

***

Увольняться из университета Евдоким не стал. Остался преподавателем на полставки. Научную работу перенес в заводскую лабораторию: в университете все равно не хватало ни оборудования, ни материалов.

С первой же зарплаты, полученной в «Нафта Крекинге», снял для Моники однокомнатную квартиру неподалеку от университета. Оставлять беременную женщину в общежитии, где кухня была на коридоре, а санузел приходилось делить с кучей соседей по блоку, Киму показалось неправильным. Да и навещать студентку в ее комнате было бы не просто неудобно – попахивало скандалом. А так он каждый вечер или звонил Монике, или заезжал – возил продукты, иногда даже готовил, пока сама студентка корпела над конспектами и учебниками.

В глубине души Ким не верил, что Моника решится бросить новорожденного малыша. Лелеял надежду, что девица одумается, поговорит с родителями и как-то решит проблемы с женихом, который ждал ее в Канаде. Пару раз напоминал, что готов жениться, стоит ей только передумать.

Даже когда Моника отправилась в роддом, Евдоким все еще строил иллюзии. Лично отвез женщину в роддом на такси, которое отыскать среди ночи оказалось непросто. Собрался дежурить под дверями родильного отделения, но тут уж его выгнали прочь медики. Утром первым делом позвонил в больницу.

– Родила. Мальчик. Доношенный, здоровый, почти четыре килограмма. Богатырь! – порадовали его.

Ким почувствовал себя оглушенным. Словно тяжелым пыльным мешком из-за угла по голове приложили. Рассеянно прочел единственную в этот день лекцию, поехал в лабораторию, хотя сердце рвалось бросить все и ехать к сыну. Удерживало только то, что знал: к ребенку не пустят. Не раньше, чем через неделю.

И снова все вышло не так, как предполагал Евдоким. Монику выписали на пятые сутки после родов, а вот младенца оставили под наблюдением из-за желтухи новорожденных.

– Я указала тебя как отца, – сообщила Моника, пока он вез ее в такси обратно на съемную квартиру. – Позволишь мне пожить здесь еще пару недель? Надо чтобы молоко остановилось.

– Ты не будешь кормить сына? – нахмурился Ким.

– Нет! – Моника с ужасом в глазах отшатнулась от Евдокима. Так, будто он предположил, что она собирается пить кровь младенца.

– Почему? – Евдоким не понимал, отказывался понимать, что происходит в голове у этой женщины.

– Если дам ребенку грудь, я привяжусь к нему. Не смогу потом… уехать без него. – Моника всхлипнула, и Ким тут же оставил этот разговор.