Мама

— Пулемет, — охотно объяснила Жанна. — Они по нам стреляли из пулемета.

— Самое главное, что стоит нам вернуться в зону видимости — снова жахнут, — уверенно заявил сутенер.

Слава поднял голову.

— Вылезайте из машины. — Молча слушавший их, он уже принял решение и распахнул дверцу.

— Зачем? — не поняла Эл.

— Затем, что они сейчас придут сюда, чтобы проверить, есть ли кто живой, и добить этого живого.

Жанна встрепенулась, следила теперь за каждым движением и каждым звуком. На последнюю реплику отреагировала сразу, уже вылезая из машины:

— Откуда знаешь?

Вячеслав пожал плечами:

— Я бы пошел и добил. Дверями не хлопайте. Оружие берите — и в лес.

Выходили быстро и молча. Деревья, что росли в стороне от дороги, назвать лесом, даже перелеском, можно было очень с большой натяжкой, но хоть какая-то возможность скрыться за ними от стрелявших в машину была.

— Если их будет много, — шепотом распоряжался на ходу Слава, — быстро уходим. Жанна, прикрываешь ты, у тебя автомат.

— А если не много?

— Если один, то я ножом сниму. Кто его знает, сколько их здесь всего. Так зачем шуметь?

— А если, скажем, двое или трое?

— Тогда по обстоятельствам. Если что, перестреляем — и все.

Когда деревья скрыли от них машину, Слава остановился:

— Все, тишина.

3

— Что здесь происходит? — Разбуженный треском пулемета сержант был зол настолько, что Фрэнк грешным делом подумал, к чему бы это? Уж не девки ли сержанту снились?

— На нас шла машина, сэр, — доложил Джонни. — Канеган велел открыть огонь на поражение.

— Правильно велел, — проворчал сержант. — Где машина?

— Ее с первой очереди на обочину вынесло, сэр, — включился в разговор Френсис. — Причем неудачно. Там кусты от дороги почти. Не видать ни хрена. Информацией о нанесенных повреждениях, состоянии и численности противника не располагаем.

Сержант покачался с носка на пятку и обратно. Выглянул на дорогу, замер, прислушиваясь. Наконец повернулся к пятерым десантникам, что стояли перед ним сейчас в полном составе.

— Ты, — сержант выкинул вперед указательный палец. — Возьмешь Блейка и Хиггенса — и к машине. Если там кто живой есть, по возможности взять живым. Но если что не так пойдет, сразу стрелять на поражение. Мне жертвы не нужны. Все ясно?

— Так точно, сэр!

— Выполняйте.

Фрэнк кивнул, махнул рукой двоим десантникам, и все трое, спустившись в сторону от дороги, скрылись за деревьями.

— А мы, сэр? — тихо спросил Джонни.

— А мы ждем, — сухо ответил сержант. — Я и Ричардсон здесь, а ты, сынок, топай к пулемету.

4

— Смотри, Фрэнки, вон тачка.

Десантники вскинули автоматы. В мгновение ока окружили машину.

— Тут никого нет. — Хиггенс опустил автомат и хлопнул дверцей.

— Ты удивительно догадлив, — зло процедил Фрэнк.

Отсутствие видимого противника злило. Всегда легко воевать лицом к лицу, но воевать с сумасшедшими дикарями, прячущимися в лесу, воевать с кустами и деревьями Канеган не любил. Такой войны он не понимал и побаивался.

— Фрэнки, в лес идти надо, — предложил Блэйк. — На дорогу никто не выходил, значит, по кустам сидят.

— Умный, да? — огрызнулся Френсис. — Вот ты первым и иди.

Блэйк посмотрел на Канегана, тот был зол и серьезен, перевел взгляд на Хиггенса, но поддержки не нашел. Вздохнув тяжело, пошел к кустам. Фрэнк кивнул Хиггенсу и, как только тот двинулся с места, сам направился к деревьям.

«Двери на распашку все четыре были, — запоздало подумалось ему. — Значит, выходит, что их четверо. А нас трое».

Впереди всхлипнуло громко и обиженно, затрещало, шлепнулось. Там был Блэйк! В следующее мгновение вперед дернулся Хиггенс, а еще через долю секунды стрекотнула автоматная очередь, и Хиггенс на его глазах кувырнулся и полетел вперед уже мертвым. Канеган дернулся в сторону. Вскидывая автомат и силясь понять, какие кусты плюются огнем, он уже падал на землю, когда его достала вторая очередь. Боль рванула невыносимо. Дернула грудь, затем еще и еще раз. И следом за болью нахлынула тьма.

5

Славе повезло. Мужик с автоматом прошел в нескольких шагах от кустов, в которых он засел. Прошел с упертым фанатизмом боящегося, но прущего против страха человека. «Тоже мне солдат», — мысленно усмехнулся Вячеслав. Он тихо поднялся из кустов, быстро обхватил сзади мужика и резко полоснул ножом по горлу.

Мужик, видимо, хотел крикнуть, но последний крик его захлебнулся, и получилось лишь невнятное, по-детски обиженное какое-то всхлипывание. Кровь хлынула, как из пробитого бурдюка. Мужик повалился на землю, ломая кусты. Со стороны дороги послышался треск веток — видимо, там что-то услышали.

Слава присел обратно, и тут же ударила автоматная очередь. Треск веток, удар и снова треск автомата. И тишина.

— Круто ты их, — раздался где-то в стороне голос Анри. — Браво, Жанчик.

Треснула еще одна очередь.

— С ума сошла?! — возмущенно вскрикнул француз.

— Никогда не называй меня «Жанчик»! Ясно? — спокойно вопросила Жанна с другой стороны.

«Тряхнутая баба, — подумалось Славе, — все бабы тряхнутые». Он лежал на земле в кустах, и вставать не хотелось. Со стороны затрещали ветки, сверху возникла физиономия сутенера:

— Эй, беспредельщик, ты жив?

— Жив, — отозвался Слава.

— А чего тогда разлегся? Вставай.

Вячеслав поднялся. Три трупа лежали рядом в паре шагов от него в нелепых позах. Если откинуть мысли о том, что смерть — это страшно само по себе, то в том, как она раскидывается телами, можно найти много забавного.

Француз, по всей видимости, уловил его мысли, потому как заговорил с улыбкой:

— Был у меня один случай. Мы с Бориком тогда на Кавказ подались. Так вот представь себе: деревушка в горах, старые горы и старики как горы. Живут почти вечно. Так померла одна старуха. Уж никто и не помнил, сколько ей лет, но жизнь ее скрючила чуть не пополам. А тут померла. Ну, кое-как ее распрямили, в гроб уложили, но все равно скрюченная. Горбатого даже могила не правит.

Эл вышла из-за деревьев, даже Жанна подошла ближе, слушала с интересом.

— А теперь представьте, — добрался до кульминации француз. — Похоронная процессия, несут гроб, в гробу горбатая скрюченная старуха, за гробом плакальщицы. Донесли гроб до могилы, поставили. Плакальщицы убиваются. И тут одна из них, особо рьяная, прямо в ноги покойнице бултыхается. А старуха-то реально кривая. На ноги надавили, она из гроба и поднялась. Зрелище было, мама дорогая! Словами не описать. Не говоря уже о том, что плакальщицу чуть рядом со старухой класть не пришлось. Еле откачали.