Манюня

Вот с такой причёской на голове!

Через несколько минут мы въехали в город Красносельск. Красносельский район Армении издавна был населён молоканами, сосланными ещё Екатериной Второй за отказ от православия. За прошедшие два века мало что изменилось в укладе их жизни – те же побеленные избы с резными ставнями, огромные хозяйства, патриархальный уклад жизни, неприятие спиртного и табака, отсутствие телевизионных антенн на крышах домов. Часто на улицах города можно было встретить людей в национальной одежде. Каждый раз, проезжая Красносельск, ты словно попадал в русскую народную сказку.

– Остановись где-нибудь, покурим,- попросил дядя Миша.

– Заедем на автовокзал,- предложил папа,- там можно и кофейку попить, и покурить, а то неудобно здесь, на виду у всех. Они же не одобряют курение.

Он припарковался возле низенького здания автовокзала.

– Посидите в машине, мы скоро, ладно?

– Ладно!- согласились мы,- только вы нам принесите чего-нибудь сладенького.

– Возьмём вам бутылку лимонада «Буратино»,- обещал дядя Миша.

– Ура!- обрадовались мы с Маней.

И принялись терпеливо дожидаться их возвращения. А чтобы ждать было не скучно, мы высунулись в окно машины и стали любоваться городом.

Взглянули направо – стоял ряд белых домов с голубыми ставнями, взглянули налево – стоял ряд белых домов с зелёными ставнями.

– Красотаааа!- протянула я.

– Ага,- согласилась Манька,- ой, смотри, Алёнушка!

– Где?- я вытянула шею и увидела девочку, которая шла в нашу сторону. Девочка была в длинном белом платье и кружевном платочке, поверх платья она повязала узорчатый тюлевый фартук с оборкой по низу, на ногах у неё были светленькие туфельки.

Мы с Маней, высунувшись из окна, во все глаза наблюдали за ней.

Алёнушка под напором наших взглядов сбавила ход, а потом и вовсе остановилась шагах в пяти от машины. Постояла в нерешительности, потом повернулась к нам спиной. Мы ахнули – у неё оказалась длинная, пышная, необычайно красивого медового оттенка коса.

– Ух ты!- выдохнули мы,- вот это волосыыыы!

– Девоооочкааааа,- позвала я.

Девочка не шелохнулась.

– Боится нас что ли,- воинственно шмыгнула носом Манька.

– Наверное,- шепнула я.

– Алёнушкааааа,- тоненьким голосом позвала Маня,- Алйоооооо-нуш-каааааа!

Девочка дёрнула плечом, но не сдвинулась с места, только привычным движением поправила платочек на голове.

– Алёнушкааааа,- позвали мы,- девочка, ты Алёнушка или кто?

Девочка обернулась. Посмотрела на нас с любопытством. Промолчала.

– Может она глухая? Или немая?- Манька высунулась в окно машины так далеко, что чуть не выпала – я еле успела вцепиться в ремень брюк и удержала её на весу.

– Осторожнее,- зашипела я.

Манька вползла обратно в машину. От прилизанной утренней причёски не осталось и следа - волос у моей подруги немилосердно кучерявился, надо лбом развевался боевой чубчик.

– Ня!- вдруг сказала девочка,- я ня Алёнушка, я Варя!

– Варя?- мы вылезли из машины и подошли к девочке,- а как тогда тебя ласково называют? Варежка что ли?

– Сами вы варежки,- обиделась девочка,- а меня мамка Варечкой кличет.

Мы какое-то время молча изучали друг друга.

– «Ну погоди» любишь?- я решила продолжить начатый светский разговор.

– А чтой это?- удивилась девочка.

– Ну, это мультик такой, неужели ни разу не видела? По телевизору часто показывают.

– Ня,- покачала головой девочка,- нам пресвитер ня велит смотреть телевизор. Говорит – это грех.

– Какой грех?- мы чуть не задохнулись от возмущения,- почему не велят телевизор смотреть? И кто этот… свитер?

– Ня свитер, а пресвитер,- рассердилась девочка,- вы что, совсем ничего ня знаете?

– Совсем ничего,- радостно закивали мы,- совершенно ничегошеньки. Мы тупые!

– То-то я гляжу!- не удивилась Варя. Она смотрела на нас своими большими васильковыми глазами, и думала о чём-то своём.

– Ладно, я пойду,- сказала.

– Иди,- согласились мы,- а чего ты в косыночке ходишь?

– Так положено,- сказала девочка,- так молокане ходют. Пойду брата искать, а то я яму шумела, а он ня отклякается. До свиданьица вам!

– До свиданья,- попрощались мы с Маней и поплелись к машине. Мы были заинтригованы и даже напуганы. Нам было непонятно, как можно не смотреть телевизор и ходить с косыночкой на голове.

– Бедненькая,- решили мы.

А потом вернулись папа и дядя Миша, принесли нам обещанный лимонад, и мы поехали дальше, в сторону озера Севан, и дядя Миша смешно рассказывал, как весь автовокзал оборачивался на папину причёску, а буфетчица не хотела брать деньги за кофе, всё смотрела на отца и называла его «бядовой головушкой».

Часам к двенадцати мы уже были в Ереване. Сначала завезли дядьмишин агрегат в НИИ математических машин, а потом поехали на приём к Самвелу Петросовичу.

– Ты зайди к нему первым, пусть он привыкнет к твоему виду, а мы с девочками в приёмной посидим,- сказал отцу дядя Миша.

Мы терпеливо переждали в коридоре взрыв истерического хохота, которым Самвел Петросович встретил моего отца.

– Хочешь, я тебя отправлю к своему парикмахеру? Может, он чего-нибудь придумает?- всхлипывал он на всё отделение.

– Не надо,- отнекивался отец,- я дома к своему парикмахеру схожу.

– Дааааа,- подмигнул нам дядя Миша,- неймётся ему, всё домой тянет, можно подумать, домашний парикмахер уже не сделал своё чёрное дело!

А потом вышла прехорошенькая медсестра и пригласила нас с Маней в кабинет для осмотра.

– А вы пока посидите в коридоре,- улыбнулась она дяде Мише.

– Если только вы потом обещаете и меня посмотреть,- расцвёл дядя Миша.

– Папа,- Маня укоризненно посмотрела на отца,- я всё Ба расскажу.

– Иди отсюда, незнакомая девочка, я тебя знать не знаю,- отмахнулся от неё дядя Миша.

Мы с Маней зашли в кабинет, и устроились на низенькой кушеточке возле окна. Я зацепила взглядом инструменты, аккуратно сложенные на специальных лотках, и мигом затряслась от страха.