Маргарита Наваррская

В четверть девятого широкие двустворчатые двери парадного входа в зал распахнулись, пропуская внутрь Филиппа с его друзьями - молодыми гасконскими вельможами. Все разговоры мигом прекратились, и в наступившей тишине герольд, который более получаса простоял у двери, ожидая этой минуты, торжественно объявил:

– Его Высочество, великолепный и могущественный сеньор Филипп Аквитанский, суверенный князь Беарна, верховный сюзерен Мальорки и Минорки, граф Кантабрии и Андорры, гранд Кастилии и Леона, соправитель Гаскони, пэр и первый принц Галлии, наследник престола...
– герольд перевел дыхание и скороговоркой закончил: - Рыцарь-защитник веры Христовой, кавалер орденов Золотого Руна и Корнелия Великого, почетный командор ордена Фердинанда Святого, вице-магистр ордена Людовика Освободителя!

Маргарита встала с дивана и не спеша направилась к гостям. Лицо ее просветлело, а на губах заиграла приветливая улыбка.

– Рада с вами познакомиться, господин принц, - сказала она, протягивая ему руку, которую Филипп вежливо поцеловал.

– К вашим услугам, сударыня.

Маргарита смерила его оценивающим взглядом и, отбросив дальнейшие условности, сразу перешла в наступление:

– А вы совсем не похожи на воинственного и грозного государя, покорившего за шесть дней все Байоннское графство.

– Неужели?
– принял ее игру Филипп.
– А на кого же я похож?

– На толедского щеголя и повесу дона Фелипе из Кантабрии.

– Как, на того самого?

– Да, на того самого дона Фелипе, о котором ходит столько разных сплетен и про которого мне много рассказывала кузина Кастильская.

Филипп взглянул в указанном Маргаритой направлении и послал Бланке легкий поклон. Она приветливо улыбнулась ему и кивнула в ответ головой. Одетая в темно-зеленое платье "в елочку", которое плотно облегало ее гибкий стан, четко очерчивая небольшую, но уже полностью сформированную грудь, Бланка выглядела такой милой и привлекательной, что в сердце Филиппу закралась черная зависть к графу Бискайскому.

– В таком случае, принцесса, - сказал он Маргарите, - мы оба разочарованы.

– Это почему?

– Потому, что я тоже обманулся в своих ожиданиях. Идя к вам, я представлял вас в образе безжалостной фурии, но переступив порог этого зала, увидел...
– Тут он сделал многозначительную паузу.

– Ну, так что вы увидели?
– нетерпеливо спросила Маргарита.
– То бишь кого вы увидели?

– Мне почудилось, что я увидел ангела, сошедшего с небес на нашу бренную землю, - ответил Филипп, пристально глядя ей в глаза.

Маргарита растерялась, гадая, что это на самом деле - грубая лесть, или же в словах Филиппа таится подвох. Так и не придя к однозначному выводу, она состроила серьезную мину и предостерегла:

– Будьте осторожны, сударь! Мой отец счел бы ваши слова богохульством.

– Это вы намекаете на роспись в соборе Пречистой Девы Марии Памплонской?
– невинно осведомился Филипп.

За сим последовала весьма живописная сцена. Бланка вдруг закашлялась и неосторожным движением руки сбросила с шахматного столика несколько фигур. Жоанна весело улыбнулась, а Елена разразилась безудержным хохотом. И тем труднее было сдерживать смех придворным Маргариты, которые отчаянно гримасничали, судорожно сцепив зубы и покраснев от натуги; лишь только Матильда, любимица принцессы, позволила себе тихонько засмеяться, изящно прикрыв ладошкой рот.

Рикард Иверо еще больше помрачнел и бросил на Филиппа воинственный взгляд, будто собираясь вызвать его на поединок.

А Маргарита раздосадовано закусила губу. Ей были крайне неприятны воспоминания об этом инциденте полуторагодичной давности, когда известный итальянский художник Галеацци, расписывавший витражи собора Пречистой Девы в Памплоне, испросил у наваррского короля позволения запечатлеть черты его дочери в образе Божьей Матери, но получил категорический отказ. Мало того, в пылу праведного возмущения дон Александр воскликнул: "Не потерплю святотатства!" - и эта фраза, к большому огорчению принцессы, стала достоянием гласности.

Чувствуя, что молчание из неловкого становится невыносимым, Маргарита спросила:

– И вы согласны с моим отцом?

Этим вопросом она явно рассчитывала поставить Филиппа в затруднительное положение - но не тут-то было.

– О да, конечно, - сразу нашелся он.
– При всем моем уважении к выдающемуся таланту маэстро Галеацци, я тоже не уверен, что он смог бы... Нет, решительно, я уверен, что он не смог бы изобразить вас во всей вашей красоте. А как ревностный христианин, его величество не мог допустить, чтобы в образе Пречистой Девы Марии вы выглядели хуже, чем есть на самом деле. Именно это, я полагаю, имел в виду ваш отец, говоря о святотатстве.

И опять Маргарита растерялась. Как и прежде, она не могла решить, глумится ли он над ней, или же говорит от чистого сердца.

– А почему вы так уверены, что на портрете я выглядела бы хуже?

– Да потому, - отвечал Филипп, - что не родился еще художник, способный сравниться в мастерстве с Творцом, по чьей милости я имею честь восторженно лицезреть самое совершенное из Его творений - вас. Ваша красота, это как откровение свыше, это... Прошу прощения, принцесса, но я не в состоянии подобрать более подходящие эпитеты для вашей красоты, чем сногсшибательная и умопомрачительная. Пускай они немного грубоваты, зато как нельзя точнее соответствуют моему теперешнему состоянию.

– И тем не менее вы еще держитесь на ногах, - заметила Маргарита. Притом довольно прочно.

– Уверяю вас, сударыня, только благодаря отчаянным усилиям.

Она улыбнулась и покачала головой:

– Однако вы льстец, сударь!

– Вовсе нет, - живо возразил Филипп.
– Я лишь говорю, что думаю, и не более того. Меня, конечно, нельзя назвать беспристрастным в отношении вас - я, право же, просто очарован вами, - но даже самый беспристрастный человек вынужден будет признать...
– Вдруг он умолк и беспомощно развел руками, будто натолкнувшись в своих рассуждениях на неожиданное препятствие.

– Ну, что там еще?
– поинтересовалась Маргарита.

– Должен вам сказать, сударыня, что беспристрастных в отношении вас людей на свете не существует.

– Как же так? Объясните, пожалуйста.

– Здесь и объяснять нечего, моя принцесса. Дело в том, что все мужчины при виде вас не помнят себя от восторга, а женщины зеленеют от зависти.

– Гм, это похоже на правду, - сказала польщенная Маргарита.
– Только вот что. С вашим тезисом насчет мужчин я, пожалуй, согласна. Но женщины неужели они все такие завистницы? Ведь если послушать вас, так получается, что у меня нет ни одной искренней подруги.

– Этого я не утверждал. Далеко не всегда зависть идет рука об руку с недоброжелательностью. Можно питать к человеку самые дружеские, самые искренние и теплые чувства, но вместе с тем неосознанно преуменьшать его достоинства. Беспристрастность, хоть мало-мальски объективное отношение к вам со стороны женщин подразумевает превосходство, а мне - прошу великодушно простить мою ограниченность - явно не достает фантазии даже умозрительно представить себе женщину совершеннее вас.

Маргарита покраснела от удовольствия.