Маргарита Наваррская

– Что это вы так смотрите на Матильду?
– подозрительно спросила Маргарита.

– Очаровательное дитя, - сдержанно ответил ей Филипп.

– И, боюсь, вы уже положили на нее глаз, - вздохнула принцесса.
– Да и она явно неравнодушна к вам. Когда пришла от вас, была так взволнована, а глаза ее как-то странно блестели... Впрочем, не ей одной вы вскружили здесь голову.

– А кому еще?

– Мне, например.

– Это следует понимать как комплимент?

– Ну... Можете считать это авансом.

Филипп шутливо поклонился.

– Благодарю вас за комплимент, сударыня. Я принимаю ваш аванс.

Маргарита кокетливо взглянула на него и томным голосом произнесла:

– Давайте присядем, мой принц. Я немного устала.

Она расположилась на обитом мягким плюшем диване и взмахом руки отогнала прочь карлика-шута и двух фрейлин, не нашедших себе кавалеров. Филипп сел рядом с ней - и, как бы невзначай, гораздо ближе, чем это предписывалось правилами приличия. Но Маргарита не отстранилась. Мало того, она еще чуть-чуть придвинулась к нему, и их ноги соприкоснулись.

– Ну, так я жду, - сказала она млея.

– И что вы ждете?

– Ответа на мой комплимент.

– А разве я обязан отвечать?

– Разумеется, нет. Но правила хорошего тона требуют...

– Ах, уж эти мне правила хорошего тона! Так что же вы хотите услышать?

– Что я тоже вскружила вам голову. Что вы чуточку влюблены в меня.

– Но ведь это неправда!

– Как?! Неужели я не нравлюсь вам?

– Нет, почему же, нравитесь. Но я не влюблен в вас.

– Однако намерены жениться на мне.

– Не намерен, а просто женюсь. Без всяких намерений. Вас что-то не устраивает?

Маргарита раздраженно хмыкнула.

– Да нет, что вы!
– саркастически произнесла она.
– Все прекрасно. Вы не любите меня и, тем не менее, собираетесь жениться. Ведь это в порядке вещей - вступать в брак без любви.

– Конечно, в порядке вещей, - с непроницаемым видом ответил Филипп. И я не вижу здесь повода для сарказма. В нашем кругу все браки заключаются по расчету, а что до любви, то затем и существуют любовники и любовницы чтобы любить их и чтобы они любили вас. Вот поманите к себе виконта Иверо и спросите у него о любви - так он сразу же бросится целовать ваши прелестные ножки, которые, сдается мне, вполне заслуживают того, чтобы их целовали, - последние его слова сопровождались откровенно раздевающим взглядом.

– Вот нахал-то!
– покачала головой Маргарита.
– И не просто нахал, а исключительный нахал.

"Ага, попалась, пташечка!
– удовлетворенно подумал Филипп.
– Не так страшен черт, как его малюют. Те, кто говорил о крутом нраве принцессы, ничегошеньки не смыслят в женщинах. На самом же деле она агнец Божий..."

Он крупно ошибался на этот счет - но ошибка его была вполне объяснима. Чуть ли не впервые за многие годы Маргарита оробела перед мужчиной и не смогла проявить свой, уже ставший притчей во языцех, вздорный характер. Да, собственно говоря, и не хотела этого. Хищная пантера втянула острые когти и превратилась в безобидную кошечку, которая нежно жалась к хозяину, прося его о ласке.

– Кстати, о любви и любовниках, - сказала вдруг Маргарита.
– Вы только посмотрите!
– И она украдкой кивнула в сторону шахматного столика.

Подавшись вперед, Бланка что-то шептала Монтини. Тот внимательно слушал и ласково улыбался ей. Взгляды обоих сияли, а выражения лиц не оставляли места для сомнений насчет характера их отношений.

– Он ее любовник?

– Хуже.

– Хуже?
– переспросил Филипп.
– Как это понимать?

– Боюсь, она всерьез увлечена этим парнем. И ни от кого не скрывает своей связи с ним.

– Вот те на!
– изумленно произнес Филипп.

– Скромница Бланка, и вдруг... Уму непостижимо! Вот уж никогда бы не подумал, что она отважится на такое.
– И он бросил на Монтини завистливый и, следует отметить, немного раздраженный взгляд.

– Вы огорчены?
– с улыбкой спросила Маргарита.

– Чем?
– покраснел Филипп.

– Сознайтесь, принц: вы считали, что раз она устояла перед вашими чарами, уже никто не совратит ее с ПУТИ ИСТИННОГО. А тут появляется какой-то неотесанный провинциал и добивается успеха там, где вы получили от ворот поворот. Ясное дело, это бесит вас, чувствительно задевает ваше самолюбие, и сейчас вы, вольно иль невольно, перебираете в уме различные способы расквитаться с этим парнем за якобы нанесенное вам оскорбление.

– Да, нет, - в замешательстве ответил Филипп; Маргарита будто прочла его мысли.
– Просто я знаю Бланку больше пяти лет и, казалось бы, неплохо изучил ее характер. Поэтому - не спорю - для меня явилось настоящим откровением, что она завела себе любовника, да еще, по вашему утверждению, выставляет это напоказ.

– Вот именно, - кивнула Маргарита.
– Вы нашли очень подходящее выражение: выставляет напоказ. Я подозреваю, что таким образом она выражает протест против своего положения при дворе - при МОЕМ дворе. Сама же Бланка говорит, что скрывать свои чувства, значит признать, что поступаешь предосудительно.

– А так, на ее взгляд, она поступает добропорядочно?

– Ну, если не добропорядочно, то, по крайней мере, она не считает свое поведение греховным.

Филипп в растерянности покачал головой.

– В таком случае, раньше я знал СОВЕРШЕННО ДРУГУЮ Бланку.
– Он испытующе поглядел на Маргариту.
– И я, кажется, догадываюсь, кто поспособствовал этой перемене.

– Ну-ну!
– обиделась принцесса.
– Чуть что, всегда виновата я. Вы, кстати, не оригинальны в своем предположении. Почему-то все осуждают меня, а что до Бланки, так ей лишь вменяют в вину, что она, наивное и неопытное дитя, не смогла противостоять моему дурному влиянию. К вашему сведению, все это чистейшей воды измышления. Во всяком случае, не я учила Бланку называть Монтини милым в присутствии моего отца.

– Да что вы говорите?
– недоверчиво переспросил Филипп.
– Не может этого быть!

– И все-таки было. Однажды, недели две назад, у нее вырвалось это словечко, разумеется, неумышленно. Отец мой не знал, куда ему деться от смущения - так ему было неловко. Он ведь порядочный ханжа, правда, совершенно безобидный, не такой агрессивный, каким был покойный дон Фернандо. И тем не менее после этого инцидента у отца появилась идея велеть господину де Монтини убираться восвояси и впредь не переступать порог королевского дворца; но, в конечном итоге, нам с Бланкой удалось урезонить его. Бланка попросила у моего отца прощения и пообещала ему, что остепенится. В общих чертах она сдерживает свое обещание и не рисуется с Монтини на людях, не то, что раньше.

Филипп снова покачал головой.

– Право слово, принцесса, вы меня шокируете... То бишь поведение Бланки меня шокирует. Кто бы мог подумать! Ай-ай!.. Ну, а как относится к этому граф Бискайский?

– Еще никак. Все это время он был в Басконии, лишь только вчера вернулся и, вероятно, еще ничего не знает.

– А когда узнает? Я немного знаком с ним; мы частенько виделись, когда в прошлом году, поссорившись с вашим отцом, несколько месяцев кряду прожил в Толедо. Так что я могу представить, как он разозлится.