Маргарита Наваррская

Филипп проводил его озадаченным взглядом и покачал головой.

"Однако!
– подумал он, возвращаясь к прерванному ужину.
– Какая же муха его укусила?"

Основательнее поразмыслить над странным поведением Габриеля Филиппу было недосуг. Наскоро, но сытно перекусив, он тщательно вымыл руки в серебряном тазике с уже остывшей водой и вытер их полотенцем. Затем вынул из канделябра зажженную свечу и вошел в комнатушку, откуда перед тем доносилось хихиканье. На первый взгляд она была пуста, однако при более внимательном осмотре бросалось в глаза очень слабое, но весьма подозрительное покачивание задернутого полога кровати.

– Марио!

Молчание.

– Я знаю, что ты здесь, - сказал Филипп.
– Отлуплю.

Из-за полога высунулась голова д'Обиака.

– Ах, простите, монсеньор, я малость вздремнул.

Филипп усмехнулся.

– Ладно, дремли дальше. Останешься здесь до возвращения д'Аринсаля, добро?

– Добро, монсеньор, - кивнул д'Обиак.
– А что до д'Аринсаля, то он вернется утром.

– Так ты знаешь, где он?

Лицо пажа расплылось в улыбке.

– Что делает - знаю, а где - нет.

– Понятно, - сказал Филипп.
– А тебя, стало быть, он попросил подежурить вместо себя?

– Да, монсеньор. Впрочем, мне и деваться было некуда.

– У твоего соседа тоже девчонка?

– Угу.

– Ну, вы даете! В первую же ночь как с цепи сорвались... Кстати, не возражаешь, если я взгляну на твою кралю?

Не дожидаясь ответа, Филипп подошел к кровати и отодвинул полог.

– Мое почтение, барышня.

– Добрый вечер, монсеньор, - смущенно пролепетала хорошенькая темноволосая девушка, торопливо натягивая на себя простыню.

– А у тебя губа не дура, Марио, - одобрительно заметил Филипп.
– На какую-нибудь не покусишься.

– Ваша школа, монсеньор, - скромно ответил парень, польщенный его похвалой.

– М-да, моя школа. А это, - Филипп указал на девушку, - школа госпожи Маргариты. Тебе сколько лет, крошка?

– Тринадцать, монсеньор.

– Черти полосатые! Да тебе впору еще с куклами спать, а не с ребятами... Вот развратница-то!

Девушка покраснела.

– О, монсеньор!..

– Это я не про тебя, крошка, а про твою госпожу, - успокоил ее Филипп.
– Гм, а ты и в самом деле красавица. И ножки ничего, и личико смазливое, и губки, - он наклонился и поцеловал ее, - сладкие у тебя губки. Ты, случаем, не обижаешься, Марио?

– О чем речь, монсеньор?
– запротестовал паж.
– Конечно, нет.

– Ну, тогда всего хорошего детки. Приятной вам ночи.
– С этими словами Филипп отпустил полог и направился к выходу.

– Взаимно, монсеньор, - бросил ему вслед д'Обиак.
– Барышня де Монтини тоже лакомый кусочек... Ага! Насчет господина де Шеверни.

Филипп остановился.

– Да?

– Он... Ах! Прошу прощения, монсеньор, не могу. Нельзя выдавать чужие секреты... во всяком случае, если за молчание щедро заплачено. Вы уж не обессудьте...

– Да нет, что ты! Напротив, я рад, что, наконец-то, ты научился молчать... Хотя бы за деньги.

В передней Филипп разбудил своего камердинера Гоше, велел ему убрать со стола в гостиной и погасить все свечи, а сам вышел в коридор. Два стражника, охранявшие вход в покои, приветствовали его бряцанием оружия.

Следуя указаниям Матильды, Филипп спустился этажом ниже, прошел по коридору до первого поворота, свернул и очутился в галерее, соединявшей главное здание дворца с более поздней пристройкой, где находились летние покои принцессы и где, соответственно, в данный момент обитал штат ее придворных.

Галерея была пуста и неосвещена, что поначалу несколько обескуражило Филиппа, но вскоре он сообразил, что поскольку это вспомогательный ход, ведущий на этаж фрейлин, а смежный коридор главного здания надежно охраняется, то в его особой охране нет никакой необходимости.

Однако он ошибался - охрана была. При выходе из галереи от стены внезапно отделилась мужская фигура и решительно преградила ему путь. Филипп резко затормозил, чтобы не столкнуться с нею, и едва не потерял равновесие.

– Ч-чер-рт! Кто это?

– Я, монсеньор, - прозвучал в ответ тихий голос.

– Габриель!
– воскликнул Филипп, одновременно узнав голос и разглядев в потемках лицо.

Тот молча стоял перед ним, положив руку на эфес шпаги.

– Ты-то что здесь делаешь, дружок?

– Жду вас, - как можно спокойнее ответил Габриель, но дрожь в его голосе выдавала волнение, а глаза его лихорадочно блестели.

– Зачем?

– Чтобы проводить вас.

– Что?! Проводить меня?
– Филипп глуповато ухмыльнулся. В его воображении тотчас возникла довольно идиотская картина, как Габриель, два пажа по бокам и разряженный герольд сопровождают его на ночное свидание с любовницей.
– Перестань дурить, Габриель, это вовсе не смешно.

– А я не дурю.

– Тогда пропусти меня, - нетерпеливо произнес Филипп и попытался обойти Габриеля, но тот снова преградил ему путь.

Филипп всплеснул руками и встревожено воззрился на него.

– Послушай, братишка, - ласково спросил он, - с тобой все в порядке?

– Да.

– По твоему виду этого не скажешь. Может быть, ты переутомился? Так ступай отдохни, а утром мы поговорим обо всем, что тебя тревожит. Ты уж прости, но сейчас у меня времени в обрез, не гоже заставлять девушку ждать. Ну, как, по рукам?

– Нет!
– мелодичный тенор юноши сорвался на пронзительный фальцет. Он отступил на шаг и выхватил из ножен шпагу.

Из груди Филиппа вырвался сдавленный крик, вобравший в себя целую гамму чувств от искреннего изумления до неподдельного ужаса. Он испуганно отпрянул.

– Нет, монсеньор, - с жаром произнес Габриель.
– К НЕЙ вы не пойдете.

Филипп громко застонал и прислонился спиной к стене.

– Понятно!
– выдохнул он.
– Боже, какой я недотепа!

– Это уж точно, - подтвердил Габриель с какими-то странными интонациями в голосе.
– Догадливостью вы впрямь не блеснули.

– Извини, братишка, я не заметил... Вернее, не обратил внимания. Ты с самого начала вел себя очень странно, но я как-то не придал этому значения.

– Еще бы! Ведь вы только и думали о том, как бы поскорее соблазнить Матильду.

Между ними повисла неловкая пауза. Филипп не собирался возражать или оправдываться. Габриель был настроен слишком агрессивно, чтобы воспринять его доводы.

– Ну ладно, - наконец, произнес он.
– Здесь не самое подходящее место для серьезных разговоров. Пойдем ко мне, там и потолкуем. Добро?