Марионетка для вампира

— Мне холодно! — то ли с дрожью, то ли уже со слезами в голосе взмолилась я.

— Я знаю, — ответил барон просто. — На мое замечание по поводу невозможности проводить подобные экскурсии зимой ваш жених сказал — настоящим актерам холод не страшен. Возможно, когда вы поделитесь с Яном личным опытом, он изменит свое решение и не будет обвинять меня в нежелании помочь ему в воплощении мечты…

Я стиснула зубы, чтобы те не стучали и чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Да, барон по-своему прав. Я, как невеста и как потенциальный работник, обязана была разделять взгляды как пана Кржижановского, так и пана Ондржея, и сейчас в моем лице он отыгрывался на этих двоих сразу. Мило, очень мило, дорогие паны. Хорошо же вы меня подставили!

— В гроб кладут в белых тапочках, а не босиком!

Я больше не скрывала свое неудовольствия и демонстративно поджала зудящую от холода ногу.

— Вера, нельзя соблюдать все традиция, а то гроб может и не отпустить вас назад.

Барон произнес это как-то совсем без улыбки, и холод поднялся к самому моему сердцу. Как я могла на такое согласиться, как?! Но теперь очередной приступ стыда не позволит мне сейчас развернуться и бежать босиком прочь.

— Пан барон, давайте закончим уже наш эксперимент.

И я протянула ему руку. Вернее, обе руки, на что Милан тут же опустил свои по швам.

— Вера, я не буду класть вас в гроб. Боже упаси… Я вообще не думал, что вы согласитесь, — он нервно затряс головой, и я малость испугалась за него: вернее за себя в его обществе. В склепе, рядом с раскрытым гробом. — Я придержу вас, если что… Но лезьте сами, договорились?

И он поднял глаза. Обеспокоенные, но не безумные. Даже больше растерянные. У меня, наверно, были такие же. Я кивнула и взялась за край гроба, подтянула ногу и, поблагодарив мысленно школьных физруков, взяла высоту без какой-либо помощи со стороны барона. Ему, в отличие от карлика, хватило роста, чтобы заглянуть в гроб.

— Как ощущения? — спросил он без тени улыбки, и я так же серьезно ответила:

— Холодно.

— Привыкните. Искусство требует жертв.

Я попыталась улыбнуться на шутку, но не смогла. Было ощущение, что лежу я на иголках. Для успокоения я сжала деревенеющими пальцами атлас — тот стоял колом. Барон, все еще теплый, поднял мою руку и положил на грудь, затем проделал то же со второй, а на мой протест нагнулся и поцеловал в лоб. И вот тут я содрогнулась всем телом. Эксперимент разонравился мне окончательно, и я зажмурилась в страхе, что он сейчас еще и насильно опустит мне веки. Однако лежать в темноте со скрещенными на груди руками оказалось еще противнее. К тому же, я услышала странный скрежет и открыла глаза. И рот…

— Нет!

Я приподнялась с подушки и выставила руку, чтобы остановить движение крышки, но упала обратно от тихого "Тихо!" Барон точно до меня не дотронулся — обе его руки были заняты. Своими же я уперлась в ледяной атлас, которым была обита крышка, но остановить ее движение мне не удалось. Гроб с грохотом закрылся.

— Лежите тихо, берегите связки, — прошипел барон снаружи. — За пять минут с ума вы не сойдете. Хотя следовало бы лежать все десять, а то и пятнадцать, но я не такой зверь, как Ян. Однако мне очень хочется, чтобы вы до конца прочувствовали каждой клеточкой своего тела, что такое притворяться мертвой и оживать на потеху толпе.

Я молчала. Боялась перебить. Пока звучит в ушах чужой голос, лежать в гробу в кромешной тьме не так страшно.

— Здесь слышимость на расстоянии тридцати шагов, потому крышку придется опускать за две минуты до появления группы, — продолжал барон бесцветным деловым тоном, и мне стало даже интересно, что он сейчас делает: стоит по стойке смирно или полирует гроб ладонями? — Потом людям надо дать время освоиться в склепе…

— Рассмотреть вашу куклу, — продолжила я, почувствовав за длительную паузу в сердце неприятное покалывание.

Барон усмехнулся и выбил костяшками пальцев по крышке победную дробь. Я подняла руки в надежде помочь ему освободить меня из заточения, но крышка не сдвинулась с места. В тишине прошла минута. Две. Я испугалась, что барон ушел и попыталась приподнять крышку еще раз — ее что-то держало. Хоть бы его руки, а не замки!

— Вы еще здесь?

— А вам уже страшно? — ответил барон с прежним смешком. — Или у вас не хватает сил, чтобы скинуть крышку? Это выглядело бы эффектнее, хотя… Пришлось бы часто ее менять. Пол здесь каменный. Закрывайте глаза, моя девочка, и попытайтесь меня напугать.

Я выполнила его просьбу. Скрежет дерева и… Я осталась лежать с закрытыми глазами. Напугать барона получится только так. Я буду лежать неподвижно, наплевав на холод, хоть пять, хоть десять, хоть пятнадцать минут. В отместку!

Милан смотрел на меня молча, не предпринимая никакой попытки разбудить меня. Мне сделалось совсем не по себе, но я решила остаться верной изначальному плану и принялась считать овец. На тысячной я открою глаза. Но досчитать я успела лишь до двухсотой, а потом… Почувствовала на губах губы барона. И когда открыла глаза, его глаза оставались еще слишком близко, чтобы я могла вскочить.

— Зачем вы это сделали? — еле-еле разомкнула я губы.

— Мне подумалось, что именно этого вы и ждете, — прошептал барон и отпрянул от меня, будто ужаленный. — Простите, Вера. Я решил, что это маленькое изменение в сценарии. Еще раз прошу прощения. Сказка о спящей красавице сюда не вписывается, хотя бесспорно добровольцу это бы понравилось… Но что делать, если в группе окажутся одни женщины? Или вообще дети…

Я села, но продолжала глядеть на барона одуревшим взглядом. Он же смотрел в пол и шел пятнами, как мальчишка. Дура, надо было ему подыграть.

— А я действительно ждала, что вы поцелуете меня, — сказала я раньше, чем подумала, что говорить подобное нельзя.

Барон вскинул голову:

— Я не понимаю вас, Вера…

— А меня понять очень просто, — я уперлась ладонями в ледяные края гроба, чтобы сидеть ровно и не скользить по влажному атласу. — Это будет наша с вами маленькая тайна. Вы ничего не скажете Яну про наш эксперимент, а я ничего не скажу ему про ваш поцелуй. Согласны?

Я протянула руку, с кольцом, но барон не принял ее.

— Сперва ответьте, согласны ли вы на подобную работу?

Я опустила руку, но не глаза:

— Вы не совсем понимаете меня. Я привыкла работать, хотя нельзя сказать, что я зарабатывала достаточно, чтобы быть довольной своей работой. И Ян появился в тот момент, когда я оказалась в очень затруднительном материальном положении, потому ухватилась за его предложения, не особо раздумывая над тем, что буду делать в музее. И если это условие моего контракта, то я найду в себе силы побороть страх. Смогу привыкнуть к этому гробу и даже к чужим поцелуям. Работа есть работа…