Мария. По ту сторону несбывшегося

– О! Я слышал о нём. Он одно время собирался вступить в наш орден, но всё же передумал и остановился на карьере художника. И, как я вижу, не зря!
– подхватил старый кардинал.

– Верхняя часть картины - это боги. Зевс и Гера. Чуть ниже - девушка, олицетворяющая Испанию. Её представляет богам богиня мудрости Афина. А внизу - Геракл пытается отрубить все головы гидре, - прокомментировал картину герцог Альба.

Я подошёл к отцу, тот стоял вплотную к полотну и внимательно его рассматривал.

– Символично, - выдал папа.

– Что именно?
– не понял я.

– Я вытащил тебя тогда из той квартиры, которую ты снимал, жутко пьяного и похожего на умирающего Геракла. А вот теперь - мы видим Геракла в момент его наивысшего, правда, весьма сомнительного, но, всё же, триумфа.

– Это ты про гидру?

– Да. Геракл, убивающий гидру. Кажется, это второе его приключение? Гидра - редкое магическое животное. Жила себе на болоте и никого не трогала, - хмыкнул отец.

– Она людей убивала, - возразил я.

– Не нужно было лезть в её среду обитания, - возразил отец.

– Ты не прав. Она символ зависти, войн, раздора и другого зла, которого в нашей истории было очень много. Так что, и в самом деле, символично, - ответил я.

– Возможно, прав ты. Что ж. Давай начинать?
– ответил отец, и мы развернулись к собравшимся гостям.

Все расположились небольшими группами. Женщины преимущественно сидели в креслах, а вот мужчины предпочли остаться на ногах. Арабелла сидела рядом со старым кардиналом. Рядом с ними расположилась и Маркиза Марианна Молинс, которая уже знала о гибели своего спутника в пожаре, но ничем не выдала, что её задела эта новость. Держалась она весьма сдержанно и спокойно.

А вот Хакобо, как это ни удивительно, расположился за креслом старой воровки, баронессы Айседоры Остен-Сакен. Хотя старой её, конечно же, можно назвать весьма условно. Скорей уж - скрывающей своё лицо. И с чего бы это он? Я что-то упустил? Хотя к делу это, скорее всего, отношения не имеет.

Франсуаза и Герцог Альба тоже держались вместе, и я сделал вывод, что они всё-таки возобновили свои отношения. Что ж, это опять-таки к делу отношения не имеет. Оно уже завершено.

У двери стоял старый дворецкий Мигель Сантьяго-Переда, всегда готовый услужить и подать что-то жизненно необходимое, будь то стакан воды или рюмочка чего-нибудь покрепче.

Одна в кресле сидела только Мари. Но папа исправил это, прислонившись к стене у неё за спиной.

– Итак, - начал я, - чуть больше месяца назад в этом доме погибла, упав с лестницы, Розалия Вентимилья ди Граммонте, герцогиня Альба.

Продолжил я после небольшой паузы.

– Розалия была обречена. Она погибла бы в любом случае. Вопрос, так сказать, времени; а оно шло не на дни, а на часы. В тот вечер в особняке находились только те, кто был к ней совершенно равнодушен, или вовсе желал ей смерти. В особняке не было ни одного человека, кто бы относился к Розалии с симпатией или любовью. В лучшем случае - это было безразличие.

Я помолчал, давая всем присутствующим возможность понять смысл сказанного и проникнуться содержанием моей речи. Ну да, каюсь. Я очень люблю театральные эффекты. Куда же без них? Но это - незначительная награда за проделанную нами с Мари работу.

– Итак, давайте разберёмся с каждым из присутствующих, чтобы понять, что же случилось с Розалией, это нам необходимо, поверьте.

Я обвёл всех взглядом и начал с герцога Альба. Муж.

– Вы, Ваша Светлость, уже давно не любили свою супругу, и у вас обоих была своя личная жизнь. Повод ли это для убийства? Скорее - нет. Обоих всё утраивало. Только вот Розалия начала выходить за рамки приличий: принимала любовников у вас под носом в вашем же собственном особняке; устраивала обряды тёмной магии, и это снова у вас под носом. Нравилось ли это вам? Сильно сомневаюсь. Хотели бы вы избавиться от нелюбимой и ставшей к тому же жутко неудобной супруги? Я думаю, что - да. Она перешла все мыслимые границы дозволенного. На староиспанском есть красивый нюанс. Он звучит как casa solar. Дом родной семьи. При этом перевод его дословно - сasa «дом», а solar «солнечный». Получается Дом твоего солнца. Именно так у нас принято называть родовые гнёзда. А ваша супруга только и делала, что оскверняла его.

Я повернулся к старому дворецкому Мигелю Сантьяго-Переда.

– Именно по этой же причине вы не любили вашу хозяйку. Она не испытывала к дому, в котором вы много лет жили и работали, никакого почтения и уважения. Обряды тёмной магии, которые она проводила, и после которых вы вынуждены были приводить комнату в порядок, сильно подтачивали ваше и без того некрепкое здоровье. Вам не так много времени осталось провести на этом свете, а она и его забирала с каждым обрядом. Вы боялись, что умрёте, и дом, который вам так дорог, останется беззащитен перед неуёмной жаждой Розалии. Поэтому ваши слёзы над её телом - можно рассматривать, скорее, как слёзы облегчения.

Я обернулся к дивану, где сгруппировались возле кардинала гости, ища у него защиты. И начал я именно со старого кардинала:

– Вы стары и многоопытны, Великий Инквизитор, но это ни в коей мере не помогло Герцогине Альба. Вам, возможно, следовало бы оставить свой пост и передать его более молодому и более энергичному служителю Храма, который смог бы не допустить подобного безобразия. Вы не только не видели творящегося, но даже когда обряд проходил в вашем присутствии, не смогли принять мер. По роду вашей деятельности вы обязаны отслеживать следы тёмной магии. Когда вы делали это в последний раз? Да я практически уверен, что у сидящей рядом с вами Арабелы де Сильва - этих следов более, чем достаточно. Вы не выполняли свои прямые обязанности и не давали это делать другим, продолжая занимать этот пост.

Я перевел взгляд на девушку, что сидела рядом с кардиналом и сжимала в руках платочек, собираясь зареветь. Только вот её слезы ни на кого в этой комнате давно не действуют.

– Арабелла, детка. Розалия с её неуемной фантазией и тягой к приключениям втянула тебя в эту историю с вызовами демонов и ритуалами тёмной магии. Ты уже хотела бы, возможно, и выбраться. Только не могла, да и Розалия не выпускала. Вы обе влезли в это, и как выплывать ты не знала, но всё же понимала, что это путь к разрушению. Самой тебе было не вылезти и помощи ждать было не откуда. Оставались только решительные меры. Ты мечтала об исчезновении Розалии из своей жизни, надеясь на прекращение того, что с недавних пор тебя так пугало.

Я обернулся к моему другу и, как я надеюсь, будущему шаферу.

– Хакобо. Мы уже это обсуждали. Ты не помог, не вмешался, не принял мер. Можно ли тебя за это осуждать? Другие были обязаны в силу своей профессии, более близких родственных связей или обязательств. Тебя можно обвинить только в равнодушии и бездействии. Опасно ли бездействие? Да по большому счету нет, только в нашем случае, это привело к смерти Розалии и, возможно, и к другим последствиям, которые как снежный ком покатились с вершины.

Я обернулся к сладкой парочке, что сидела совершенно расслаблено и самоуверенно думала, что уж на них-то у меня совершенно точно ничего нет. А зря:

– Графиня Каталина Кастильо-Фьель. Вы ненавидели Розалию лютой ненавистью. Сам её титул вызывал у вас агрессию и неприязнь. В своё время ваша мать соперничала с Белой Герцогиней Альба за звание самой красивой, самой роскошной женщины Мадрида, женщины, к ногам которой министры бросают состояния, а художники пишут с них шедевры, что остаются в веках. И ваша мать проиграла. Белая герцогиня Альба вошла в историю, как муза великого Гойи, а вот вашу мать, если и вспоминают, то только по недоразумению. А тут ещё и новая герцогиня Альба, носящая так ненавидимый вами титул, принялась шантажировать вас и уговаривать принять участие в сомнительном обряде. Прибавило ли вам это любви к ней? Нет, не думаю. Вы же планировали её убийство, не собираясь терпеть шантаж? Ведь именно по этой причине вы приблизили к себе Эскамильо де Салаверри? Вы планировали нанять его для убийства Розалии. А Ты Хабанера? Ты ведь сделал бы это? И даже не ради денег, а просто ради того, чтобы выслужиться перед Каталиной Кастильо-Фьель. Не так ли?