Маркиз де Боливар
Шрифт:
Но солдаты сразу вернулись: двоих волокли без чувств, у остальных были опалены волосы и одежда, лица почернели от копоти. У одного с руки свисали кровавые лохмотья - видимо, осколок гранаты ранил его в предплечье. Они едва ли смогли продвинуться на сотню шагов, ибо все коридоры и помещения монастыря были заполнены густым дымом. И я от души поблагодарил Бога за Его помощь...
Тем временем полковник с Эглофштейном - уже верхом на конях помчались по улице Сан-Херонимо к госпиталю Санта Энграсия, получив известие, что и этому зданию угрожает пожар. Другие тоже побежали прочь, и улица враз опустела. Остались вблизи монастыря Брокендорф и я да мой капрал Тиле и восемь-девять
Огонь подбирался к запасам овсяной соломы и обтирочной ветоши, находившимся на первом этаже, а оттуда мог в любой миг захватить пороховые бочки, стоявшие в рефектории, колонном зале и нижнем коридоре. Не было возможности предотвратить взрыв этих жалких остатков нашего боезапаса, и мы ограничились тем, чтобы как-то помешать распространению пожара на дома в окрестностях монастыря.
Затем Брокендорф подозвал меня: я должен был с моими людьми перекрыть соседний перекресток, чтобы никто не мог подойти к монастырю, так как мы уже слышали два коротких удара изнутри: это рванули две бочки в нижнем коридоре.
Ветер выл и швырял в лицо хлопья мокрого снега. Улица теперь была освещена как днем, окна пылающего монастыря светились, словно в свете закатного солнца.
А орудия все били и били по городу, и пожар распространялся в окрестностях ратуши - там, кажется, обстрел был сильнее всего. Пока я стоял на своем посту, мимо галопом пронесся взвод драгун и прорвал наш кордон. Его вел Салиньяк.
На ротмистре не было ни плаща, ни шлема. В руке он держал саблю наголо, седые от пыли усы торчали в стороны, бледное лицо было искажено яростью. Я бросился вслед и сумел преградить ему дорогу, когда он осадил коня у самых ворот.
– Господин ротмистр, извините! Но дальше вам нельзя!
– С дороги!
– прорычал он, наезжая на меня вплотную.
– Улица перекрыта - будет взрыв! Я не могу ручаться за вашу жизнь!
– Что вам, к дьяволу, до моей жизни? Заботьтесь о своей! Прочь отсюда!
Он дал лошади шпоры и взмахнул саблей прямо над моей головой.
– У меня приказ...
– вскричал я.
– Не пускать ни...
– К сатане твой приказ! Дорогу! Я отскочил в сторону, и он проехал мимо меня к воротам. Его люди следовали за ним.
С другой стороны улицы, задыхаясь, подбежал Брокендорф.
– Салиньяк!
– закричал он.
– Что вам там надо?
– Он еще здесь? Вы его видели?
– Кого вам надо? Полковника?
– Маркиза я ищу!
– крикнул Салиньяк, и я ни до, ни после не слышал такой ярости, ненависти и презрения в человеческом голосе.
– Маркиза?
– еле выдавил Брокендорф. И уставился на Салиньяка, раскрыв рот.
– Он бежал? Бежал?!
– Не знаю...
– прохрипел Брокендорф.
– У ворот его не было...
– Значит - еще наверху!
– вскричал Салиньяк с радостью дьявола о пропащей душе.
– Теперь он от меня не ускользнет!
Он оглянулся на своих драгун.
– Мы схватим его, шпиона! Спешиться - и за мной!
Я видел беспокойство солдат, они качали головами и нерешительно переводили взгляды то на своего командира, то на горящее здание.
– Салиньяк!
– успел в ужасе крикнуть Брокендорф.
– Вы идете на смерть! Порох! Огонь сейчас...
– Вперед!
– не слыша его, рявкнул ротмистр.
– Кто не трус - за мной!
Четверо драгун - безотказные и бесстрашные мужчины, старые солдаты, которые побывали в сотне сражений, начиная, может, еще с Маренго [36] , соскочили с коней, и один из них крикнул:
– Товарищи,
небо для нас одно - встретимся там. Вперед!И все пятеро пошли в густой дым.
– Да они с ума посходили, - прорычал Брокендорф.
– Да здравствует император!
– Салиньяк в дымовом облаке размахивал саблей.
Драгуны повторили клич. И все исчезли в вихре летящих искр и хлопьев пепла. Мы на мгновение онемели.
36 В сражении при Маренго (1800 г.) Бонапарт разгромил австрийцев, уничтожив плоды побед Суворова в 1799 г. Действие же настоящего романа происходит в 1812 г.
– А он вернется, как увидит, что там...
– подумал вслух Брокендорф.
– Этот - нет!
– сказал за моей спиной Тиле.
– Этот - нет, господин капитан...
– Оттуда никто не выберется, - вырвалось у другого солдата.
– Ни одна душа!
– согласился Тиле.
– И лезет за призраком на смерть! А мы будем виноваты!
– Брокендорф сплюнул, постепенно остывая.
– Я же не сказал ему правду. Я должен был сказать всю правду...
– почти простонал он.
Я рванулся в ворота.
– Салиньяк!
– закричал я.
– Салиньяк! Поздно. Ответа не было. Я попятился и выскочил на улицу, кашляя от дыма.
– Кажется, этот офицер сам смерти ищет!
– услышал я одного из людей Брокендорфа.
– Угадал!
– это сказал Тиле.
– Ты угадал, парень. Я его знаю, старика, знаю - он не первый раз на верную смерть идет. Ох, небо и черти, да что это?..
Внутри ярко пыхнуло. А еще через миг никто из нас не видел других. Гром и новая вспышка, и облако ужасного дыма наполнило улицу. Но сильный ветер быстро разорвал дымовое облако в клочья. И еще - резкий, короткий удар - взрывная волна, которая сбила меня с ног. Гром повторился с еще большей силой, оглушая людей. Лошади понесли своих седоков - тех, кто усидел в седле, прочь, вниз по улице. И затем - тишина, долгая, мертвая тишина, пока я не расслышал хриплый рык Брокендорфа:
– Прочь отсюда! Всё! Теперь - всё! Это порох... в рефектории...
Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь под аркой ворот дома напротив монастыря. Я так и не смог вспомнить, каким образом я очутился там. Какое-то время после этого слышался только свист, шорох и шипение пламени и стук падающих балок, камней - всего, что не было сразу низвергнуто взрывом и разваливалось в пожаре... Стена монастыря была разворочена, и внутри я видел море огня.
Ко мне подбежал, шатаясь, капрал Тиле. Чуть дыша, он повалился на землю у моих ног. Я разглядел и других: они все прижимались к стене дома, где недавно жил полковник, руками отмахивались от дыма, летящих искр и пепла. Посреди улицы лежал солдат, придавленный горящей балкой и, видимо, уже мертвый.
– Йохберг!
– услышал я голос Брокендорфа, не видя его.
– Йохберг! Где вы? Живой?
– Здесь я, здесь!
– отозвался я.
– А вы? А Салиньяк? Вы его не видите?
– Мертв!
– ответил капитан.
– Он был там... Ад никого не отдает обратно...
Я все-таки несколько раз отчаянно позвал: "Салиньяк! Салиньяк!" Несколько секунд мы, уже сойдясь вместе, напряженно прислушивались, вовсе не надеясь на ответ.
И вдруг...
– Кто зовет? Здесь я!
– прозвучал голос, и ротмистр вышел из огня через пролом стены. Одежда на нем дымилась и тлела, повязка на лбу обгорела, клинок сабли, которую он держал в руке, до половины стал вишнево-красным. Но он был жив, стоял перед нами, и я не верил своим глазам... Его выплюнули взрыв и огонь, смерть и ад...