Мармеладка

Резкий прыжок вверх, чтобы послать мяч на территорию противника, ударив по нему над сеткой. Напряжённое, как струна, тело, всё: от кончиков пальцев на ногах до холодного прищура серых глаз и крепко сжатых губ.

Обманчиво-расслабленный перекат с носков на пятки, почти безразличная леность в повисших вдоль тела руках, опущенные плечи.

Выпад, падение – попытка не дать мячу коснуться земли. Потревоженный песок взлетает лёгким облаком, оседая на разгорячённом теле тонкой плёнкой, как сахарная пудра на торте, и, кажется, готов растаять, украсив карамельными каплями обнажённый торс.

Она знала, что это неправильно – так смотреть на друга: с удивлением, с восхищением, откровенно и прямо, но продолжала это делать, затаив дыхание, почти потерявшись в своих ощущениях. Восторженные крики и редкие хлопки заставили её вздрогнуть и вернуться в реальный мир – игра закончилась и, судя по тому, как ребята из команды Нацу обнимались и пожимали друг другу руки, их победой. Но Люси всё ещё не могла отвести взгляда, за что и поплатилась, увидев то, от чего вдруг стало неприятно и грустно. Девица, которая приходила за мячом и позвала Драгнила в игру, поздравив его, так и осталась стоять рядом, поглаживая кончиками пальцев правую руку Нацу – от локтя до запястья и снова обратно, что-то тихо говоря ему и смотря прямо в глаза. И он смотрел, иронично улыбаясь уголками губ, странно спокойный и неожиданно притягательный. Сексуальный. Это открытие жарко опалило щёки и заставило резко отвернуться, чтобы никто не заметил ни её интереса, ни подступивших слёз. А ещё чтобы не видеть, как блондинка будет забивать в свой телефон номер Драгнила – после недавнего разговора Люси знала, что друг сейчас свободен, но ей почему-то совершенно не хотелось, чтобы его новой девушкой стала эта случайная знакомая.

Хартфилия не повернула головы даже тогда, когда молодой человек, вернувшись, присел рядом, делая вид, что полностью увлечена чтением, а на самом деле просто боясь посмотреть другу в глаза. Нацу же воспринял её молчание по-своему.

– Как поживает моя пленница? – девушка лишь легонько дёрнула плечом, не желая говорить и тем самым выдать себя. – Так, что-то она заскучала. Не порядок. Нужно срочно организовать развлекательную программу, иначе зачахнет красавица. Приедет рыцарь, посмотрит и откажется меняться. Как же тогда из меня дракон без военных трофеев? – парень, старательно заговаривая своей «жертве» зубы, осторожно отобрал у неё книгу, поднял на руки и куда-то понёс. Люси, занятая тяжёлыми мыслями, не сразу обратила внимания, куда именно, а когда обратила, было несколько поздно: парень стоял уже почти по пояс в воде.

– Нацу! Отпусти меня немедленно! – потребовала Хартфилия.

– Уверена? – коварно усмехнулся молодой человек.

– Нет! – девушка ещё сильнее обхватила его за шею, судорожно вдыхая исходящий от Драгнила аромат его любимого одеколона, смешанный сейчас с запахом разгорячённого недавней игрой и жарой тела. Противно задрожали руки, сердце заухало в груди так, что, казалось, его могли услышать все, кто сейчас находился на пляже.

– Тогда держись крепче, – довольно мурлыкнули на ухо. Через секунду над рекой поплыл громкий девичий визг и довольный мужской смех. Можно сказать, что «развлекательная программа» прошла на «ура».

Конечно, Люси потом немного пообижалась на друга и в отместку за незапланированное купание отказывалась делиться с ним бутербродами, но в глубине души была всё же благодарна ему за то, что таким, пусть и странным способом, он отвлёк её от крайне смущающих мыслей, не желающих покидать голову молодой художницы. Они провели на пляже ещё часа два, наслаждаясь теплом, выходным и обществом друг друга.

Вечером, вернувшись в квартирку Хартфилии, друзья решили выпить чаю, но пока молодой человек заваривал его, Люси успела заснуть на софе в студии. Нацу не стал её будить, аккуратно перенёс в спальню. Присев рядом, он долго смотрел на спящую девушку, думая о чём-то своём. А через полчаса, собравшись уходить, наклонился, чтобы поправить сбившееся одеяло, и осторожно коснулся губами виска, чуть сдвинув золотистую прядку.

Но Люси об этом никогда не узнала.

========== Чёрносмородиновая ==========

Люси задумчиво перебирала разноцветные, короткие (всего в палец длиной) палочки, выбирая, какой из них начать новый рисунок. Тот, написанный вчера, был выдержан в мрачных – кроваво-красных, тёмно-синих, серо-зелёных – тонах. Сейчас, наоборот, хотелось чего-то более светлого, жизнеутверждающего и если не радостного, то дающего надежду. Тогда, пожалуй, ей подойдёт голубой, розовый и салатовый. Да, это будет именно то, что нужно. Определившись, художница предвкушающее улыбнулась и склонилась над листом бумаги.

Выбранная поза почти не отличалась от той, что она рисовала накануне, кроме того, что правая рука Нацу, теперь отставленная назад, служила ему своеобразной опорой, и взгляд его был устремлён вверх, будто он смотрел в небо. Но ведь так и надо. Сегодня её «дракон» ещё будет мечтать о полётах и свободе. Сегодня у него ещё будут крылья…

Хартфилия бросила на натурщика быстрый взгляд и провела по бумаге пару линий. Руки уже не дрожали, как вчера, не сбивалось дыхание, не ныло внутри от нетерпения. Мелки скользили по листу спокойно, размеренно, уверенно накладывая один штрих за другим. А вчера…

«Вчера». От этого слова немели подушечки пальцев и наливались румянцем щёки. Потому что накануне произошло кое-что, о чём ей очень бы хотелось забыть…

Можно сказать, день не задался с самого утра. Сначала по какой-то неведомой причине не прозвонил будильник, и Люси едва не опоздала в Академию (по субботам у неё был арт-класс). Поэтому ей не удалось занять своё любимое место в аудитории, чем и воспользовался Рен Акацки, подсев рядом. Он всю пару болтал почти без остановки, не давая сосредоточиться на работе, а в конце пригласил на свидание. Опять. Нет, Рен вполне симпатичный парень, и с ним интересно поговорить о живописи или о чём-то другом, таком же возвышенном, но свидание… Хартфилия с трудом нашла какую-то более-менее приемлемую причину для отказа, мечтая, что это будет последний раз – Акацки устанет получать отказы и оставит, наконец, её в покое.

Девушка приехала домой уставшая и расстроенная: она надеялась, что за утро сможет придумать сюжет для нового рисунка, ведь прошлый, со свечой у окна, был готов. Но надоедливый сокурсник не дал её планам осуществиться. И что теперь она будет рисовать? Конечно, можно, особо не мучаясь, просто поставить или усадить свою модель, но это будет уже не так интересно. Да и господин Джона, как любой творческий человек, хотел не только просматривать рисунки студентов, отмечая, насколько правильно написаны те или иные части тела, но и, как он выражался, «получать от них эстетическое наслаждение, ощущать в работах стиль и душу художника». Поэтому Люси обязательно нужна была какая-нибудь идея, сюжет, но все они благополучно сбежали от неё под непрекращающееся тарахтение Рена. Оставался слабый шанс, что её озарит, когда придёт Нацу – возможно, он, как уже случалось за прошедшую неделю, подбросит ей какую-нибудь интересную мысль. В конце концов, так и случилось, за что, по здравому размышлению, она была другу весьма благодарна. Хотя вначале едва не прикончила его за проявленную самостоятельность в подстёгивании её вдохновения.

Всё было, как обычно: Драгнил пришёл вовремя, поинтересовался, как дела, выслушал историю её утренних злоключений, полушутя-полусерьёзно предложил свою помощь в урезонивании настырного сокурсника, приведя для примера пару баек из жизни студентов-медиков и утверждая, что данные способы увещевания действуют безотказно, хотя и предполагают некоторые осложнения для «клиента» в виде обмороков, заикания и нервного тика. Девушка лишь отмахнулась от этого горе-помощника и, занятая невесёлыми мыслями, совершенно не обратила внимания на некоторые странности в поведении молодого человека: излишнюю разговорчивость (день сегодня, что ли, такой, что всех представителей мужского пола тянет поговорить?), излишне блестевшие глаза и то, что Нацу, обычно предпочитавший футболки, был одет в обычную рубашку с закатанными до локтей по случаю жары рукавами. Лишь махнула в сторону стула, на который он всегда складывал одежду, и вышла, нервно меряя шагами расстояние от комнаты до кухни и обратно. Времени на продумывание образа совсем не осталось. Поэтому, услышав окрик друга, она неторопливо, даже нехотя, вернулась обратно в студию. Чтобы через несколько секунд, забыв о своих проблемах, с дрожью в голосе и болью в сердце отчитывать Драгнила.

– Нацу! – девичьи пальчики крепко ухватили мужское плечо, едва не впиваясь в него ногтями. – Ты с ума сошёл! Зачем?! Как ты мог это сделать?! Ради какого-то рисунка… Господи! Ты идиот!

– Да ладно тебе, – совершенно спокойно ответил парень. – Ничего страшного не случилось.

– Не случилось?! Ничего страшного?! Это же навсегда!

– Вовсе нет. Максимум через две недели её уже не будет. Я говорю правду, – серьёзно добавил Драгнил, смотря в недоверчиво-сердитые карие глаза подруги. – При нанесении кожу не прокалывали, как при обычных татуировках, видишь, нет ни раздражения, ни покраснения, ни воспаления. Поэтому такие рисунки недолговечны и стираются довольно быстро. Но тебе для работы должно хватить, – молодой человек не смог сдержать улыбки, наблюдая, как меняется выражение лица Хартфилии: от гневного до растерянного и даже немного виноватого. – Неужели ты думала, что я и правда сделаю настоящую татуировку? Ты же знаешь, как я к этому отношусь.