Марс наш!

Не знаю зачем, наверное, чтобы хоть немного отдалить неизбежное, я подошёл к зеркалу.

ТОКВДР — Меню — изменение внешности — Применение маски личности — Выбор… И вот из зеркала с небольшим столиком, украшенного по периметру лампочками, на меня смотрела она — её величество Жданова!

— Ну чё, народ, погнали?! — подмигнул я отражению, и Жданова подмигнула мне.

А в её глазах я отчетливо видел глаза Сумрака. Холодные. Сосредоточенные. Решительные.

Как там в девизе Часовых говорится? «Всегда на страже. И днём и ночью!»? Но настоящего Сумрака больше нет. Есть только ты — Сибиряк.

А ещё на ребре твоей ладони набито армейское: «За ВДВ». А ещё у ВДВшников тоже есть девиз, и звучит он: «Никто кроме нас!».

Так что давай, Сибиряк, погнали…

Глава 28

— Чуваш, ты как? Ещё здесь? — произнес я, открывая гермостворку дверей.

«Да, шеф. Готов работать!» — вывел он ответ на мой ТОКВДР.

— Это хорошо. Слушай, как я понимаю, разгонные шахты космопорта, которые в конце терминала, они ведь на электромагнитах работают? На принципе Гаусса?

«Ну да», — не стал медлить с ответом Борис. — «За счёт длины и мощности волны кораблём, по сути, выстреливают в космос. Ну или тормозят. Зависит от ситуации. Та шахта, что левая, — посадочная. А правая — взлётная».

— А можешь сделать так, чтобы у посадочной, например, поменять полярность?

«Могу.»

Кое-как справившись с запором, я наконец вытолкнул её наружу, и она вновь превратилась в трап. Тут же защёлкали фотовспышки, а до ушей донёсся возбуждённый гомон толпы.

— А дорожка действительно мерзко красная, — почему-то вслух произнёс я.

«Что?» — тут же отозвался Борис.

— Ничего. Короче, слушай мою идею! Два «Самсона» по углам видишь, которые у стартового стола? Они ведь металлические, так?

— Всё, основные глушилки объехали! — заставив меня вздрогнуть, Борис вновь вернул себе возможность голосового общения. — Сумрак, погоди! Ты что, решил выстрелить «Самсонами» МОА-шников прямо в космос?

— А ты предлагаешь мне вызвать их по дуэльному кодексу? — хмыкнул я, стараясь не навернуться на шпильках по трапу.

— Блин, это гениально! — всё ещё стараясь переключать рев ветра, восхитился соник-техник. — Когда начинать?

— По моей команде.

Продолжать разговор было уже некогда. Ко мне подошёл щеголеватый мужчина примерно пятидесяти лет со значком партийного работника и вручил огромный букет цветов. Мы обменялись рукопожатиями, познакомились, и, несмотря на наши улыбки, мне было очень неудобно из-за того, что в живот упиралась связка гранат.

Тем временем я буквально жопным нервом ощущал, как сгущаются тучи. Вот пара человек уже перебрались за ленточки, вот стоявший ближе всех к толпе Самсон вдруг ожил. Пока, правда, не полностью, даже двигаться не начал, но, клянусь, я видел, как на пару сантиметров сдвинулись его манипуляторы.

Партийный работник, кстати, оказался Геннадием Васильевичем Смольцевым и носил значок «Позвони председателя ВЛКСМ польская АССР!». Внутри я улыбнулся, подумав, что для комсомольца он слегка староват.

Впрочем, я отвлёкся.

Ощущение надвигающейся катастрофы толкало меня к решительным действиям. После традиционного угощения хлебом-солью, поданном на вышитом полотенце с узорами из сдобного теста, с официальным приветствием вышла группа пионеров.

Дюжина мальчиков и девочек от двенадцати до пятнадцати лет, изрядно волнуясь, зачитывали зазубренный текст, и я, решив воспользоваться моментом, взял Геннадия Васильевича за галстук и тихо прошептал на ухо:

— Геннадий Васильевич, я, конечно, польщен таким вниманием, но давайте закругляться.

— Вам что-то не нравится? — поднял брови партиец.

Что ж, пришлось отвечать по-еврейски: вопросом на вопрос.

— Стесняюсь спросить, а вы вообще в курсе, что сейчас происходит в главном зале космопорта?

— А что там происходит? — удивился Геннадий Васильевич.

Как-то чересчур удивился. Наигранно. Хотя, может, это всё просто моя паранойя…

— Там вообще-то состоялось покушение на Ирину Жданову! — возмутился я.

Причём даже не смутившись того, что я сам сейчас стоял в образе Ждановой в роли её двойника!

— Ну так вы же здесь, — елейно-вкрадчиво прошептал Геннадий Васильевич. — А там был Сумрак.

Значит, не показалось. Значит, Жданова им нужна настолько, что они решили не прекращать похищение даже под угрозой появления Часовых.

Будто в подтверждение этих слов, за его спиной выросли сразу четверо охранников. И, не меняя вкрадчиво-медового тембра, Геннадий Васильевич прошептал:

— Ирина Владимировна, не дёргайтесь. Вы же не хотите, чтобы кто-то пострадал?

Значит, не показалось. Вот только, блин, стесняюсь спросить, как глава всего комсомола целой Польской АССР оказался в рядах МОА-шных террористов?! Неужели по примеру нашего этот Советский Союз тоже расшатывают изнутри?!

— Что вам нужно? — с улыбкой, продолжая слушать пионеров, произнёс я.

А в голове всё билось: если эти три боевых бота вдруг оживут и начнут куролесить — не выберется никто. В закрытом ангаре космобокса будет достаточно пары пулемётов, чтобы веерным огнём причесать всех. И тогда точно все.

— От вас? — не поворачиваясь продолжал позировать представитель партии. — Сейчас, когда всё закончится, мы пригласим вас на одно небольшое интервью.

Его рука указала на серую дверь с надписью «Диспетчерская космопорта».

— Мы просто запишем видеообращение ко всем гражданам Советского Союза. Жители Солнечной системы должны знать, что Марс больше не намерен кормить и содержать Землю! Мы требуем отделения!

Вон оно как! Если уж в ход пошли лозунги, то, как говорится, всё. Сливай воду.

— А если я откажусь? — задал я вполне логичный в данной ситуации вопрос.

Подбирая слова, Геннадий Васильевич сначала потемнел в лице, а затем едва кивнул в сторону жёлтого «Самсона».

Боевой бот, стоявший у стеночки в каких-то тридцати метрах от толпы, всё так же сохранял непоколебимость. Однако для себя я поставил галочку. Значит, Пятый с Йотуном не ошиблись, и грузовые боты здесь не просто для красоты. Хоть и безоружные.

— Тогда здесь будет бойня, — изобразив сожаление, ответил партийный работник.