Марш 30-го года

Капитан протащил нитку сквозь дырочку пуговицы, поставил локти на колени, хмуро посмотрел в угол и сказал серьезно:

– Дикая дивизия - ерунда, смешно. Артиллерия нужна. Тяжелая при этом. И... порядочно. Принимая во внимание, все-таки... Петроград, народу много, обороняться будут - раз, Балтийский флот - два.

Капитан смотрел холодным взглядом в угол и загибал пальцы. Степан опустил тарелку и даже рот открыл от внимания. Семен Максимович захватил бороду и усы и потянул все книзу. Алеша стукнул палкой и сказал напряженно:

– Ну! Дальше!

– Да что ж дальше, вот и все, - ответил капитан и посмотрел на загнутые два пальца.

– Так и у него, наверное, есть артиллерия, - произнес Семен Максимович.

– Наверное, есть, - подтвердил Алеша.

Капитан мотнул головой, бросил несколько удивленный взгляд на Алешу:

– Чудак вы, а еще поручик. Артиллерия - это значит: пушка. Стрелять нужно. А кто же будет стрелять? Дикая дивизия, что ли? Какие они там артиллеристы!

– А другие?

– Кто это? Артиллеристы?

– Ну да.

– Стрелять?

Капитан задергал свою нитку и заговорил быстро и глухо:

– Семен Максимович, вы, конечно, можете думать что угодно. И я к вам самым нахальным образом... Но только я могу сказать, хоть... скажем, и бывший офицер... а могу сказать: артиллеристы - по Петрограду? Крыть из гаубиц или, допустим, мортир? Даже и трехдюймовые? Все-таки... у них... у нас... совесть осталась какая-нибудь. Хоть немного, а осталось?

Он поднял глаза на Семена Максимовича, и в глазах его, покрасневших от обиды, был прямой строгий вопрос. С опущенной газетой, на высоких, прямых ногах стоял токарь Теплов против капитана артиллерии Бойко и хитровато двигал серьезным, седым усом. Степан загалдел в дверях:

– Совесть - она вроде денег. У кого была, у того и осталась. А у кого не было, у того и оставаться нечему. С голого, как с святого.

Семен Максимович косо глянул на Степана:

– Нет... Это капитан правильно сказал. Военное дело... все-таки специальность... Артиллерия, правилньо... не будут стрелять... Ну... а из винтовок?

– Из винтовки, Семен Максимович, всякая сволочь стрелять может, а из пушки черта с два.

Алеша отвернулся к окну, посмотрел на отца через плечо, ничего не сказал, а когда отец и Степан вышли, он произнес негромко:

– И из пушек... некоторые могут стрелять.

– Кто?

– Офицеры.

– Артиллеристы?

– Да.

– Никогда!
– ответил капитан решительно.
– Никогда! По народу?

– А девятьсот пятый?

– Так кто? Кто? Помните? Гвардия! Видите?

33

Степан стоял у колодца, держал в руках ведро, полное воды, и говорил Семену Максимовичу:

– А я тебе что говорил? Он такой боевой генерал, только в плену сидеть. У немцев сидел, а теперь у своих сидит. Называется боевой генерал.

Алеша возразил:

– Ну, ты, Степан, неправильно говоришь. От немцев он геройски удрал.

– А от наших не удерет... герой такой.

Семен Максимович на земле сбивал деревянный ящик для угля и энергично крякал, размахиваясь тяжелым молотком.

– От таких, как теперь наши, тоже удрать может.

– А чем наши плохие?
– спросил Степан.

– Разболтались очень, разговорились. Корнилов этот не такой, как ты думаешь. Да и другие есть, наверное.

– А мы, по-твоему, какие, Семен Максимович?

– А что же? Тут за жабры брать нужно, а мы болтаем.

Стукнула калитка. Алеша быстро пошел навстречу павлу Варавве:

– Павлушка!

Павло сверкнул белками, белыми зубами. Его смуглое лицо сейчас горело здоровьем, оживлением и силой. Он пожал руку Алеше и обратился к Семену Максимовичу с серьезной, дружеской почтительностью:

– Товарищ Теплов, я за вами.

– Что у вас там загорелось?

– Да вот я вам расскажу.

Он взял старика под руку и потащил в садик. Семен Максимович шел за ним, деловито и озабоченно поглаживая бороду. Степан поднял ведро и потащил в хату. По дороге моргнул на садик:

– Секреты завелись у рабочего класса.

Он поставил ведро в сенях и выскочил снова во двор:

– Алеша, Алеша, а знаешь, чего они толкуют все, большевики-то наши?

– А ты знаешь?

– А как же? Я все знаю. Оружие готовят.

– Ну?

– Честное тебе слово. Красная гвардия будет. Война!

Проходя к калитке, Павел сказал Алеше:

– Алексей, слышал? Подполковник Троицкий здесь.

– Да он уехал давно.

– Опять приехал. У Корнилова был. И не скрывает, хвастает.

Степан растянул рот:

– Хвастал один, по базару, дескать, ходил, догнать не догнали, а бока ободрали.

По своему обыкновению, Павел высоко вскинул руки и захохотал на весь двор, а потом сказал Алеше:

– Говорят, он недаром сюда приехал. Мобилизация офицеров.

– Да брось, - отмахнулся Алеша.

– Увидишь. Он тебя найдет наверняка.

Степан открыл рот и глаза:

– Во! Это ж в каком будет смысле? Мобилизация!

34

Предсказание Павла подтвердилось скоро. Через несколько дней в кухню вошла чернобровая быстроглазая девушка и, держа в руках белый конверт, спросила:

– Не туда, что ли, попала?

– А тебе куда нужно?
– спросил капитан.

– Тут нужно... Теплова. Поручник... порутчик они. Из офицерей.

Капитан поднял одну бровь:

– Из офицерей? А для чего тебе?

– А подполковник Троицкий, батюшки нашего сынок, прислали. Только сказали, в личные ихние руки.

– А ты при чем?

– Хи... А как же... я там, у батюшки роблю.

– Прислуга?

– Не прислуга, а горничная вовсе.

– Ну, давай.

– А это вы и будете... поручник... пору... тчик Теплов?

– Это я и буду.

– Не, это не может такое быть... пору... тчик молодые должные быть...

– Алексей Семенович, - крикнул капитан в другую комнату, - идите-ка сюда.

Алеша вышел. Чернобровая обрадовалась:

– Это они и будут молодые... Поручник...

Алеша вскрыл конверт:

– Ха! Павло правду говорил. Почитайте, капитан.

– Вот видите, - пропела девушка, - а вы капитан вовсе. А не тот...

– А ты шустрая!
– сказал Алеша.

– А отчевой-то вы так бедно живете? И капитан, и поручник, а бедно живете? Я сколько уже отнесла бумажек этих, так богато живут, а вы бедно отчевой-то...