Марш 30-го года

– Сказали, что через десять дней выпишут, и то, если будет лучше. Разве в этом городе будет лучше?

– А куда вам хотелось бы? Куда вы хотите ехать?

– Куда я хочу ехать? У меня нет ни имения, ни жены, ни родственников. Поеду в какую-нибудь команду выздоравливающих. Место спокойное, никому не нужное.

– А воевать?

– Э, хитрый какой поручик! Воевать довольно. Служить адвокату какому-то паршивому?

– Не адвокату, а народу.

– Народу? Поручик, бог с вами, на что я народу сдался. Народ теперь сам с фронта бежит, только пятки сверкают.

– А Россия?

– Была, да вся вышла ваша Россия.

– А что есть, по-вашему?

– Ничего нет. Сплошная команда выздоравливающих. Вот, может, переболеют, выберут царя, станут опять жить. А без царя какая Россия?

Алеше капитан не нравился. Поэтому, бывая в госпитале, Алеша старался проводить время на улице.

В один из жарких июньских дней он долго сидел в палисаднике, потом вышел на тротуар и остановился у входа в госпиталь, рассматривая прохожих. Прохожих было немного, и они не мешали Алеше думать. Думы были все такие же взбудораженные.

Прошла парочка - молодой человек в соломенной шляпе и тонкая девушка с бледным лицом. Девушка посмотрела на Алешу и не заметила его, как не заметила ни ворот, ни убегающей дорожки палисадника. Потом прошла женщина с ребенком на руках, а за нею показался взлохмаченный, без шапки, угрюмый человек. Он шел быстро, его ноги, обернутые в какое-то тряпье, шлепали по кирпичам тротуара с каким-то неприятным, шершавым шумом, но человек не обращал на это внимания. Он шел, опустив голову, а руки заложил за спину. Совершенно ясно было, что он не пьян, хотя, может быть, и выпил немного. Алеша заинтересовался человеком и внимательно следил за ним. За несколько шагов до Алеши человек поднял голову и прямо пошел на него. У человека небритое лицо кирпичного цвета и мохнатые светлые брови. Подойдя к Алеше, он вдруг с силой топнул ногой и прохрипел:

– А! Стоишь, паскуда, красуешься?!

Не успел Алеша услышать эти слова, как человек быстро поднял руку и дернул за левый погон. Погон он оторвал только с одного конца, но Алеша не удержался на костылях и повалился вперед. Человек отступил, дал ему упасть, потом круто обогнул Алешу и зашагал дальше, по-прежнему заложив руки за спину.

25

Подбежавшие люди нашли Алешу в обмороке и унесли в госпиталь. У него была сильно ушиблена голова, и, когда он пришел в себя, к нему возвратились прежнее заикание на последних словах и частые головные боли. Врачи постановили, что в течение месяца он должен лежать, меньше говорить и еще меньше волноваться.

Семен Максимович пришел к Алеше на другой день и долго молча сидел у постели, сухим холодным взглядом посматривая на капитана, сидящего на своей кровати и набивающего папиросы. Потом кашлянул и сказал спокойно:

– Тебе сказано не волноваться. А я тебя считаю мужчиной. Это хорошо, что с тебя погоны сорвали. К чертовой матери, так и нужно...

Алексей молча смотрел на отца с подушки, но капитан, не отрываясь от своей работы, сказал:

– Кто смеет говорить, что правильно?

– Я смею, - ответил Семен Максимович и, захватив рукой усы и бороды разгладил их книзу.

– А вы кто такой будете?

– А я вот отец этого... молодого человека.

Капитан посмотрел на Семена Максимовича, надул губы и внимательно протолкнул палочку в гильзу. Семен Максимович продолжал:

– Воевать тебе все равно не придется. Так?

– Воевать видимо, не придется.

– Хватит. А погоны тебе не нужны. Запомни, что я сказал.

– Запомню, - сказал Алеша тихо.

– Хорошо. Будь здоров.

– Будь здоров. Мать не пугай.

– Учи меня еще.

Семен Максимович зашагал к выходу. Капитан проводил его взглядом и кивнул.

– Кто он такой, ваш отец?

– Токарь.

– Токарь?

– Токарь.

– Ваш отец?

– Мой отец.

– А-а!

– А что?

– Пускай, - сказал капитан.
– Я не возражаю. Команда выздоравливающих.

Алеша повернул к нему лицо и сказал серьезно:

– Капитан, вы поглупели, голубчик!

– Поглупел? Не возражаю. В порядке вещей. Говорят, и генералы теперь поглупели. А вы все-таки не говорите лишнего, потому что... потому что вам запрещено.

26

В тот же вечер пришла к Алеше Нина Петровна. Он так удивился ее приходу, что даже не сразу ее узнал, потом вскрикнул:

– Нина!

Нина быстро села на стул.

– Молчите. Господин офицер!

– Готов служить, сударыня, - капитан уже стоял на ногах и поправлял пояс.

– Пойдите, погуляйте полчаса.

– Слушаю и понимаю.

Нина прищурилась на носатого капитана:

– Как вы плохо воспитаны! Как можно так опуститься!

– Сударыня!

– Как вы смеете понимать? Что вы понимаете? Вы должны только слушать!

– Слушаю.

– И ничего не понимаете.

– Совершенно верно: ничего не понимаю.

– А теперь уходите.

– Слушаю.

Капитан вышел, осчастливенный разговором с красавицей. Алеша смотрел на Нину и поражался:

– Нина, вас узнать нельзя. Какая у вас энергия! Вы просто командир.

Но Нина смотрела на него прежним, мягким и нежным, счастливым взглядом:

– Милый, вы простите, что я пришла к вам незванная, но вы знаете, я, наверное, в вас влюблена. Молчите, молчите. Это ничего, что я влюблена, у меня есть к вам два очень важных дела. Очень важных. Собственно говоря, только одно важное. Ах, как долго я рассказываю, такая болтушка! Этот самый человек, который погон у вас оторвал, этот самый человек хочет вас видеть. Он наш сосед, я с ним говорила. Это Иван Васильевич Груздев, он кочегар.

Нина смотрела на него, но в ее глазах все светилась какая-то радость.

– Пусть приходит, - сказал Алеша.

– Господи, какая вы прелесть, Алеша! Спасибо вам, а то он очень страдает, Иван Васильевич. Теперь же у меня другое дело: приехал подполковник Троицкий, мой бывший жених, но он и теперь воображает. Он дрался 18 июня, получил какую-то серебрянную ветку - все врет. Он убежал, честное слово, он убежал. Я сегодня ему скажу, что от меня он никакой ветки не получит. Вы разрешите сказать ему, что я его не люблю, а...

– Послушайте, Нина, как я могу разрешить такие вещи?

– Слушайте до конца. Разрешите ему сказать, что я его не люблю, а я люблю вас.

Алеша даже сел от неожиданности:

– Нина!

– Что?

– Вы ошибаетесь.

– Это мое дело. Если вы ошибаетесь, я вам не мешаю, и я тоже могу ошибаться, как мне хочется. Довольно женственности.

– Нина...

– Значит, можно? Имейте в виду, что этот попович будет на вас очень злиться.

– Пожайлуста, - улыбнулся Алеша.