Марш 30-го года

– Погоди. Красная гвардия есть. Прибавляй. Пригодится.

В дверной щели ясно был виден красный нос Степана, но Сергей делал вид, что не видит его.

– На Петроград все смотрят, - сказал Сергей с гордостью, - а только ты не думай, что Петроград все за вас сделает.

Алеша захромал по комнате, занес руку на затылок:

– Понимаешь, Серега, никто и не думает, чтобы за нас делали, а вес-таки трудно так... Ты прямо скажи, буржуев бить будем? Или как?

Сергей с любопытством, следил за Алешей, иронически поглаживая круглую стриженую голову:

– Если не покорятся, будем бить.

– Как это?

– Да твои офицеры затевают какой-то ударный полк? Затевают? А если в самом деле выкинут штуку?

Степан просунул голову в щель двери и сказал негромко:

– А для чего ждать, пока они соберутся?

– Слышишь?
– улыбнулся Алеша.

Богатырчук быстро повернулся к дверям.

– А что делать, по-твоему?

– Как - что делать?
– Степан вылез в комнату и сразу начал загибать

пальцы: - Во-первых, оружие отбрать, как у нас говорят: Акулине голос, Катерине - волос, а Фроська и так хороша, ни голоса, ни волоса - ни шиша. Да и не только их, - Степан смутился и захохотал, шагая по комнате и все держа счет на пальцах.
– Да разные господа и помещики! В один день и благословить: иди к такой богородице в царство небесное и живи спокойно, а нам не морочь головы - теперь наша очередь. А то они, гады, все равно верх возьмут...

– Это ты заврался, - сказал Сергей строго.
– Богатство - это другое дело. Богатство отберем по закону.

– А кто закон датс?

– А мы сами.

– Да когда ж ты его придумаешь, закон?

– Подожди.

– Да ну вас, - рассердился Степан.
– Ждали, ждали, да и жданки поели. Это уж так хохлы говорят, а они разумный народ. Ленина куда спрятали, говори!

– Ленин свое дело сделает, не бойся.

– Куда вы его спрятали?

– Кто это... вы?

– Да... разны... там... Господа вообще.

– Не господа, а мы спрятали. Надо прятать, когда за ним с ножами ходят. А он и так дело свое делает.

– Разбери вас. Да для чего ж остерегаться? Скажи народу, он тебе сейчас... под самый корень.

– Да ты чудак, сооьбрази. Тебе вот пришло в голову, пойдешь сейчас буржуев громить, а другому еще что придет. Организация есть. Партия. Партия большевиков, слышал?

– Вот смотри ты - слышал. Да у нас тут на Костроме все большевики.

– Это не большевики. Большевики дисциплину знают.

– Как ты сказал?

– Дисциплину, говорю.

– О!

– А что?

– Ого! Ну... будет у вас чести, как с лысого шерсти! Это... Да ну вас!
– Степан засунул руки в карманы и побрел на кухню.

Богатырчук проводил его прищуренным взглядом.

– Батрак?

– Батрак, - ответил Алеша.
– Да он замечательный человек.

– Чего лучше. Такого свободно можно считать за один станковый пулемет.

– И без водяного охлаждения.

– Это твой денщик?

– Это мой друг, - ответил Алеша.

6

Степан сидел на крыльце и курил махорку. Алеша вышел, присел на ступеньке.

– Правильно это говорил или неправильно?

– Правильно.

– А почему правильно? Петрограда ждать, что ли? Со своими буржуями сами справимся.

– Буржуи у нас в одиночку. Организации у них нет, войска нет, юнкеров нет.

– Это выходит черт те что. Не по-моему выходит.

Степан сердито отвернулся к воротам.

– А чего тебе нужно?

Степан наморщил лоб:

– Чего мне нужно... Вот придет старик, ему пожалуюсь. Черт те что выходит... и может... того... юрунда может выйти.

– Юрунда, юрунда, - передразнил его Алеша.
– С такими, как ты, и может выйти юрунда. Тебе это хочется, как при Степане Разине...

– Это про которого в песне поется: "Только ночь с ней провозжался, а наутро бабой стал"? Так он нет... он эту бабу отставил...

– Да не в бабе дело.

– Да и не в бабе, - обозлился Степан.
– Кому баба может помешать, если по-настоящему. Если баба хорошая, она ни за что в помехе не будет. Главное, корень вырвать. А твой этот Сергей заладил одно: организация, организация. Вот придет старик, вот ты увидишь...

– Ну, и увижу, - добродушно согласился Алеша.

7

До прихода Семена Максимовича Степан бродил по дрову, заглядывал в кухню и принимался что-либо делать. И молчал. Только вечером, закладывая дрова в дверцы узенькой топки, не глядя ни на кого, спросил:

– Капитан артиллерии, ты слыхал что-нибудь про Степана Разина?

Капитан мирно сидел на низенькой скамеечке в убранной кухне, высоко взгромоздив худые блестящие колени. Папироса почти целиком скрывалась в его усах. Василиса Петровна, сурово сжав губы, тонкими кружочками нерезывала лук и укладывала его вокруг приготовленной к ужину селедки.

– Слыхал, - ответил капитан.

– Он, чего это, разбойник был, что ли?

– Атаман. Только не разбойник, нет.

– А как же? Революционер, выходит?

– Революционер? Да нет, какой там он революционер. Тогда революционеров еще не было. Атаман просто.

– Он за бедных воевал, - тихо, серьезно сказала Василиса Петровна.
– За бедных воевал... и был очент хороший человек.

– Так что ж ты?
– Степан сердито обернулся, сидя на корточках.
– А еще образованный человек. Значит, революционер.

– Он хороший был человек, - продолжала Василиса Петровна, - только...

– С девчонкой? Знаю...

– Да нет, - сказала Василиса Петровна, - у него... не знаю... выпивал он сильно. Если бы не выпивал, он всех победил бы... этих... тогда назывались бояре...

– Да знаю, бояре - буржуи, теперь говорят. Выпивать - это другое дело; бывает, человек запоем или еще как...

Помолчали. Степан взял в руки новое полено, но задержался с работой:

– Алешка, наверное, знает. А ты, капитан...

– Да что тут знать. И я знаю. Могу тоже рассказать.

– Ну!

– Как хочешь, - капитан недовольно передернул плечами.

– Рассказывай, рассказывай, не обижайся.

Степан вытянул ноги на полу. Василиса Петровна смела со стола, неодобрительно глянула на капитана, крепче сжала губы.

– Я, может, что и забыл, но только забыть много не мог, потому что в свое время интерес имел и читал много по холостому положению. Стенька Разин...

– Это выходит, и я - Стенька...