Маршал северных направлений
Шрифт:
В первой половине ноября несмотря на раскисшую землю и несколько дней снегопада, немцы продвигались вперед вполне уверенно — грязь их не остановила, все же Подмосковье не тихвинские болота. И при этом германские офицеры сами ждали морозов, желая чтобы грязь подмерзла, и тогда их «дранг» на русскую столицу пойдет гораздо быстрее…
Глава 56
— Немцы ударили от Юхнова вначале по Медыни, но туда командарм Попов выдвинул свою подвижную группу, а потом и одну из стрелковых дивизий. А вот теперь 4-я
Генерал армии Жуков самообладания не потерял, и разговаривал по прямому проводу с начальником Генерального Штаба вполне спокойно, хотя ситуация на фронте складывалась ужасающая. А ведь еще недавно обстановка была относительно контролируемая, хотя немцы буквально раздавили Брянский фронт и проломили стоящие за ним армии Резервного фронта. Пришлось загибать левый фланг, превращая линию фронта в перевернутую букву «Г», спешно отводя 16-ю и 20-ю армию, в то время как три других армии отходили на Ржевско-Вяземскую Линию в относительном порядке, сражаясь с медленно наступавшими пехотными дивизиями вермахта. А вот 22-ю армию пришлось пока передать в состав Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта Курочкина, держа оборону у Осташкова, на южном фасе огромного выступа у Демянска, который сделали войска 16-й германской армии, но были кое-как остановлены. Генштаб две недели тому назад решил, что такая передача вполне обоснована, хотя Жуков был категорически против — ослабления своего фронта он не желал категорически.
— Вся 4-я танковая группа рвется на Гжатск, а здесь управление фронта и все его тылы. Необходимо незамедлительно усилить армию Рокоссовского подвижными соединениями, и как можно быстрее срезать вклинение противника. Со стороны Вязьмы навстречу будет наступать 20-я армия Ермакова, передаю в нее две танковые бригады — больше резервов у меня нет. Чтобы прикрыть разрыв требуется не менее пяти-шести свежих стрелковых дивизий, и еще как минимум пара танковых бригад. Если этого не сделать незамедлительно, то вся 19-я армия генерал-лейтенанта Лукина, вместе с 20-й армией, окажутся в окружении. Они и так сейчас охвачены с трех сторон, отступление возможно только в сторону Сычевки. Но даже если сейчас отдать приказ, то будут потеряны все тылы и с ними тяжелая артиллерия, которую трактора не успеют отвести. А потому считаю нецелесообразным начинать отвод войск на Можайскую линию обороны. Потерять территорию легко, возвращать ее будет трудно, Борис Михайлович.
— Хорошо, я вас понял, Георгий Константинович. Постараемся в самое ближайшее время, усилить вверенные вам войска. Думаю…
Голос Шапошникова был болезненным, чувствовалась смертельная усталость от той чудовищной ноше ответственности, которая была на него взвалена. Но маршал пользовался полным доверием Сталина, а его книга «Мозг армии» была у того настольной. Да и говорил с трудом, с отдышкой, голос и сейчас прервался, видимо от накатившегося приступа слабости. Но Борис Михайлович все же справился и заговорил гораздо тверже:
— Я уже отдал приказ командарму-4 Попову выдвинуть «подвижную» группу генерала Баранова на север, она передается в распоряжение командарма-16 для нанесения деблокирующего удара. В ее составе стрелковая и кавалерийская дивизия, две танковых бригады с полком КВ, пара противотанковых полков. Именно эта группа и остановила 41-й моторизованный корпус у Медыни. К вам будут направлены несколько, думаю, не менее пяти или шести стрелковых дивизий из резерва, а также с Можайского и Волоколамского укрепрайонов — это в основном бывшие ополченческие формирования. Зато они подойдут намного быстрее, долгого времени на переброску не нужно, только для марша. По линиям железной дороги обеспечим эшелонами, и уже этой ночью начнем перевозку. Задействуем имеющийся автотранспорт. Кроме того, к вам будет немедленно отправлено управление 27-й армии Северо-Западного фронта, свой участок вместе с дивизиями она передаст 34-й и 22-й армиям. В ее состав можно будет включить часть прибывающих дивизий, придать тяжелую артиллерию и полностью закрыть Гжатское направление. Но это дальше вам решать, Георгий Константинович.
Жуков моментально оценил все сказанное начальником Генерального штаба — своевременное прибытие пяти-шести
дивизий в Гжатск позволяло нейтрализовать намечавшийся прорыв заслоном из новой 27-й армии. К тому же удар «подвижной» группы Баранова с армией Рокоссовского мог заставить немцев отреагировать на него выделением части сил, не меньше корпуса. И тем резко ослабить напор на север. Да и не такой он и быстрый — сейчас везде стоит грязь, пусть и не такая непролазная, как могла бы быть, но сильно затрудняющая использование автотранспорта, и как следствие, продвижение танковых и моторизованных дивизий идет медленно.— Борис Михайлович, а что насчет танков?
— А танков у меня нет, голубчик, не обессудьте, только одна бригада, и та на доукомплектование, — в голосе начальника Генштаба прозвучали обескураживающие нотки, он словно извинялся. Но после короткой паузы, видимо ушедшей на обдумывание ситуации, произнес:
— Позвоню в Ленинград, думаю, Григорий Иванович найдет для вас одну-две бригады или, по крайней мере, передаст два-три полка КВ, у него их пять осталось, правда, один на формировании.
От последних слов Георгия Константиновича чуть ли не передернуло — Ленинград как он знал начал потихоньку выпускать военную продукцию, хотя большая часть заводов была эвакуирована. И КВ снова собираются там выпускать, но пока доделывают те корпуса, что остались на складах с башнями. Вроде немного, счет на несколько десятков ежемесячного выпуска пойдет, но решение Верховного главнокомандующего оставлять восстановленному Северному фронту, в который снова объединили Ленинградский и Карельский, значительную часть продукции, особенно КВ бесило. У Кулика пять полков, больше сотни штатных машин, его войска не воюют, а отсиживаются в окопах, а для того чтобы передать два-три полка его жадность давит, кулацкая природа проявляется. Застарелая со времен Халхин-Гола неприязнь в душе никуда не исчезла, наоборот, она постоянно возвращалась, и с очень «мутными приливами» каждый раз…
Первая половина ноября 1941 года не задалась у вермахта в его «победоносном» походе на восток, хотя до Москвы оставалось немного, один бросок для танковых и моторизованных дивизий. Но «генерал Грязь» неожиданно смешал расчеты офицеров Генштаба, крепко недооценивших это прескверное обстоятельство. И когда со второй половины месяца землю стало прихватывать утренним морозцем и начал выпадать снег, генералы обрадовались, посчитав что остатков относительно «теплых» дней им хватит для занятия русской столицы…
Глава 57
— Хворает Борис Михайлович, по голосу слышно. Приходится поддерживать, как могу. Немцы ударили от Юхнова на Гжатск, собираются отсечь весь Западный фронт, — несмотря на опасность ситуации, Кулик ухмыльнулся, поглядывая на секретаря ЦК. И пояснил:
— Нельзя вносить в первоначальный план изменения, если они приводят к отсрочке выполнения главного замысла. Но фон Бок не устоял перед соблазном ударить в бок — надо же, как тут похоже звучит. Но одной танковой армии маловато будет, там нужно две, но 3-я нацелилась на южный укрепрайон. Изменился ход истории, теперь Гот с Гудерианом собираются заходить с юга, но уткнутся на Тулу, причем первого не «усадили» на полевую армию. Вроде небольшие изменения, Андрей, были в самом начале, но сейчас реальность трансформируется очень сильно.
— Западный фронт могут окружить, Григорий?
— Если ударят обе танковые группы, то есть уже армии — без всяких сомнений. Но там одна 4-я, пусть усиленная 39-м моторизованным корпусом, но это не так и много — семь или восемь «подвижных» дивизий, и уже хорошо потрепанных. Вряд ли дойдут до Гжатска, но отступать все же придется, когда их инфантерия всей массой навалится. Но время выйдет, время — декабрь на носу, вторая половинка ноября вот-вот начнется. У немцев две, максимум три недели до взятия Москвы, тут надо было рисковать и из 1-й танковой армии корпус перебрасывать, но в Берлине не стали этого делать, хотят еще и Ростов взять. Не хотят планы на юге пересматривать, хотя здесь в оборону давно присели. Но нет — везде стараются поспеть.