Маршал северных направлений
Шрифт:
Жуков затейливо и вычурно выругался — бывший начальник Генерального штаба всегда прибегал к матам в сложных и напряженных ситуациях. А вот слушавший его командарм-19 потрясенно произнес:
— А как же Брянский фронт?! Где генерал Еременко?
— В окружение под Трубческом, вместе с 3-й и 13-й армией, в кольце, и оттуда их уже не выпустят. Только группа генерала Ермакова отходит в порядке, прикрывает фланги от Юго-Западного фронта до 32-й армии. А там полсотни километров фронта, удержать должен фронт, хотя и пятится. Я приказал генералу Петрову с 50-й армией отходить на Болхов. Выровнять фронт с 32-й армией, а комбригу Онуприенко с его 33-й армией отступить на Белев. От Калуги до
Жуков снова выругался — в словах он не стеснялся, непонятно почему испытывая раздражение к маршалу — ведь тот его в тридцать девятом поддержал, и отправили тогда еще комкора командовать отдельной армейской группой на Халхин-Гол. Туда же поехал тогда еще командарм 1-го ранга Кулик, и между ними пробежала большая «черная кошка».
— Так, а это кто едет, никак Конев…
Действительно, на дороге показались две «эмки», впереди и позади которых шли два броневика, и ехал концевым грузовик с красноармейцами. И ведь командующий фронтом действительно оказался прав — из второй эмки вылез его заместитель, статный генерал-полковник, в алых петлицах на шинели четыре маленьких звездочки.
— Иван Степанович, ты чего с места сорвался?!
В голосе Жукова прорвалось недовольство — от Сычевки, где располагался штаб фронта до Вязьмы более семидесяти километров, и если заместитель командующего фронтом неожиданно поехал следом, то на такой шаг его должны были подтолкнуть веские основания.
— Георгий Константинович, я два часа тому назад говорил по проводу с маршалом Шапошниковым. Меня назначили командующим восстановленного по приказу Ставки Центрального фронта, Резервный и Брянский фронта упраздняются. Сейчас я должен выехать в Малоярославец, там еще вчера начали выгрузку прибывающие из Ленинграда эшелоны 4-й армии генерал-лейтенанта Попова, для занятия рубежа от Калуги до Медыни — там нужно сомкнуть фланги с твоей 16-й армией. Мне подчинены отступающие 33-я и 50-я армии, а также сражающаяся у Орла 32-я армия с группой генерала Ермакова, что стала 13-й армией. Я буду держать фронт между тобой и маршалом Тимошенко, штаб у меня будет в Туле. Приказано объединить все, что осталось от Резервного и Брянского фронтов.
Жуков где-то минуту непонимающе смотрел на своего бывшего заместителя, который из подчиненного превратился в одночасье командующим фронтом, равного ему по должности. И хрипло произнес:
— Поздравляю, Иван Степанович, хотя тебе не позавидуешь. На тебя прут три танковые группы, что уже походя прошлись по нашим пяти армиям. Надо же, не думал, что маршал Кулик целую армию сюда отправить решиться, да еще с бывшим командующим Северного фронта во главе. Сколько там хоть дивизий маршал в подкрепление выслал?
— Пять стрелковых, из них две гвардейских, кавалерийскую с двумя танковыми бригадами, как подвижную группу, под командованием генерал-майора Баранова. В усиление полк КВ и два истребительно-противотанковых полка. Еще две дивизии и полк корпусной артиллерии включены в состав 4-й армии из Калуги и Можайска. Кроме того, Ставка выделяет Центральному фронту еще шесть дивизий и две танковых бригады. Нужно только время, чтобы успеть занять позиции.
— И как ты намерен действовать, Иван Степанович?
Жуков спросил с прорезавшимся интересом, чуть хмыкнув. Да, 4-я армия очень сильная по составу, семь стрелковых дивизий, усиленных танками, примерно полторы сотни. Однако в двух танковых группах по три моторизованных корпуса в каждой, и это без учета следующей за «подвижными» дивизиями, которые
всегда вырываются далеко вперед, инфантерии. Причем как в составе собственно моторизованных корпусов, пусть не всех, но есть по одной пехотной дивизии, так и в состав танковой группы противник может включать в качестве второго эшелона один-два армейских корпуса, задачей которых является уничтожение не попавших под удар танков советских войск, в основном разбитых или потрепанных стрелковых дивизий.— Выдвину навстречу подвижную группу генерал-майора Баранова, усилю ее еще одной танковой бригадой, полком КВ и противотанковой артиллерией. Под Орел направлю 4-ю танковую бригаду полковника Катукова — больше у меня ничего нет. Пусть всячески стараются «притормозить» наступающие моторизованные соединения, ведут бой из засад, и если противник начинает развертываться, производят артобстрел и немедленно отходят на новые позиции. Такие рекомендации мне отдал по телефону маршал Шапошников, ссылаясь еще на детальные инструкции командующего Ленинградским фронтом маршала Кулика. Мне они показались вполне здравыми, их стоит применять — это позволит избежать больших потерь в танках.
— Да что понимает Григорий Иванович в такой войне, он артиллерист хороший, кто же спорит, но отнюдь не полководец…
Уходили последние теплые дни октября сорок первого года, еще не пошли затяжные дожди. Вот так германские моторизованные дивизии проходили через укрепленные линии, которые просто не успели занять советские войска, действовавшие с большим запозданием…
Глава 49
— Ты в сорок восьмом умрешь на Валдае, в санатории, судя по всему «залечат» тебя там «по самое не хочу». А вывод такой легко сделать — после смерти твоей секретарь ЦК Кузнецов, Председатель Совета Министров РСФСР Родионов, Председатель Госплана Вознесенский, 1-й секретарь Ленинградского горкома и обкома Попков и многие с ними под «нож» пойдут, репрессии затронут буквально всех, включая городские театры и музеи, и другие обкомы, где ты «ленинградцев» расставишь. Я в академии, когда учился, это «дело» специально рассматривал, но у нас до сих пор по нему материалы не рассекречены. Приговоры изучать можно, но не верится как-то в обвинения — что-то другое потаенное хорошо спрятано…
Маршал осекся — впервые хладнокровие Жданова сдало. Лицо исказила страшная гримаса, оно прямо на глазах почернело и состарилось, голос осел и охрип, так что маршал почти не расслышал вопрос:
— Кто из военных вместе с ними был расстрелян?
— Да никто вроде, хотя по другим делам авиаторы и моряки попали, да тело моего реципиента с несколькими генералами. И вроде все как раз в эти годы, «косяком» пошли, одно за другим.
— Кто именно? Григорий, это очень важно.
Вопрос был еле слышен, пришлось напрягать память, благо она была хорошая. И нужные фамилии он вспомнил.
— Бывшего наркома Шахурина и командующего ВВС, главного маршала авиации Новикова посадили, заместителя его, маршала авиации Худякова расстреляли. По флоту бывшего наркома Кузнецова разжаловали, трех адмиралов посадили, Галлер вроде умер в тюрьме. Приговор мягкий — председателем суда был маршал Говоров, он Ленинградским фронтом командовал с сорок второго. А вот бывшего маршала Кулика, разжалованного еще в начале сорок второго, и с ним генералов Гордова и Рыбальченко вроде как за «пьяные разговоры» к стенке поставили, Берию матом крыли.