Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

В Берлине я спросил Виндельбанда [236] о Беккере. Ответил он примерно следующее: "Летом Вы порекомендовали нам Франка, Беккера и Боймлера. На Марбург мы утвердили Франка, так как не хотели делать ту кафедру традиционной собственностью феноменологов. На очереди Беккер. Теперешнее назначение Франка не направлено против Беккера. А о Боймлере у нас есть и другие положительные рекомендации". Я не спросил, дошли ли до них неблагоприятные отзывы о Беккере, поскольку этот вопрос показался мне слишком неделикатным. Однако у меня не сложилось впечатления, что они были. Поэтому мне кажется, Беккер с полным правом может быть в хорошем настроении.

[236]

Вольфганг Виндельбанд, министериальрат в прусском министерстве науки, культуры и народного образования.

В остальном, в Берлине мы говорили только о Бонне и обо мне! При случае как-нибудь Вам расскажу. Я был весьма неловок, но могу чувствовать удовлетворение.

То, что Вы пишете об обреченном рубеже, меня волнует — в особенности потому, что такова же ситуация и в Бонне.

Внутренне я напряжен и встревожен — так оно бывает, когда человек сам не знает, чего хочет. Обожду, как-нибудь уладится. Материальная сторона очень важна, однако не является решающей — ее значение лишь в том, что на Бонн я соглашусь только в случае очень высокого оклада. Иначе не решусь. В Гейдельберге я никогда не чувствовал себя скованным в своих возможностях.

* Первым делом (лот.).

В Бонне же я боюсь провинциальной узости, если финансовая независимость не обеспечит красоту и подвижность жизни. Устал к вечеру — извините за почерк и стиль.

Сердечный привет,

Ваш Карл Ясперс

[76] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

Гейдельберг, 1/12.28

Дорогой Хайдегтер!

Мы остаемся в Гейдельберге. Процесс длился долго. Была неделя, когда мы уже совсем решились на Бонн. Полное вживание в возможности — на основании реальных впечатлений — есть предпосылка осмысленного решения. Материальная сторона — это условие, но решает не она одна. В Пруссии я бы зарабатывал больше (23 300 с доплатами, причем я мог высказать свои пожелания — эта сумма не была их последним словом; здесь в Баде-не — 20 700, но льготы делают мое дальнейшее пребывание в Гейдельберге равноценным, особенно это касается жилья [237] ) [238] , — однако в любом случае этого достаточно [239] , и решение можно было принять независимо от этого (Вам будет интересно знать составляющие: базовый оклад — 14 000; 1700 — на жилье; 5000 — преподавание) [240] . Деньги все же кое-что значат, и за 30 000 марок я бы согласился на Бонн, тем более что меня очень привлекали возможности касательно института. Но я не хотел ни выдвигать это наглое "требование", ни "торговаться", а потому остановился на "первых" предложениях обоих правительств и послал в Берлин ответ с отказом, не дожидаясь их последних предложений насчет жалованья. Благородство правительства земли Баден сделало возможным такой поступок. Займи оно другую позицию, мне бы все-таки пришлось поторговаться. Я вовсе не считаю своим долгом избегать этот путь. Только когда речь уже не идет о жизненно важном, можно самому быть "благородным". Вернее, можно быть благородным, когда другие ведут себя так же.

[237]

Выплаты на жилье были повышены на 30 марок в месяц. Это было связано с обещаниями министерства, данными протестантской церковной общине Гейдельберга (которой принадлежал дом JSfe 66 по ул. Плёк), сделать все, чтобы договор об аренде, истекавший в конце марта 1932 г., был бы продлен по крайней мере до 1 апреля 1935 г.

[238]

На полях: "пожалуйста, совершенно конфиденциально".

[239]

Одно только повышение базового оклада составило 40 % (с 10 000 до 14 000 марок ежемесячно). Со всеми надбавками месячный оклад Ясперса составлял на 1.4.1929 свыше 17 000 марок.

[240]

На полях: "так же" (т. е.: сугубо конфиденциально).

И вот теперь я рад, что остаюсь неподалеку от Вас. Вместе мы, наверно, сойдемся, только когда однажды встретимся в Берлине, — что весьма маловероятно.

Удовлетворитесь, пожалуйста, этими внешними сведениями. У меня действительно очень много дел, предстоит ужасающе много написать, а душевно я сейчас почти вконец измотан. Новый покой, наверно, опять даст возможность пробудиться к настоящей жизни; сейчас же все стало таким нереальным, хоть и весьма поучительно… Но довольно об этом.

Сердечный привет от нас

Вам обоим,

Ваш Карл Ясперс.

[77] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург-им-Брайсгау, 3 дек. 28 г.

Дорогой Ясперс!

Сердечное спасибо за Ваше письмо. Я очень рад, что Вы остаетесь в Гейдельберге. Рад и как баденец, ведь правительство вело себя достойно.

В последние дни я часто с тревогой думал о том, какою будет Ваше решение. И уже видел Вас в Бонне. Но все же думаю, что Вы выбрали (точнее: сохранили) лучшие условия. И я уверен, таким выбором Вы вновь обрели Гейдельберг.

Он более не может быть старым Гейдельбергом времен Макса Вебера. Вы должны создать его заново. Это, по-моему, не самое сложное, но то, что в эти годы настоящей позитивной работы приходится ставить крест на безмолвном преклонении перед безупречным и неувядаемыми идеалами, привносит в наше существование странную отчужденность — такое мрачное стояние перед собственным другим, которое полагаешь необходимым принести в дар времени.

Быть может, эти последние недели пойдут Вам на пользу. Собственный труд, который на стадии "разработки" с легкостью превращается в нечто блеклое и слишком хорошо знакомое, вновь обретает большую реальность.

Я сейчас на подъеме и совершенно не обращаю внимания на затхлое окружение. Если меня оставят в покое, будет совсем хорошо.

Не в пример Марбургу здесь очень много молодых студентов, и тем важнее, что и как им дают.

Если еще несколько семестров назад я шел только одним путем, причем по возможности медленно и выверенно, то теперь я пытаюсь предпринять атаку по всему фронту.

В будущем я каждое лето наряду с основной лекцией буду читать для желающих "Введение в академическую учебу" [241] .

[241]

Этот план осуществился только в летнем семестре 1929 г. Рукопись лекции в архиве Хайдеггера отсутствует.

Дом наш вполне готов — даже сад заложили. Вскоре состоится небольшое новоселье. Жаль, что Вы с Вашей женой не можете заехать к нам хоть на часок.

Однако теперь есть новый канал общения: нам установили телефон-7104.

Итак, если вдруг будет желание поболтать или возникнет необходимость серьезного разговора, это большое подспорье.

Вчера мы все вчетвером были в Шварцвальде, попали под великолепный снегопад, и я то и дело думал: если б только Яс-перс остался в Гейдельберге — мне тогда ничего больше не нужно. Когда вечером мы вернулись домой, в ящике лежало Ваше письмо.

В. Йегер прислал мне на днях оттиск своей статьи в "Отчетах о заседаниях Берлинской академии": "О происхождении и кругообороте философского идеала жизни" [242] .

В ближайшие дни я посмотрю эту вещицу, и мы как-нибудь непременно о ней поговорим — хотя бы по причинам духовно-политического характера.

С сердечным приветом Вам и Вашей жене, остаюсь Ваш

Мартин Хайдеггер.

Моя жена тоже шлет Вам обоим сердечный привет.

[78] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру

[242]

Werner Jaeger, "Uber Ursprung und Kreislauf des philosophischen Lebensideals // Sitzungsberichte der K"oniglich-Preubischen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. Philosophisch-historische Klasse, Berlin 1928, Jg. 1928, Bd. XXV, S. 390–421.

Гейдельберг, 19/12.1928

Дорогой Хайдеггер!

Сердечно благодарю за Ваше последнее письмо. Мне нужно о многом Вам написать — но это не спешно. Сегодня же хочу только срочно спросить Вас кое о чем.

В нашей комиссии по замещению вакансии историка искусства [243] очень энергично расхваливают Янцена [244] (Фрайбург). Некоторые члены комиссии — в том числе и я, — не имея пока достаточных сведений, т. е. на стадии проверки, несколько обеспокоены: возможно, он "по-немецки" профессионален, а возможно, тривиален в постановке задач. Все "авторитеты" превозносят его до небес. Не могли бы Вы сказать, какова деятельность Янцена во Фрайбурге? Авторитетна ли [245] его школа, и если да, то в чем это проявляется? Распространяется ли его влияние также и вширь? — чтобы можно было сказать: он из тех, кто определяет исторические исследования во Фрайбурге?

[243]

Речь шла о замещении вакансии Карла Ноймана (Carl Neumann; 1860–1934), который в 1911–1929 гг. был в Гейдельберге ординарным профессором кафедры новой истории искусства.

[244]

Янцен Ханс (Jantzen, Hans; 1891–1967) — в 1916–1931 гг. ординарный профессор новой истории искусства во Фрайбурге-им-Брайс-гау, в 1931–1935 гг. — во Франкфурте-на-Майне, с 1935 г. — в Мюнхене.

[245]

Расшифровка не однозначна.

Мы думаем о кандидатуре Панофски [246] , а также о людях помоложе, которые могут оказаться самобытнее. Пока никакой определенности.

Если Вы сочтете целесообразным, напишите сразу два письма — одно, чтобы я мог представить его комиссии, а во втором Вы можете в случае необходимости еще более откровенно сообщить мне то, что нежелательно делать достоянием широкого круга.

Буду очень Вам благодарен за немедленный ответ, ведь если серьезные сомнения насчет Янцена оправданны, медлить рискованно.

[246]

Панофски Эрвин (Panofcky, Erwin; 1892–1968) — в 1926–1933 гг. профессор истории искусства в Гамбурге; впоследствии эмигрировал в

США, где с 1935 г. преподавал в Институте повышения квалификации (Institute for Advanced Study) в Принстоне. Был одним из крупнейших специалистов по Дюреру, опубликовал также несколько фундаментальных работ по истории форм, теории искусства и иконографии.