Маша для медведя

– С какой стати?

– Подлизываешься, например. К бедному старику, рожденному девятнадцатого апреля.

– Вот это да!

В свою очередь не поверила внучка. Бросила взгляд в зеркало. В прихожей у Ильи Ильича размещался, занимая пространство от пола до потолка, громадный прямоугольник, в простой деревянной раме. Очень удобно, можно себя целиком увидеть. Вместе с обувью. Маше такие зеркала встречались редко, в учреждениях, обычно. В Клубе Строителей, например или в театре. Дома у друзей мамы и у одноклассников висели зеркала в три раза меньше. Как правило, или часть головы срезает, или ноги по колени показывает. А тут. Удовольствие. Можно покрутиться. Рассмотреть себя со всех сторон. Жаль, физиономия еще та! Отекшая, в зеленке. Синяки и ссадины получению кайфа от созерцания своего отражения тоже никак не способствуют. Ладно. Пройдет. Дед подтвердил, точно подслушал.

– Через неделю будешь выглядеть на все сто. Потерпи.

– Честно?

– Обещаю.

* * *

Шли пешком. Дед приноравливался к Маше, не спешил, молчал с задумчивым видом, у рынка, скомандовал.

– Притормози здесь.

– Зачем?

– У меня тут знакомый один работает. Поможет, если что. Фруктов купим.

– Хорошо.

На апельсины и яблоки положили аппетитную гроздь крупных желтых бананов. Дед все выбирал придирчиво, внимательно. Доставал купюры из темно-зеленого кошелька тисненной кожи, покрытой золотыми закорючками. Поймав Машин взгляд, пояснил не без гордости.

– Из Египта привез сувенир.

– Откуда?

– Африка. Кожа крокодилья. Старое египетское письмо. Скопированная с таблички молитва о ниспослании удачи в дороге и делах купеческих. Во всяком случае, так меня уверял продавец. Лгал он или нет, неизвестно. Поскольку в мертвых языках твой покорный слуга не силен. Увы.

– А в живых?

Дед посмотрел в золотистые глаза внучки. Промолчал многозначительно. Маша решила, что Илья Ильич опять придуривается. Делает вид, что со счета сбился. Ладно. У всех свои недостатки.

* * *

– Спасибо.

Холодно, точно самая настоящая Снегурочка, поблагодарила мама. Приняла из рук дочери пакет, едва не выронила. Тяжелый оказался.

– Мам, а мам...

– Не надо, я все знаю. Геночка мне рассказал.

– Мам.

Маша чуть не заревела.

– Мам, ну посмотри на меня! Пожалуйста! Сколько лет ты знаешь меня, и сколько Геночку? Я тебя часто обманывала?

Мамино лицо сохраняло мраморно-неприступный вид.

– Мама!

– Хорошо. Я тебя слушаю. Что у вас произошло?

Мимо по коридору сновали люди: больные в тяжелых бушлатах, ухаживающие и навещающие в белых накидках, медсестры, санитарки. Машина избитая физиономия привлекала внимание. Слишком много внимания. Девочка с радостью уступила бы большею половину кому-нибудь. Абсолютно бесплатно!

– Мы повздорили. Геночка брал мою почту, письма от Ванечки, из Израиля. И не отдал ни одного. Я думала, что он мне не пишет. А ведь обещал. Тут нашла, случайно, дома вскрытый конверт. Психанула. Геночка тоже взбесился. Вот результат.

Маша показала на скулу и глаз. Продолжая повесть, полную вынужденного вранья.

– Я убежала.

Наступил самый трудный момент.

– Убежала пока, не хочу к нему возвращаться. Ты не волнуйся. Я могу пожить у Светки, или...

– Или?

Сухо уточнила мама.

– У деда. Ильи Ильича. Прости.

Мама разжала руки. Пакет полный фруктов рухнул на пол, опрокинулся. Апельсины и яблоки покатились под ноги. Тяжело подскакивая на ступеньках, запрыгали теннисными мячиками вниз, к выходу из справочной. Маша тупо смотрела на рассыпающиеся фрукты. Витамины, как сказал дед. Витамины и микроэлементы. Мама замахнулась. Не ударила. В последний момент уронила занесенную над разбитым лицом дочери ладонь, развернулась и тяжело заковыляла на распухших ногах по коридору. Прочь.

Народ смотрел с любопытством. Какие-то шустрые бабки рванули подбирать заморские гостинцы. Собирались ли они помочь девочке, или распихать вкусности по карманам, осталось тайной. Маша, зажмурившись, чтобы сдержать слезы, рванула к выходу. Едва не сбила деда, поджидающего на крыльце.

– Золотце?

Тут она и разревелась беспомощно, в голос. Накопленное напряжение дало о себе знать, хлынуло наружу, кипящим потоком. Задушенная боль и пережитое унижение показались непосильной ношей. А тут еще мама. Мама. Как она могла поверить Геночке, а не ей? Как? Плечи тряслись. Дед обнял, притянул к себе.

– Золотце. Девочка моя. Что такое? Что стряслось? Леночка тебя не поняла? Не простила?

– Не-е-е-ет!

Протянула Маша, захлебываясь плачем.

– Нет! Нет. Нет.

Нос предательски захлюпал. Дед вытянул из кармана чистый клетчатый платок. Вложил в мокрую, Маша смахивала слезы, ладонь.

– Держи.

Девочка продолжала рыдать. Илья Ильич, обнимая ее за плечи, помог сойти с крыльца, повел в сторону ворот. Выслушивая бессвязный рассказ о происшедшем, не перебивая, не прося замолчать. Встречные люди оглядывались, Маша никого не замечала. Провалилась в ледяную полынью отчаяния, беспомощно и жалко барахтаясь, пошла ко дну. Сильная рука ухватила ее за шиворот. Потянула вверх.

– Все наладится, золотце. Честное слово. Обязательно. Увы, не сразу. Мама тебя очень любит.

– Любит?

– Конечно. Просто она не хочет видеть правды. Что вышла замуж за подлеца. Вот и все. Отталкивает от себя эту истину. Сопротивляется. Дай ей время. Мама не глупа. Разберется что к чему. Мы опять к ней придем. Вдвоем. Все наладится.

– Правда?

– Обязательно. Хотя, к сожалению, скорее всего не сегодня и не завтра. Тебе придется потратить изрядное количество нервов на эту ситуацию. Увы.

– Как больно...

– Понимаю. Пойдем, золотце. Заварим самый лучший чай. Посмотрим хороший фильм. Нет. Я передумал. Мы достойны шедевра. Так что по плану гениальное творение какого-нибудь монстра современного кино.

– ?

– Разве я не хвастался, что имею видеомагнитофон? Неужели?

Маша кивнула. Дед шлепнул себя ладонью по лбу.

– Старею. Первый пункт программы при обольщении сегодняшних девочек - наличие стального коня, сиречь авто. Второй - бытовая техника. Выше всего котируются импортные видики. Мой японский агрегат вне конкуренции.

Маша вытерла нос. Потом, стесняясь немудреного, но не слишком красивого действа, отвернулась, громко высморкалась. Всхлипнула в последний раз. Сунула в карман мокрый платок. Дед аккуратно поправил смятый шарф внучки.

– Неряшливость барышне не к лицу.

– Я не барышня.

– Не притворяйся хамкой, золотце. Ты самая настоящая барышня. Без пяти минут.

– Не поняла.

– Осанка, немножко манер, три иностранных языка. Плюс еще приодеть тебя, как следует. И выйдет не просто барышня - всем леди и мадам на зависть.