Машинка и Велик или Упрощение Дублина (gaga saga) (журнальный вариант)

— Ты чё тут раскомандовался? Ты, чучмек безглазый! Ты с генералом как разговариваешь? Ты встань сначала, как положено, руки по швам, и спроси разрешения рот открыть, прежде чем вякать, жопа в галстуке! — вспылил генерал.

— Я хотел заговорить о страдании человечества вообще, но лучше уж остановимся на страданиях одних детей, — заявил из плеера Иван Фёдорович Карамазов.

— Михалыч, ты чего, успокойся, — Че втиснулся между опасно сблизившимися Мейером и Кривцовым.

— Нет, нет, нет! Не надо Михалычу успокаиваться. Надо, наоборот, Михалычу сильно беспокоиться, — подбросила горячих слов Острогорская, — Михалыч знает, что в его управлении принуждают людей к самооговору. Виновен ли Быков в похищении Велика? Возможно. Но — может быть, и нет. Есть ведь и другие версии. Возможно, в городе обосновался Дракон, неизвестный странствующий похититель детей. Может быть, Аркадий Быков и есть Дракон? Возможно. Но — возможно, и нет.

В городе видели Варвару, бывшую жену Дублина, мать Велика. Могла ли она похитить его? Спохватившись, раскаявшись через много лет — найти сына и вернуть себе? Могла. Почему не отрабатывается эта версия?

А вот сегодня мне сообщили из Москвы. Взяли Костю Мурзаева по кличке Мурза.

— Мурзу взяли? Того самого, из ватиканских?! — поразился Подколесин.

— Того самого, — подтвердила Маргарита. — Правая рука Вити Ватикана, большого бандита, почти вора, положенца на Марьиной Роще, Житомире и Женеве. Карающая рука Вити Ватикана. Мурза у него вроде шефа безопасности был, главный силовик. Взяли Мурзу со всей его библиотекой, датабазой, так сказать. Там все помечены были, кто враг, кто просто должен был, кто опасен, кого убить надо, за кем присмотреть, на кого нажать. Так вот, Глеб Глебович Дублин, отец Велика, у них должником числился. Документы будто бы у них выкрал на зарубежные счета. Около миллиона там было долларов. Они эти документы много лет искали и вот вышли на Дублина.

С ним должны разобраться известные коллекторы и киллеры Бурмистров и Рощупкин…

— Бур и Щуп! — воскликнул фон Павелецц.

— Именно! — сказала Маргарита. — И там они между собой. Мурза, Бур и Щуп, рассматривали и возможность похищения сына Дублина за выкуп в виде денег или документов.

— Интересно, — буркнул генерал.

— Интересно, — согласилась Марго, — но ещё интереснее, что ведь Дублин был любовником вашей жены, не так ли? А стало быть, мотив отомстить ему и наказать его таким жестоким способом, забрать у него любимого ребёнка, чтоб помучился… Такой мотив у вас ведь был. Михалыч…

— Я тебе не Михалыч! Я тебе товарищ генерал, соска московская! — совсем сорвался Кривцов, как будто стоэтажная пропасть разверзлась у него под сердцем, и сердце, грузное, тяжкое, каменное, полетело вниз, ко дну, к аду, увлекая за собой спутанную сеть из гудящих артерий, нервов и вен, в которой бился и запутывался и кричал о своём генеральстве маленький напуганный генерал.

— Ты мне не Михалыч, — закричала и Марго. — Ты мне преступник, скот, бездушная тварь, захватившая место, которое должен бы занимать добрый и сильный человек.

На тебя люди надеются, от тебя помощи, защиты, спасения ждут, а ты…

— … жестокие люди… иногда очень любят детей… Я знал одного разбойника в остроге, — повысил голос в приёмной Иван Карамазов, — ему случалось в свою карьеру, убивая целые семейства в домах, в которые забирался… для грабежа, зарезать заодно несколько и детей. Но, сидя в остроге, он их до странности любил. Из окна острога он только и делал, что смотрел на играющих на тюремном дворе детей. Одного маленького мальчика он приучил приходить к нему под окно, и тот очень подружился с ним.

— А ты воруешь, отнимаешь, выбиваешь ложные показания… — перекрикивала брата Ивана Маргарита. — А пока ты деньги тут заколачиваешь, пока бизнесменствуешь, смотри, что вокруг творится, вот слушай, вот свежие новости: «19 апреля 11-го года. Минеральные воды. Восьмилетняя девочка ушла из дома с двумя знакомыми мальчиками, вместе с которыми продавала на улице цветы. К школьнице подошёл мужчина, который купил у неё букет, и с тех пор второклассницу никто не видел. На следующий день утром тело девочки с признаками удушения и сексуального насилия было обнаружено в пригороде подвешенным на дереве…»

— Но вот, однако, одна меня сильно заинтересовавшая картинка, — продолжал в открытую дверь Карамазов. — Представь: грудной младенчик на руках у трепещущей матери, кругом вошедшие турки. У них затеялась весёлая штучка: они ласкают младенца, смеются, чтоб его рассмешить, им удаётся, младенец рассмеялся. В эту минуту турок наводит на него пистолет… Мальчик радостно хохочет, тянется ручонками, чтобы схватить пистолет, и вдруг артист спускает курок прямо ему в лицо и раздробляет ему голову… Художественно, не правда ли?

— Прибаутов, выключи свою шарманку, — проорал генерал. Прибаутов смотрел на секретаршу.

— Ещё слушай, слушай, — зачитывала из блокнота Марго. — «Август 11-го. Москвич по имени Игорь систематически склонял детей сестры к интимной близости — мальчика четырёх лет, пятилетних двойняшек мальчика и девочку. После оргий подонок жестоко избивал их и приказывал молчать».

— Девчоночку маленькую, пятилетнюю, возненавидели отец и мать, — продолжал Иван Фёдорович из невыключенной шарманки, — почтеннейшие и чиновные люди… Эту бедную пятилетнюю девочку эти образованные родители подвергали всевозможным истязаниям. Они били, секли, пинали её ногами, не зная сами за что, обратили всё её тело в синяки… в холод, в мороз запирали её на ночь в отхожее место, и за то, что она не просилась ночью… — за это обмазывали ей всё лицо её калом и заставляли её есть этот кал, и это мать, мать заставляла!.. Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, ещё даже не умеющее осмыслить, что с ней делается, бьёт себя в подлом месте, в темноте, в холоде, крошечным кулачком в надорванную грудку и плачет… к «боженьке», чтоб тот защитил…

— Слушай, скот, — не унималась Острогорская. — «Апрель 11-го. Шереметьев ударил девочку кулаком в лицо, отчего она упала на пол, а затем продолжил избивать дочь ногами. Всё лицо у девочки было в крови. Отец отправил её умываться. Пятилетний ребёнок, у которой были разбиты губы, пожаловался, что у неё болят зубки. Шереметьев осмотрел рот девочки и обнаружил, что во время ударов повредил часть её зубов. Тогда он взял в руки плоскогубцы и безо всякой дезинфекции и анестезии выдернул дочери несколько передних зубов. Воронежская область. Сообщение агентства Regnum…»

— И вот дворовый мальчик, — перебил Маргариту Карамазов, — маленький мальчик, всего восьми лет, пустил как-то, играя, камнем и зашиб ногу любимой генеральской гончей… генерал велит мальчика раздеть, ребёночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пискнуть… «Гони его!» — командует генерал. «Беги, беги!» — кричат ему псари, мальчик бежит… «Ату его!» — вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак… и псы растерзали ребёночка в клочки!

— «Ежедневные новости Владивостока», — читала яростно по блокноту Острогорская, — сообщают, что «2 февраля 11-го года в правоохранительные органы города Лесозаводска обратилась мать семилетней девочки, которая заявила, что её дочь пропала. Незамедлительно были приняты меры, направленные на розыск дочери, в результате в лесном массиве в районе сопки Ружино обнаружен детский портфель. Оперативники пустили по следу собаку, которая вывела на прикопанное снегом тело…»

— Хватит! — Кривцов заткнул уши и закричал так громко, что: у плазмы Пионер, висевшей в кабинете, треснул экран, Аркадий упал со стула, а Прибаутов расслышал, наконец, кто пришёл, закатил очи и выключил плеер; и в то же время так жалобно, жалобно — Марго запнулась и удивлённо посмотрела на него.

— Хватит. Хватит. Хватит, — повторил генерал много, много раз, — хватит, — прошептал он под конец, похудел, осунулся, стал сер и сир и побрёл спотыкаясь к своему рабочему столу. Сел в кресло, съёжился, сморщился, сник.