Мастер и Жаворонок

И мы вместе просматриваем записи.

14_РЕТРИТ

ЛАРК

Лаклан прислоняется к капоту «Чарджера», скрестив руки на груди. Двери дома престарелых в Шорвью закрываются за мной, и я делаю несколько шагов в пасмурное утро, моя сумка перекинута через одно плечо, а ремень от гитарного чехла — через другое. Хотя мои глаза скрыты солнечными очками, я знаю, что он видит удивление и трепет в моей настороженной позе, когда я останавливаюсь. Не знаю, почему я удивлена, ведь прошло чуть больше двух недель с тех пор, как Лаклан начал предпринимать действия, пытаясь разрушить стену, которую я пытаюсь воздвигнуть между нами. Это не первый раз, когда он неожиданно появляется где-то, чтобы предложить меня подвезти. Но сейчас выражение его лица кажется другим, даже на расстоянии, и от этого я застываю на месте.

Лаклан разводит руки, отступая в сторону, чтобы открыть дверцу машины. Он выдвигает пассажирское сиденье вперед, чтобы я могла положить свои вещи назад. Когда он снова поворачивается ко мне, я не двигаюсь.

— Давай, герцогиня. Поехали.

— Куда? — спрашиваю я.

— Пока не могу сказать.

Я сглатываю и сминаю лямку своей сумки, но не подхожу ближе. В груди у меня сильно бьется сердце, недоверие не дает сдвинуться с места.

Лаклан делает маленький шаг вперед, а я остаюсь неподвижной, едва дыша.

— Э-э… садись, тут удобно.

— Лучше, чем в багажнике?

Он морщится.

— Еще слишком рано для этой шутки.

— Рано или поздно кто-то должен был так пошутить.

Его рука скользит к затылку. Я скрещиваю руки на груди, ожидая, что он скажет. Мы никогда открыто не говорили о той ночи — возможно, мы оба слишком упрямы или не хотим разрушать хрупкий мир, который установился между нами. Но сегодня в Лаклане что-то изменилось. Как будто в его глазах одновременно и сердечная боль, и надежда.

Он подходит еще на шаг ближе. Я стою на месте.

— В ту ночь, когда мы встретились, — говорит он тихим от сожаления голосом. — То, как я себя вел, как вымещал на тебе свой гнев, запихнул тебя в багажник… это было неправильно. Прости меня, Ларк. Я знаю, что это было… жестоко. И хотел бы все исправить. Я многое хотел бы вернуть назад. Но не могу. Поэтому лишь скажу, что мне жаль, и я не собираюсь просить у тебя прощения.

Я расправляю плечи и вздергиваю подбородок.

— Ну, это довольно приличное извинение, если не считать последних слов.

— Я не собираюсь просить у тебя прощения, потому что хочу заслужить его, — Лаклан делает последний шаг ко мне. Он осторожно берет за лямку сумки и снимает ее с моего плеча. — И когда я это сделаю, скажи мне.

Мои щеки горят, хотя на улице холодный ветер. И он это замечает. Его губы изгибаются в слабой улыбке, прежде чем он поворачивается и идет обратно к машине.

— Ты кажешься слишком уверенным в себе, — кричу я ему вслед.

— Да, я не из тех, кто легко сдается. Я не боюсь вкладывать силы в работу.

— А если мы уладим все дела, и наш брак подойдет к концу, а я все еще не прощу тебя? — спрашиваю я. — Тогда, полагаю, уже не считается?

Лаклан вздрагивает от моих язвительных слов.

Он кладет мою сумку на заднее сиденье и, снимая солнцезащитные очки, поворачивается ко мне лицом. Моя кожаная перчатка скрипит, когда я крепче сжимаю ремешок чехла для гитары. Я хватаюсь за него, как за спасательный круг в шторме.

— У нас нет даты конца, герцогиня. Садись, — говорит Лаклан. — Нам нужно кое-куда съездить, и, прежде чем ты спросишь еще раз, я не скажу. Это сюрприз. Так что, пожалуйста, просто садись в машину.

Я ухмыляюсь и подхожу ближе, наконец-то передавая ему инструмент.

— «Пожалуйста»? Я и не знала, что это слово есть в твоем лексиконе.

— Я полон сюрпризов, — говорит он, откладывая гитару и опуская пассажирское сиденье на место. Он поворачивается ко мне и протягивает руку. Я подозрительно смотрю на нее.

— Что ты делаешь?

— Помогаю тебе сесть в машину. Ну, знаешь, как джентльмен. Хочешь верь, хочешь нет, но обычно я вполне воспитанный парень, а не дикий варвар. Тогда ты застала меня в плохой день, — говорит он, из-за чего я фыркаю. — Ладно, может быть, у меня было несколько плохих дней.

— Твоя джентльменская вежливость меня пугает.

— Тогда, у тебя есть два варианта. Привыкай ко всему странному или сопротивляйся мне каждый раз. В любом случае, я не собираюсь останавливаться.

— Ты же понимаешь, что я не поддамся на твой план извинений Лаклана Кейна, да? — говорю я, накрывая его ладонь своей. Он смеется, усаживая меня в машину.

— Я занесу это в свои заметки, — говорит он. — «Не уговаривать Ларк простить меня».

Когда он садится, то слишком сильно сжимает руль и немного отвлекается, когда я подключаю свой телефон к магнитоле. Пока я спрашиваю его о предпочтениях в музыке, он останавливает машину на красный свет. Бормочет несколько ругательств, и его щеки становятся пунцовыми. Когда он смотрит в мою сторону, я отворачиваюсь к окну, пряча улыбку.

Нам требуется минута, чтобы прийти в себя. Но потом мы начинаем разговаривать… обо всем. К тому времени, как мы добираемся до места назначения, уже полчаса без умолку болтаем о группе, с которой я репетирую, и я чувствую себя непринужденно.

По крайней мере, пока мы не сворачиваем на тихую улочку и не останавливаемся в конце мощеной дорожки.

— Что это? — я верчу головой между Лакланом и бревенчатым домом в конце дорожки. На черно-золотой вывеске написано «РОК РОУЗ ЛОДЖ». Мои глаза подозрительно прищуриваются, весь комфорт, который я чувствовала в присутствии Лаклана, внезапно исчез, сменившись неприятным узлом в груди. — Здесь ты оставишь меня, чтобы попытаться вылечить — как ты это назвал — блестящий психоз?

— Господи Иисусе. Нет, Ларк, — Лаклан наклоняется и отстегивает мой ремень безопасности, возвращая его на прежнее место. — «Рок Роуз Лодж» — это ретрит для сна.

У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь осмыслить его слова.

— Э… что?

— Ретрит сна. Они специализируются на лечении бессонницы, — Лаклан достает из внутреннего кармана куртки брошюру и протягивает ее мне. — Сеансы звукотерапии. Йога. Иглоукалывание. Светотерапия. План питания. Здесь работает специалист по сну, доктор Саргсян. Она поможет составить для тебя индивидуальный план.

— Ретрит сна…? — шепчу я, и мои слова отдаются эхом в голове.

— Да. И ты останешься на долгие выходные и позаботишься о себе. Если это не сработает, ничего страшного. Мы продолжим искать что-нибудь подходящее. Этот отдых все равно пойдет тебе на пользу.

Я сужаю глаза.

— Ты только что похитил меня с гнусными целями под видом бессонницы?

— Нет.

— Но…

— Тебе нужно… отдохнуть, — он пристально смотрит мне в глаза, как будто надеется каким-то образом запечатлеть эти слова в моем сознании. Я сжимаю губы, когда слезы застилают глаза. Рука Лаклана сжимается в кулак, как будто он хочет дотронуться до меня, но сдерживается. — Послушай, я знаю, ты можешь просто вызвать такси, как только я уеду. Но я хочу, чтобы ты попробовала.