Мастер не приглашает в гости

— Я узнал об этой “сделке” на следующий день после… после смерти Джейкоба и Вайолет.

Мистер Райли взглянул на меня, словно прося прощения, что произнес это, но я, возвращаясь в его кабинет из своих воспоминаний, только грустно улыбнулась. Прошло семь лет. Я уже могу говорить о смерти родителей спокойно.

— Они, эти люди, заявились на завод на следующий день. Полагаю, как только весть о происшествии на фабрике и гибели владельцев распространилось достаточно, чтобы их информированность выглядела естественно.

Мистер Райли усмехнулся, и его губы едва уловимо презрительно искривились, показывая, что он думает об этой естественности.

— Управляющий пригласил их ко мне, и тогда я увидел тот, с позволения сказать, договор о купле-продаже. Его не могли составить без меня, понимаете? Мое участие в сделках, превышающих определенный финансовый порог, было обязательным, ваши родители ни за что не подписали бы документ, не проверенный предварительно компетентным и доверенным специалистом! Более того, вздумай они на самом деле продать завод — именно на меня легла бы обязанность по подготовке документации с нашей стороны. Это моя работа. И тут вдруг являются ко мне эти незаконнорожденные дети гулящей женщины, и с ними новости!

Я, не удержавшись, фыркнула: бранящийся мистер Райли выглядел очень сердито, и даже его бакенбарды воинственно встали дыбом.

Он спохватился, что, кажется, позволил себе лишнего.

— Извините, моя дорогая! Так вот, явились, объявили: дескать, данная фабрика, производящая среброцветные ткани, продана им четой Ривс около полугода назад, купчая вступает в силу через пять дней, в конце этого месяца, и они желают знать, что здесь произошло. Кривили надменные рожи, строили из себя потерпевших и требовали всестороннего тщательного расследования — мол, если им продали проблемное производство, они добьются расторжения сделки…

Позвонил в колокольчик и велел заглянувшему секретарю:

— Подай нам чая. И к чаю чего-нибудь принеси.

Вздохнул, и продолжил, когда за секретарем закрылась дверь:

— Понимаете, дорогая… на взгляд опытного юриста, документы выглядели безупречно, волосок к волоску, а то, что я о не знал о сделке… Такое бывает, в принципе. Иногда юрист, ведущий дела, утрачивает доверие работодателей. Иногда случаются повышенные требования к секретности сделки. Но все это не имело отношение к нашему случаю. Управляющий, мистер Треворс, пытался утешать меня — дескать, когда в дело мешаются большие деньги, старая дружба побоку, да только… Не такие были люди ваши родители, моя дорогая, чтобы такие бумаги без совета с проверенным крючкотвором подписывать!

Мистер Райли нахмурился и продолжил::

— Нет, положим, найти надежного юриста не труд… Но не в этом-то дело, на само деле! Не в том, что со мной не обсудили эту сделку — а в том, что они со мной другие сделки обсуждали! Понимаете? Долгосрочные обязательства, зал этот новый ритуальный, который, уж вы-то, как ритуалистка, сами понимаете, кроме вашей матушки никому не подошел бы. И сделки эти, по долгосрочным поставкам… Они же большей частью заключались под репутацию вашего батюшки. Не выполни новые владельцы фабрики взятых по тем сделкам обязательств — это ж вашему отцу по чужим грехам своим добрым именем отвечать пришлось. Вы сами посудите, дорогая, на такое пойдет? Не собирались Джейкоб с Вайолет фабрику продавать, я уверен! Сперва у меня были только сомнения. Уверился я в своих подозрениях, когда стали исчезать документы по все сделкам, которые могли скомпрометировать купчую. То, что хранится в этой папке, увести у новых владельцев удалось чудом.

Да я тоже была в этом уверена — только что толку?

Секретарь мистера Райли расставил чашки, водрузил на стол печенье и, пожелав нам приятного чаепития, вышел.

— Угощайтесь, дорогая.

Я послушно взяла чашку, сделала глоток и вернула ее на блюдце — у меня же воспитание!

Хотя хотелось взять держать чашку в ладонях и греться об ее горячие бока, чтобы хоть так избавиться от стылого холода внутри.

Зачем? Зачем я сюда пришла? Что мне делать со всем этим знанием?

Мистер Райли замолчал. Молчала и я. В повисшей тишине было слышно, как потрескивает под потолком плохо откалиброванный осветительный артефакт.

На душе скреблись кошки — и были они размером с Эльзу, не меньше.

Что мне делать со всем этим знанием? Что мне делать?

Я осторожно поставила чашку на блюдце, и тихо порадовалась тому, что руки не дрожат. Спросила:

— Мистер Райли, когда я пришла — вы сказали, что ждали меня три месяца назад. Почему? И почему именно этот срок?

И пояснила свой вопрос:

— Три месяца назад я только вернулась в столицу. Искала место, устраивала свою жизнь… И думать не думала о том, чтобы ворошить прошлое.

— Я отвечу на ваш вопрос, мисс Ривс, разумеется. Только вы уж уважьте старика — объясните, почему вы тогда уехали? Я ведь скал вас. Думал предложить помощь. Но вы исчезли без следа.

— Я старалась, чтобы “без следа”, — пробормотала я. — Потому что, думаю, искали меня не только вы.

Я хорошо помнила тот год. В памяти он остался, как самое счастливое время жизни: любимое занятие, учеба, в которой я делала несомненные успехи, еще не пострадавший магический дар… а главное, все еще были живы.

— Новость о гибели родителей меня раздавила. Я не могла в нее поверить, этот несчастный случай казался мне невозможным. Мама многому научила меня, и всегда, всегда она требовала неукоснительного соблюдения техники безопасности. Как ее ученица, я не могла поверить в то, что она действительно могла бы пренебречь инструкциями. Кто угодно — но не мама. И папа… как там оказался папа? Ему совершенно нечего было делать в ритуальном зале во время работы… А потом несуразности посыпались одна за одной. Известие об отсроченной продаже фабрики, исчезнувшие деньги… И противоречия. Какие-то постоянные мелкие противоречия между тем, что говорили мне о делах фабрики родители — и тем, что стали говорить мне посторонние после их смерти… Новые владельцы фабрики держались со мной подчеркнуто учтиво, выказывали готовность оказать поддержку бедной девочке, оказавшейся в такой сложной ситуации. Демонстрировали желание позаботиться. Но меня все время что-то царапало, когда я имела дело с этими людьми. Интонации, взгляды… На тех, кому желают жить долго и счастливо, так не глядят.

Подумав, я поправила саму себя:

— Нет, не так. Я не знаю, что именно меня царапало. Они пугали меня, а от их заботы хотелось бежать без оглядки. Но это не важно. Просто если бы я тогда не испугалась, то точно попыталась бы бороться.

— Бросьте, мисс Ривс, — вздохнул мистер Райли. —Теперь уже никто точно не скажет, было ли ваше решение было ошибочным. Эти люди привыкли действовать с цинизмом, которого я тогда от них не ожидал бы. Положа руку на сердце, я и нынче не могу поверить в такую наглость: заявиться в мой офис и открыто просить меня — меня! — информировать их, буде здесь объявится Анна Ривс, если я такую, конечно, помню.

Я охнула, и с усилием удержала на коленях руку, которая дернулась потрясенно прижаться ко рту, и мистер Райли кивнул:

— Да. Именно от них я и узнал полгода назад, что вы вернулись в столицу. Вас видели. Конечно, они озаботились прикрыть свой интерес к вам благовидным предлогом: дескать, тогда, семь лет назад, когда вы исчезли, они остались вам должны некую сумму — не слишком большую, но достаточную, чтобы новые владельцы фабрики все семь лет ощущали себя недобросовестными мерзавцами, обобравшими сироту. И теперь, когда у них есть такая возможность, они жаждут завершить расчеты.