Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней
Шрифт:
Держать в доме диких животных запрещено, а от домашних мне мало радости, так что лучше уж я останусь холостяком.
Дети играют в солдат. Это понятно. Но почему солдаты играют в детей?
До чего же чудесно, когда девушка забывает, что она хорошо воспитана!
Дьявол – большой оптимист, если думает, что людей еще можно ухудшить.
Его
Единственное искусство, о котором может судить публика, это искусство театра. Отдельный зритель, а уж особенно критик, несет чепуху, но все вместе правы. В литературе – наоборот.
Если в предложении есть опечатка и оно тем не менее сохраняет смысл, значит, в нем не было мысли.
Если не знаешь, как поступать, – поступай правильно.
Если уж верить в то, чего увидеть нельзя, то, по мне, лучше верить в чудеса, чем в бактерии.
Если человек поступает по-свински, он говорит: «Помилуйте, я всего лишь человек!» Но если с ним поступают по-свински, он восклицает: «Позвольте, я ведь тоже человек!»
Есть в государстве лица, о которых ничего не известно, кроме того, что их не позволено оскорблять.
Есть люди, которые никогда не простят нищему, что не дали ему ничего.
Есть люди, которые становятся умнее, если в течение восьми дней подряд не скажут никому ни единого слова.
Женская чувственность – источник, в котором обновляется мужская духовность.
Женское вожделение и мужское – все равно что эпос и эпиграмма.
Женщина должна выглядеть настолько умной, чтобы ее глупость оказалась приятным сюрпризом.
Женщина иногда вполне годится как заменитель мастурбации. Но, разумеется, это требует большого усилия воображения.
Женщина не должна быть того же мнения, что и я. Она вообще не должна иметь мнения.
Женщина принимает одного за всех, мужчина – всех за одну.
Женщина, которая не может подурнеть, не может считаться красивой.
«Жизнь идет дальше». Чем это позволено.
Жизнь – это усилие, заслуживающее лучшего применения.
Журналисты пишут, потому что им нечего сказать, и им есть что сказать, потому что они пишут.
Задача искусства – протирать
нам глаза.Законченный прохиндей тот, кто не совершил всех свинств, которые ему приписываются. Тот, за кем отказываются признать свинства, которые он совершил, – прохиндей лишь наполовину.
И в искусстве бедному ничего не позволено брать у богатого, а богатый у бедного может взять все.
Иные писатели всего лишь на двадцати страницах могут выразить то, для чего мне иногда требуются целых две строки.
Искусство – это то, чем мир станет, а не то, что он есть.
Искусство – это таинство рождения старого слова.
Историк – не всегда пророк, предсказывающий назад, но журналист – это всегда человек, который потом знал все заранее.
Историк – это нередко журналист, обращенный вспять.
Иудин поцелуй, которым христианство наградило человеческий дух, был последним половым актом, в котором оно принимало участие.
Каждое супружество – мезальянс.
Каждый любовный поэт творит женщину из ребра мужчины.
Как управляется мир и разгораются войны? Дипломаты лгут журналистам и верят своей же лжи, читая ее в газетах.
Карьера – это лошадь, въезжающая во врата вечности без всадника.
Когда какая-либо культура чувствует, что приходит ее конец, она посылает за священником.
Кокошка написал мой портрет. Вполне возможно, что знакомые меня не узнают. Но незнакомые узнают наверное.
Косметика есть наука о космосе женщины.
Кто не роет яму другому, сам в нее попадет.
Куколка – это слово означает еще и личинку насекомого.
Лихтенберг копает глубже, чем кто бы то ни было, но не выходит наружу. Он говорит из-под земли. Слышит его лишь тот, кто сам глубоко копает.
Ложные аргументы могут обосновывать настоящую ненависть.
Ложь во спасение извинительна. Нельзя прощать лишь того, кто говорит правду, когда его об этом не просят.
Лучше всего не быть обокраденным. По крайней мере, не будет неприятностей с полицией.
Любовь и искусство заключают в свои объятия не прекрасное, а то, что становится прекрасным благодаря им.