Мастера советского романса
Шрифт:
Несравненно удачнее решена задача сближения жанров в «Песне под тальянку». Эта песня впитала в себя характерные интонации «жестоких» песен-романсов, интонации, которые в отдельности могут показаться даже слишком уж надрывными (например, на словах «Где ты, моя радость? Где ты, моя участь?»).
Но общий контекст мелодии, ритмический рисунок и гармонизация ее облагораживают эти интонации. Важное значение имеет здесь и характер исполнения, указанный автором («Свободно, не затягивая»). Действительно, стоит исполнить эту песню в более медленном движении, с нажимом на чувствительные интонации, как возникнет возможность ее превращения в «жестокий» романс. Имеет значение
[1] Заметим попутно, что это стихотворение Есенина относится к самым ранним его поэтическим опытам (1914).
«стр. 305»
определить и черты, придающие ей русский характер, ясно ощутимый на слух. Думается, что своеобразие этой мелодии заключается в соединении элементов различных русских песенных жанров.
Самая характерная, самая запоминающаяся интонация песни - это, безусловно, ход по звукам септаккорда первой ступени, впервые затрагивающий мелодическую вершину (звук фа ):
Почти вся вторая часть куплета основана на варьировании этой действительно очень «заметной» интонации. А сама она несомненно происходит от бытовой городской песни-романса. Но наряду с этим мелодия «Тальянки» близка некоторыми своими чертами русской крестьянской песне. Отметим, например, начало мелодии в духе русских удалых напевов, постоянное возвращение к основному устою - звуку соль, отметим также черты ладовой переменности в мелодии. Все эти черты подчинены друг другу и образуют стилистически единое целое.
За грустно-лирической «Тальянкой» следует веселый дуэт «Вечером» («Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха»)-великолепная стилизация деревенских ча-стушек-«прибасок». А в то же время здесь (как и в самом стихотворении Есенина), несомненно, есть связь и со старинной русской плясовой:
Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои…
Дуэт привлекает сочным народным юмором, выраженным прежде всего в оригинальной ритмике. Бойкая, дробная мелодия-скороговорка внезапно замедляет свое движение, как будто «наскочив» на неожиданное препятствие…
«стр. 306 »
Остроумные ритмические перебои, паузы в середине слова и, наконец, типичное «гармошечное» сопровождение с неожиданными «сдвигами» в гармонии, параллелизмами, с характерным чередованием тоники и субдоминанты - все это непосредственно связано с русской частушкой. Но в то же время композитор не просто переносит в свое произведение приемы народного искусства, а пользуется ими с той большой свободой и непринужденностью, которая всегда присуща подлинным мастерам.
Цикл замыкается песней-монологом «Есть одна хорошая песня у соловушки». Песня о загубленной молодости, о растраченных зря силах варьирует любимую тему Есенина, тему
конкретно автобиографическую, раскрытую им всего страшнее и обнаженнее в поэме «Черный человек». Выбранное Свиридовым стихотворение написано в последний год жизни поэта и, стало быть, тоже вполне автобиографично. Но обращение к песенному складу, к характерным образам русских песен заставляет воспринимать эту лирическую исповедь более обобщенно. И потому вполне закономерно, что и в музыке нет ни безнадежности, ни надрыва; в ней слышатся - и чем дальше, тем определеннее,- интонации народных молодецких песен, в которых мы тоже нередко встречаемся с темой прощания с молодостью. Отголоски молодецких песен слышны уже в первой фразе;«стр. 307 »
Эти интонации варьируются и далее, в быстрой части («Лейся, песня звонкая…»), становясь все более одушевленными, эмоционально наполненными, что достигается не только мелодическим развитием, но и гармонизацией, подчеркивающей наиболее выразительные интонации. В этом отношении особенно интересен подход к репризе («Эх, любовь-калинушка»). Все возрастающая напряженность разрешается, наконец, в репризе широким и вольным разливом мелодии.
Здесь еще заметнее выявляется связь мелодии с народными молодецкими песнями. Голос певца звучит ярко, на полном дыхании, поддержанный возникшим в сопровождении подголоском, столь же размашистым, свободным, устремленным вперед.
Но развитие песенного образа не идет непрерывно. Оно «перебивается» речитативными фразами, сдержанными, лишенными всякой аффектации и вместе с тем звучащими очень выразительно. Речитативы эти воспринимаются не как обращения к слушателю, а как своего рода мысли вслух, положенные на музыку.
Декламацией, противопоставленной широкой песенной мелодии, и завершается это произведение: без подчеркивания каданса, как внезапно оборвавшаяся, недоговоренная речь, на своеобразном «многоточии». Недоговоренность достигнута и тем, что композитор отбрасывает последние четыре строки стихотворения, завершающегося повторением начала:
Потому хорошая песня у соловушки…
Речитативные моменты (отсутствующие в других песнях) придают последней части цикла характер драматического монолога, высказывания от первого лица.
«стр. 308»
Таким образом, чередование в цикле лирических и жанровых эпизодов, отражающих различные стороны лирики Есенина, завершается песней, представляющей собой своего рода «портрет» лирического героя. И то обстоятельство, что и в этом драматизированном монологе мы продолжаем ощущать связь с народно-песенными жанрами, говорит о верном понимании композитором самой сущности творчества Есенина, о стремлении выявить музыкой его лучшие, наиболее жизненные стороны, составляющие непреходящую ценность наследия русского лирического поэта.
В очерке о Свиридове мы стремились особенно отметить черты, характерные для современного этапа развития советского романса: расширение круга поэтических интересов, стремление сблизить романс и песню и, с другой стороны, драматизировать песенный жанр. В творчестве Свиридова эти тенденции представлены очень ярко, и конкретное их выражение, а, главное, соединение всех этих линий дает основание для того, чтобы определить основную художественную цель композитора как обновление интонационного строя романса.