Мастера советского романса

«Работа над говором человеческим» - одна из типичных особенностей всей русской вокальной музыки, чутко отразившей смену воззрений и вкусов в этой области. Среди многообразия решений проблемы взаимоотношения музыки и слова наиболее отчетливо вырисовываются два типа музыкально-речевого интонирования.

[1] В классической музыке мы встречаем лишь единичные примеры обращения к аналогичным истокам. В их числе «Полководец» Мусоргского, где проходит мелодия польской революционной песни.

[2] Цикл «О доблестях, о подвигах, о славе».

«стр. 317»

Первый - тип поэтической декламации, подчиненной мерности поэтической речи, ритмически и интонационно упорядоченной. Второй - тип прозаической декламации, стремящейся отразить единичное, индивидуально-неповторимое произнесение каждого слова. Первый тип в наиболее чистом виде представлен в творчестве Глинки, второй - у Даргомыжского, хотя, конечно, у каждого из названных композиторов можно найти и противоположные примеры [1].

«Поэтический» тип интонирования слова особенно интенсивно развивается в советской вокальной музыке в 30-х годах, о чем не раз говорилось в предшествующих главах. К традиции музыкальной декламации классической поэзии, казалось бы, мало можно было прибавить, настолько совершенные образцы были созданы в XIX веке. Однако и в этом направлении было сделано немало, и некоторые произведения советских композиторов смело могут быть поставлены в один ряд с классическими русскими романсами. Но уже лирика Блока выдвинула новые интонационные задачи, а за ней - лирика Есенина, Твардовского, Прокофьева, поэтов молодого поколения: Е. Евтушенко, Б. Ахмадулиной и других. В предшествующих главах достаточно подробно говорилось о советской поэзии и том новом, что внес в музыку ее образный строй. Скажем здесь лишь о том, что в отношении интонационной выразительности она ставила перед композиторами весьма сложные задачи. Об этом свидетельствует, в частности, история отражений поэзии Маяковского в советской музыке. Великий поэт не мог не привлекать к себе внимания композиторов, но до появления «Патетической оратории» Свиридова они чаще всего шли «по касательной» к самой сущности его творчества. Редкие, единичные отражения стихов Маяковского в советской камерной вокальной музыке затрагивают, главным образом, его лирику, при этом - раннюю. Это мы видим и в цикле И. Белорусца - одном из первых опытов, относящихся еще к 30-м годам,- и в цикле М. Таривердиева, отделенном от него почти тридцатилетием. В этом последнем широко использована

[1] Более подробно эта классификация типов музыкальной декламации изложена в моей книге «Русский классический романс XIX века». М., 1956, стр. 132-134.

«стр. 318»

ритмизованная речевая декламация, своего рода русский вариант «Sprechstimme». Это, разумеется, не случайно. Ведь поэтическая интонация Маяковского подчеркнуто «разговорна», намеренно «не певуча». Не случайно и Свиридов использовал речевую декламацию в своей «Патетической оратории».

Для советской вокальной музыки последнего десятилетия очень типичен «прозаический» тип музыкального интонирования, подчиненного прежде всего смысловой стороне поэтической речи, ее синтаксическому (а не ритмическому) членению, интонирования передающего обычную, «бытовую» речь. Блестяще разработанный еще Даргомыжским, этот декламационный тип в классической музыке чаще всего встречался в бытовых и комических песнях-сценках («Воротился ночью мельник» и «Титулярный советник» Даргомыжского, «Детская» Мусоргского). Драматическая песня Даргомыжского «Старый капрал», с ее необыкновенно точной фиксацией прозаической интонации, является примером несколько иного рода, поскольку свободная музыкальная речь подчинена в ней организующей силе ритма марша.

В советской музыке этот тип интонирования применяется в различном контексте, и, может быть, самыми примечательными являются опыты «перевода» бытовой речи в лирический план, как бы раскрывающий внутреннюю поэтичность совсем простых, обычных слов. Эта линия ведет свое начало еще от дореволюционных произведений Прокофьева («Гадкий утенок», романсы на стихи Ахматовой), а в наши дни она очень интересно представлена и у Шостаковича («Перед долгой разлукой», романсы на слова Долматовского), и у Свиридова («Финдлей»), и у некоторых других авторов.

Эту линию - на первый взгляд скромную и неяркую- хочется выделить особо. Думается, что эта «поэтизация прозаического» связана с некоторыми общими процессами советского искусства: и с наметившимся развитием «лирической прозы», с появлением кинофильмов лирико-бытового жанра и, прежде всего, с характерным для самых различных советских художников интересом к внутреннему миру обычного человека, к поэзии и правде простых и чистых чувств.

«стр. 317»

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ (О ПУТЯХ СОВЕТСКОГО РОМАНСА) 3

Н. МЯСКОВСКИЙ 33

С. ПРОКОФЬЕВ 71

Ан. АЛЕКСАНДРОВ 113

Ю. ШАПОРИН 145

Ю. КОЧУРОВ 187

В. ШЕБАЛИН 217

Д. ШОСТАКОВИЧ 248

Г. СВИРИДОВ 280

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 310

«стр. 318 »

Индекс 9- 1-2

Васина- Гроссман Вера Андреевна

МАСТЕРА СОВЕТСКОГО РОМАНСА

Редактор Е. Гордеева

Художник Н. Фролов

Худож. редактор И. Каледин

Техн. редактор Р. Негримовская

Корректор Л. Апасова

Сдано в набор 20/Х 1967 г. Подписано к печати 11/VI 1968 г. А06485. Форм. бум. 84x108 1/32. Печ. л. 10,0. Усл. л. 16,8. Уч.-изд. л. 16,85. Тираж 4000 экз. Гос. № 4323. Т. п. 68., № 728. Заказ 384. Цена 1 р. 20 к. Бумага № 2. Издательство «Музыка», Москва, Неглинная ул., 14.

Московская типография № 20 Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР

Москва, 1-й Рижский пер., 2.

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

07.04.2015