Матабар IV

На занятия по военной подготовке в Большом он все равно не появлялся, а Аверский, да примут его Вечные Ангелы или, как говорили Первородные, не будет его имя забыто, предоставлял форму для их еженедельных занятий.

Так что миновав ряды железных шкафчиков и скамеек, Ардан вышел на главный полигон Большого. Вышел и едва было не споткнулся. Он ожидал увидеть кипящую работу и множество студентов, борющихся против манекенов, окутанных щитовыми чарами. Ну или же самостоятельно воздвигающих уже свои щитовые чары, чтобы защититься от атаки куклы.

Но вместо этого Арди лицезрел весьма нетривиальную картину. Вокруг центральной части полигона, как и в случае с Керимовым, из стен выехали многочисленные трибуны, на коих сейчас оказалось не протолкнуться. Шуршали разноцветные плащи (в том числе и Синие, принадлежащие редким студентам с выпускных курсов Военного и Целительского факультетов), шептались, без малого, сотни студентов. Может пятнадцать, если не восемнадцать десятков студентов университета жались в тесноте плечами друг к другу. И это только те, кто сидел на скамьях.

Потому как вдоль периметра полигона выстроились ряды одетых в форму первокурсников.

А по середине, словно дирижер с оркестром, замер полковник Всеслав Кштовский. На его плечах все так же угрюмо сверкали погоны с пятью звездами на семь, девять, восемь, шесть и снова восемь лучей. И, может, если бы Кштовский смог зажечь шестую звезду, хотя бы даже с объемом в пару лучей, то занял бы место среди таких монстров, как Эдвард Аверский. Но, увы. Полковник Кштовский не справился с задачей и навсегда останвися на своих пусть и категорически внушительных, но пяти звездах.

Среднего роста, средней комплекции, с круглым, непримечательным лицом и залысиной. Когда Арди видел его мельком в коридорах университета, то полковник носил простой, гражданский деловой костюм. Твидовую тройку серых и темно-синих оттенков. На занятиях Кштовский, по рассказам Бориса, предпочитал форму фехтовальщиков старинного кроя.

Рядом с полковником обнаружились и его ассистенты, среди которых Арди приметил в том числе и Керия Лаврилова, который курировал группу, где Ардан проучился почти полгода.

Тот, почему-то, выглядел встревоженным. Таким же встревоженным, как и семенящий к Ардану Бажен Иорский. Как и всегда вразвалочку, с каменным выражения лица, сдобренным насмешливо-безразличным взглядом умных глаз.

— У меня какое-то дежавю, ковбой, — перекатывая во рту бессменный сахарный леденец, Бажен искоса поглядывал в разные стороны. — Идешь по нарастающей? Сперва барон, теперь… проклятье, Ард. А чего так сильно через ступеньки прыгаешь-то? Почему нельзя было тихонько поругаться с каким-нибудь лордом? Просто для приличия.

Ардан нахмурился.

— Ты мне еще с прошлого раза процент со ставок не отдал, — напомнил он.

— Процент? Со ставок? А мы о таком договаривались?

Бажен попытался наивно и невинно похлопать ресницами, но тут же сдался.

— Отдам. Чек устроит?

— Нет.

— Грубо… но приемлемо, — развел руками лучший студент Юридического факультета, по-совместительству наследник одной из старейших семей адвокатов и, по какой-то непонятной причине, работник второй канцелярии. Секретов и тайн у Иорского, пожалуй, хватило бы на несколько человек. — Сейчас будет шоу.

— Шоу? — переспросил Ард.

— Я, кстати, снова твой секундант… может быть договоримся об оплате? — Бажен хрустнул леденцом. — Скажем, первый взнос в размере суммы, которую я тебе должен?

Арди не успел повторить свой вопрос. В зал сперва вошли Борис, но без Елены, которая, видимо, решила не проходить военный экзамен (что вполне объяснимо), следом за Фахтовым еще несколько человек с их курса, а последним, через еще пару мгновений, в зал буквально прошествовал Иолай Агров со своей свитой.

На кладбище Ардан был слишком занят тем, чтобы не упустить из виду Цассару, так что пропустил мимо ушей и речь Императора и внешний вид Иолая и Аркадия Агров. Но, судя по тому, как чванливо, с видом самой важной курицы в курятнике, выхаживал Иолай, блестящий не хуже начищенного, лакированного пола, то с ними все было в порядке.

Бажен коротко хмыкнул.

— Вечные Ангелы, он как-будто действительно верит во весь этот бред.

— Какой еще бред? — переспросил Ард.

— Газеты надо читать, коллега, — повторил смешок Иорский. — Ты посмотри потом, как все обставили с дирижаблем… — Бажен, прокашлявшись, наполнил тон притворным официозом и продекламировал. — Непредвиденная поломка, крушение в городской черте, трагедия, предотвращенная усилиями Великого Князя Аркадия Агров, и его сына — Великого Князя Иолая Агров.

Ардан только пожал плечами. Звучало, с точки зрения работы второй канцелярии, вполне логично и, наверное, полезно с точки зрения общественного мнения.

— И ни одного упоминания о том, что на судне собралась половина верхушки оппозиции Короны, — добавил Бажен.

— А…

— Тревор Мэн погиб при крушении, — понял не озвученный вопрос Бажен. — Как и Ле’мрити. Скорее всего наша общая знакомая мутант успела постараться.

— Непонятно зачем.

— О-о-о, дорогой дознаватель, это уже твоя и вашего отдела проблема, — поднял ладони Иорский. — я в эти дебри лезть не собираюсь. Единственное что сразу предупрежу — говори, что не видел её.

— Кого… её?

— Таисию Шприц, — ответил Бажен. — Каким-то образом эта акула пера пробралась на судно и теперь выкатила свое очередное независимое расследование, в котором утверждает, что реальные события могут расходиться с официальной позицией, предоставленной массам.

Таисия Шприц… Арди уже несколько раз встречал это имя на страницах газет и журналов. А еще… еще он вспомнил, как за столом для игры в Семерку рядом с ним сидела старушка, но только « не-совсем-старушка», а весьма тщательно загримированный человек.

— Но, думаю, руководство вас сегодня еще просветит…

Ардан повернулся к Бажену.

— Мне, почему-то, не внушает оптимизма твой тон, Иорский.

— А он и не должен, ковбой, — снова хрустнул леденцом Бажен. — Ты башню казначейства протаранил? Протаранил. Знаешь какой там ущерб? Не знаешь… вот лучше и не знай дальше.

Ардан даже не собирался ничего комментировать. Не потому, что не мог, а потому что знал, что сегодня ему не удастся закончить вслух ни одну мысль.

Собственно, так бы оно и произошло, открой он рот. Кштовский, когда в зал вошел последний из студентов первого курса, повернулся к аудитории едва слышно ударил посохом о пол. В зале мгновенно повисла тяжелая тишина.