Маяк

Сложно сказать, сколько именно прошло времени. Те, кто проходят ритуал соединения, на некоторое время забываются, будто выпадают из реальности. Вероятно, это необходимо, чтобы не осознавать боль, с которой в твое сознание проникает еще одно, чуждое пока сознание, чужой глаз и чужой голос. Больно так же чувствовать, как твое собственное сознание начинает расщепляться, чтобы проникнуть в голову другого человека.

Ирвин очнулся, когда барабаны уже затихли. Красные ленты с них сняли. Теперь молодая помощница поочередно надела на Ирвина и Ю Зуфа по медальону на красной нитке. Такой медальон скажет любому в мире, что его хозяин – жених, или, соответственно – невеста со спутником.

– Теперь спутники, – снова заговорила Эзра, – вы должны шепнуть женихам и невестам свое тайное имя. Ваша телепатическая связь усилится, как только вы проговорите мысленно это тайное слово.

Ирвин наклонился на треть, чтобы услышать тайное слово Ю Зуфа.

– Мое тайное имя Мандарин. – шепнул в большое ухо Ирвина Ю Зуф.

Ирвина в это мгновение будто пробило молнией. На мгновение он увидел мир и своими глазами, и глазами Ю Зуфа. На его картинку, серую уже, привычную, вдруг наложилось яркое, насыщенное, чрезмерное даже, восприятие Ю Зуфа. Ирвин увидел, что Ю Зуф тоже ошеломлен.

– К счастью, эффект недолговечен. – выдохнул Ирвин.

– Вам не нравится, как я вижу мир, господин? – расстроился Ю Зуф.

– Напротив, слишком нравится. Боюсь, что я теперь никуда не пойду. Сяду прямо тут, на полянке, и буду бесконечно повторять: мандарин, мандарин, мандарин.

– На это у вас есть всего каких-то лет 50. – загрустил Ю Зуф. – Нам пора на прощание.

Они отправились в свой шатер, все еще непривыкшие к дополнительной картинке в голове.

– Я думаю, мы скоро привыкнем. – сказал Ю Зуф. – Поначалу это как свист в ухе, назойливо и странно, а потом, наверняка, станет даже интересно. А когда на вашей свадьбе нас разъединят, мы даже примемся скучать, мол, как же мне теперь жить без моего дорого друга Ирвина. Ой, простите, господин.

– Ты можешь уже перестать называть меня господином. Это как-то устарело и даже неприлично, по-моему. Теперь все равно уже все разошлись, и никто не услышит.

– Такова традиция.

– Слишком много традиций для одного дня. – Ирвин помолчал. – И еще. Давай без всех этих официальных представлений главам города. Пусть это будет просто путешествие.

Они вошли в шатер. Родственники Ирвина расселись полукругом, так чтобы Ирвин с каждым смог попрощаться по очереди. Последними были родители и малышка Инге. Бабушка Эзра не пришла, не положено. Инге никак не хотела отпускать брата. Вцепившись в его шею, она разрыдалась. И плакала долго, пока, обессилив не уснула, так и продолжая всхлипывать во сне.

Ирвин подошел к небольшому мемориалу со свечами. В центре композиции стояла каменная фигурка мужчины, украшенная цветами. Ирвин провел рукой по фигурке и тихо сказал: «прощай!», а затем развернулся и покинул шатер не оборачиваясь. Ю Зуф, следовавший за ним, пожимал руки старикам, обнимал старушек, непрестанно кланяясь головой, теперь также развернулся и ушел. Правда, у самого выхода не удержался и взглянул на тех, кто остается. Все они сидели на полу с прямыми спинами, сложив руки на коленях, и молчали, глядя в пол.

Ветер свободы

Ирвин и Ю Зуф оставили шатер. Тёмно-синее небо покрылось звездами. Они шли прямо по опустевшей площади, мимо чужих шатров, сцены, погасшего костра, прямиком за деревянный забор, ограждавший поселение от моря.

– Господин, Дева ночи в ваших краях особенно щедра. – Ю Зуф попытался отвлечь Ирвина, он, конечно же, заметил, как нахмурились брови господина, и отдаленно почувствовал его боль. – Посмотрите, как волшебно она украсила небесную тьму в эту прощальную ночь.

– Во всякую ночь видно звезды, если они не закрываются тучами, и здесь, и где угодно. – буркнул Ирвин.

– О, поверьте мне, господин, я видел небо из множества точек земли, пока добрался до острова Черепахи. У нас дома небо совсем низкое. Иногда кажется, будь я чуток повыше, то смог бы дотянуться до него и оторвать кусочек облака. И днем в хорошую погоду это даже красиво, но вот ночью тревожно. Впрочем, ночью все спят и вовсе не задумываются о тяжело нависшем над головой небом.

– Но ты-то однако об этом задумывался. – съязвил Ирвин.

– Да, господин, я задумывался.

– Послушай-ка, я уже попросил тебя не называть меня господин. – невпопад разозлился Ирвин.

Ю Зуф вгляделся в холодные синие глаза Ирвина, неспособный произнести ни звука.

– Эти пережитки прошлого, меня тошнит от них. Дар Эвы за помощь в войне, бла-бла. В той войне погиб мой старший брат, знаешь ты это? – Ирвин остановился. Его грозная фигура нависла над Ю Зуфом в темноте. – А знаешь ли ты, что в некоторых городах даже казнят за культ Деуса? В городах! Которые должны служить оплотом цивилизации. – Он посмотрел в добродушное доверчивое лицо спутника и смягчился. – И ты сидишь у меня в голове, так что я думаю мы уже достаточно близко знакомы, чтобы перейти на «ты». Вон наши арионы.

Ю Зуф с восторгом бросился в сторону крылатых зверюг, на которых им предстояло преодолеть огромные пространства по воздуху. Ирвин не торопился. Он шел размеренно, стараясь запомнить, как мягко ступают его ноги по земле, как высокие травы щекочут ладони, как нежно пахнут цветы, прощаясь с ним.

Ю Зуф подбежал к ариону соловой масти. Тот был поменьше и совсем не украшен в отличие от ариона Ирвина редкого нежно-голубого окраса. Шерсть голубого ариона в звездном свете отливала серебром. Грива от макушки сплетена удивительными узорчатыми косичками с лентами белого, синего и серебряного цветов.

Ирвин не мешал Ю Зуфу наслаждаться красотой ариона, он прошел дальше к обрыву, за которым начинался пляж. Там уже отчаливали от берега, кто на арионах, кто на полых рыбах другие невесты и женихи.

– Зверюга! – восхитился Ю Зуф, гладя ариона по круглой голове, по большому лбу между крупных глаз, куда как раз поместилась ладонь. Арион даже не проснулся от его прикосновений. Как не проснулся и от того, что два крепких мужика положили на него седло в виде кресла без ножек, но с плетеной спинкой и мягким перьевым сиденьем, и единственный худенький тюк Ю Зуфа. На другой стороне для равновесия приземлился тюк с водой и едой – сушеным мясом, фруктами, овощами и сладостями, которые долго не портятся.

– А ты как думал? Порождение Вар ра Ван. – сплюнул один из крепких мужиков с зубами, подпиленными как клыки.

– Все же что-то хорошее они создали. – Ю Зуф аккуратно приладил к подпруге на мягком круглом боку ариона, прямо между боковой парой крыльев, коробок с травами, который дала ему мать Ирвина. Он старался говорить, тщательно подбирая слова, потому что знал, подпиленные зубы бывают у пиратов, или кого похуже. Также он знал, что милость маави велика. Они принимают на остров раскаявшихся, считая это своей миссией по восстановлению мира после тяжелых войн.