Маяк

– Да, что нас ждет? – прошептал Ирвин, кивая и глядя вдаль. – Что-то ждет.

Арионы аккуратно набирали высоту, чтобы не перепугать хозяев. Конечно, животные не способны на полноценную телепатическую связь, как жених и его спутник, однако они прекрасно чувствуют эмоции хозяина. И совсем не хотят, чтобы те испугались или их затошнило от резкого изменения давления и температуры.

Долгое время они летели молча. Ирвин не хотел нарушать восторг Ю Зуфа, да и сказать ему, в общем-то, было нечего. Спать им совсем не хотелось, да и решиться заснуть в кресле, прямо в полете, даже крепко привязанным, сразу не получится.

– Так куда именно мы летим? – первым нарушил тишину Ю Зуф.

– Пока не знаю. – ответил Ирвин.

– Ирвин Ци. – Ю Зуф осекся. – Ой, прости, могу я называть тебя на свой лад?

– Если тебе так проще привыкнуть. – согласился Ирвин.

– Ирвин Ци, я никак не могу понять одну вещь. – сказал Ю Зуф. – Когда я отправился в свое путешествие, то четко знал, куда мне надо попасть. Конечно, с вашим свободно дрейфующим непредсказуемым островом все очень непросто. Но мой господин, у которого я практиковался дал мне карту. Точнее не саму карту, а рисунок с нее, потому что карты сами по себе очень ценные, да к тому же в единственном экземпляре. В общем, он дал мне рисунок карты, по которой я смог ориентироваться. Благодаря ей я смог найти остров самостоятельно без помощников с острова.

– Не может быть. Таких карт не существует. Никто не может рассчитать траекторию движения острова Черепахи. В этом его сила. На нас никогда не нападают, потому что передвижения черепахи сложно предсказать. Только местные ученые могут предугадать ее движения, и их знания держатся в большом секрете, даже от остальных жителей острова.

– Однако, я здесь. – хитро улыбнулся Ю Зуф.

– Ты должен познакомить меня с тем господином.

– Непременно! С большой радостью. Но все-таки, как нам двигаться, если мы не знаем, куда? Я не понимаю, как можно почувствовать, где находится твоя невеста, ведь вы даже незнакомы. – Ю Зуф помолчал. – А хотя, если ты почти бессмертный, по крайней мере по сравнению с большинством, можно веками топтать великую Маа, пока не найдешь свою единственную.

– Можно, если твоя цель именно в этом.

– Но если болтаться веками, то не попадешь на ритуал соединения и не попробуешь лакомств, которые настряпают кулинары со всего мира.

– Что ты хотел бы попробовать больше всего?

– Торт. – не потратив на раздумья и секунды, ответил Ю Зуф. – Помню, когда мы ложились с пустыми желудками, кто-нибудь из моих братьев или сестер обязательно принимался рассказывать об этом торте. Не знаю, зачем. Так кажется мы только еще больше раззадоривали свои животы. И вот лежим мы все на полу большой кучей в темноте и слушаем рассказы о торте под нестройное урчание пустых животов и обливаемся слюной. А как по-твоему, Ирвин Ци, правда такой торт существует?

– Конечно. – уверенно ответил Ирвин, хотя по правде он не только не знал ничего об этом торте, но и не задумывался никогда. Он никогда в жизни не испытывал голода. Ему пришлось постараться поглубже спрятать от Ю Зуфа мысли о том, что он совершенно не смыслит в тортах.

– Ирвин Ци, если мы не успеем на ближайшую церемонию, пообещай мне, что обязательно побываешь на следующей.

– Все же я хотел бы разделить это удовольствие с тобой. – Ирвин мягко улыбнулся.

– Благодарю, Ирвин Ци. – засмущался Ю Зуф. – Тогда нам стоит поторопиться, еще лет 50 или 75 я продержусь. Но точно не больше 100.

– Тогда поторопимся. Позволь мне положиться на твой опыт. Ты, в отличие от меня, уже путешествовал. Куда бы ты посоветовал направиться в самый первый раз?

– В столицу.

– Говорят, там одни распутницы и бестии. Ты там бывал?

– О, да. – закивал Ю Зуф. – Я бывал.

– Правда там одни бестии?

– Я не замечал. – покраснел Ю Зуф.

– На что ты смотрел?

Ю Зуф еще больше покраснел и не нашелся, что ответить.

– Пожалуй, оставим столицу на десерт. – сказал Ирвин. – Куда бы ты еще хотел попасть, кроме столицы?

– Мой предыдущий господин дал мне еще одну карту. Это непростая карта. Он сам ее составил. Он был известным путешественником – собирателем мифов, но давно осел в доме и никуда больше не выбирается. Мой господин дал мне ее как раз на такой случай, если вдруг жених из маави не сможет сразу определиться с целью. На этой карте обозначен «путь удовольствий»

– Путь удовольствий? Звучит заманчиво. – сказал Ирвин. – Куда же она нас позовет?

– Не могу пока сказать. Нам придется остановиться. – сказал Ю Зуф. –Дело в том, что сама по себе это обычная карта. Надо знать секрет. Мой господин не хотел портить ее подписями, но и не запечатлеть свое путешествие не смог. Поэтому путь обозначен бесцветными чернилами. Чтобы их проявить, нужен специальный карандаш. Он делается из минералов, что осколками можно найти на воздушных островах. У меня есть только маленький осколок. Остальное у моего господина закончилось. Этого осколка хватит, чтобы проявить пару мест, а остальное придется искать по островам самостоятельно.

Ю Зуф повел своего ариона вперед, слегка обгоняя Ирвина, и немного левее, попутно размышляя о том, что дочери поваров, возможно, совершенно не умеют готовить, потому что им не приходится этим заниматься. Но потом возражал сам себе, что, может, они наоборот искусные мастерицы, так как все время учатся у своих отцов. Ирвин в пол-уха слушал рассказы Ю Зуфа, потому что задумался о сестре Инге, которая уже потеряла одного старшего брата и теперь не хотела расставаться с ним, Ирвином. И даже обижалась, что он не мог отменить всех этих глупых церемоний.

Он пристегнул ремни, предназначенные для того, чтобы наездник не выпал из седла в полете, и вскоре задремал. Ю Зуф, заметив, что Ирвин уснул, притих и тоже пристегнулся, восхитившись изяществом выделки кожи ремней.

Сон Инге

В это время уже довольно далеко от них, дома, на острове Черепахи тревожным сном спала Инге. Сначала в ее сне показался повар, тот самый, приглашенный повар, с синей кожей, большими ушами и изуродованными, слишком короткими и искривлённым ногами – румус, как принято их здесь называть. На острове Черепахи находится место всем, от кого отворачивается каждый на великой Маа. Синий румус выпекал в ее сне блины. Один такой блин, здоровенный и румяный упал на пол, от чего она испугалась и резко дернулась во сне. Потом ей грезились великаны, о которых утром рассказывала Тата – старушка-знахарка.

Тата – бабушка Инге и Ирвина по материнской линии. Мягкая и теплая, в отличии от Эзры, она собирала перед сном всех детей маави и рассказывала сказки. Но когда все дети засыпали, она уводила Инге в свою каморку и там, уже только ей одной, рассказывала настоящие мифы о жизни на великой Маа, о Деусе и Эве, о том, как они создали камень, а потом поссорились и много еще о чем.

– Хотя жизнь маави долгая, но не бесконечная, милая. – говорила Тата и гладила Инге сухой рукой по черным волосам. – Поэтому я должна рассказать все как можно больше раз, и как можно точнее, чтобы ты все запомнила. Потом ты расскажешь эти мифы своей внучке. К сожалению, прошло уже так много тысяч лет, что никто не знает, как все было в точности, но я расскажу тебе все, что помню, все, что мне самой рассказывала моя бабушка. А ты слушай и запоминай. Ты знаешь, что мифы обрывочны, так как в пересказах многое терялось или кто-то неточно понял и неверно передал. Но я должна рассказать тебе, а ты в свое время расскажешь своей внучке, чтобы мифы не портились, блуждая в голове у одного человека. – она поставила на пол бумажный фонарик полный мечущихся ночных светил. На стене появилось белое пятно. Тата достала из сундука фигурку овала из плотной бумаги на тонкой деревянной шпажке. Вокруг овала образовалось море из прозрачной синей ткани, а над овалом и морем – расположились две дуги крест-накрест.

– Вообрази, – сказала Тата, указывая на тень от фигурки на стене, – что мир не безграничен.

– Но, Тата, мир и так не безграничен. – по привычке возразила Инге. Она все никак не могла понять, как же это может существовать нечто такое, у чего нет границ, нечто всепроникающее, вечное и незыблемое.

– Мир не безграничен для нас с тобой. Но не для того, кто был и будет всегда везде и единовременно.

– Но как это? Что это за человек такой? – не унималась Инге.

– Это не человек, Инге. Я начну с самого начала. Там, в самом начале истории, которую я знаю, существовала только особая материя – неделимая и неосязаемая, вроде той энергии, что мы чувствуем, соединяясь со спутниками и слыша их мысли и чувства. Или вроде той силы, что мы чувствуем, когда постигаем свою особую способность, например, предугадывать будущее. Только эта сила гораздо больше, бесконечно больше, это всепроникающая сила. Бесконечно расширяющаяся и бесконечно сужающаяся внутри себя и вовне. Времени тогда вовсе не существовало, поэтому невозможно сказать, как долго жила эта бесконечная, абсолютная и одинокая энергия. Я бы назвала это словом всегда, но оно слишком маленькое, чтобы объяснить сколько это длилось. И даже слово вечность недостаточно для этого.