Майя
Шрифт:
Невозможно постичь глубину отчаяния от сознания того, что ничего изменить нельзя и ту, такую нестерпимую, рвущую сердце на куски, боль души от свалившегося на них горя. Это слово «горе», столько раз повторяющееся в этом рассказе, было каким-то ненасытным, всё пожирающим, самодовольным чудовищем, которое, как зараза, кочуя с места на место, поражало всё большую территорию и вскоре, не было дома, где бы оно не поселилось.
В эти сентябрьские дни на улицах было по особенному тревожно и напряжённо. По городу сновали в основном отряды военных, шли и шли войска в сторону Дарницы, а люди шептались, что немцы совсем близко. После эвакуации опустели не только отдельные дома, а целые кварталы, например в Липках, где жили только сотрудники НКВД,
Немцы, в попытке создать очередной «котёл,» 10 сентября выдвинули из района Кременчуга на север, навстречу Гудериану мощную группировку. На всеобщую беду, ей удалось сломить отчаянное сопротивление советских войск и 16 сентября у Лохвицы на Полтавщине, окончательно сомкнуть кольцо окружения.
В сложившейся ситуации удерживать далее оборону Киева не имело смысла и Сталин дал приказ войскам оставить город, уничтожив при отходе все мосты.
Бездарность руководства, ставившего престиж Ставки выше судеб миллионов людей привело к тому, что в этом, одном из самых крупных «котлов», в немецком плену оказались 665 тыс. солдат и офицеров, захвачено: 3718 орудий и 884 танков.
17.09.41 года, на 78 день обороны Киева, советские войска покинули город, взорвав перед уходом электростанцию и водонапорную башню, при этом полностью разрушив водопровод и канализацию. Были взорваны два моста, мост имени Евгении Бош и Русановский. Наблюдавшие отход красноармейцев киевляне видели, как наводницкий мост был подожжён, а затем подорван, когда на нём ещё находились отступавшие ополченцы.
400 тысяч киевлян были отданы на милость врага без воды, без электричества, без продуктов питания, из которых всё, что солдаты не смогли унести с собой, было утоплено в Днепре. Сталинская тактика «выжженной земли» не включала в себя заботу о людях, брошенные в наказанье за чужие ошибки горожане, теперь могли надеяться только на себя. Охваченные паникой они бросились грабить, разбивая витрины магазинов, вскрывая склады и, не зная, что их ждёт, тащили в первую очередь продукты, одежду, разбирали подряд всё, что может пригодиться в хозяйстве от иголок, до громоздкой мебели, в надежде в дальнейшем обменять взятое на еду.
Городской транспорт не работал, Зина и Майя, идя пешком мимо Сенного Базара, были шокированы увиденным: мародёры в остервенении очищали все магазинчики и лавки на рынке, дрались, вырывая друг у друга награбленное. Две толстые, одуревшие бабы, ухватившись за меховую шубу, тянули его пыхтя каждая к себе, не уступая сопернице и при этом злобно шипели между собой:» отдай, гнида, я её первая взяла»-«нет, я.», пока не разорвали пополам и попадали в грязь, держа в руках по своей половине. Майя и Зина от греха подальше побежали по домам.
19 сентября с Подола, по улице Кирова, в город входили германские части. На площади Калинина толпа киевлян в несколько сот человек встречала их с цветами, девушки одетые в национальные костюмы с венками на головах, подносили на вышитых рушниках хлеб с солью, звенели колокола Печерской Лавры. Немцы зашли в Киев тихо, мирно, без стрельбы, грабежей и насилия, словно вернулись к себе домой.
Проходя колонной по улице Саксаганского, новые хозяева заметили, как на оставленном хлебном заводе люди разбирают муку и сухари. Тут же заставили всё вернуть, а на выходе каждого огрели нагайкой. Жизнь в городе теперь была переведена на Берлинское время. Гитлеровская администрация (Генерал Комиссариат) разместилась в бывшем здании Киевского военного округа на улице Орджоникидзе, где у входа был развешан огромный флаг со свастикой, такие же флаги развесили над занятыми немцами домами, а огромный плакат « Гитлер освободитель» разместили на фасаде оперного театра, наклеив его прямо на довоенные театральные афиши опер «Запорожец за Дунаем» и «Наталка Полтавка».
На следующий день, 20 сентября, произошёл взрыв на смотровой площадке Лавры, в результате чего погиб начальник артиллерии 6 германской армии, много солдат и офицеров.
Новая власть диктовала новые правила поведения. 21 сентября по городу были развешаны приказы за подписью коменданта города генерала Эбергарда. В первом приказе всем киевлянам надлежало зарегистрироваться и начать работать. Лица не выполнившие указания, объявляются саботажниками и подлежат расстрелу . Далее, все жители должны немедленно сдать оружие, продукты, радиоприёмники, противогазы, военную амуницию. На углу Крещатика и Свердлова (Прорезной) в магазине « Детский мир» немцы устроили пункт сдачи радиоприёмников. Стоя в длинной очереди, Маня тихо спросила Майю: » Зачем они им нужны?»- «Может быть их изымают, что бы мы не слушали Совинформбюро.»- так же тихо отвечала девушка подруге.
Из-за отсутствия воды, немецкие солдаты качали воду из резервного подземного источника, находящегося на территории бывшего Михайловского Златоверхого собора, разрешили набрать воды и жительницам из ближайших домов. Клава, добрая душа, набрав себе ведёрко воды, подумала о Иде Соломоновне и притащила к Молтарновским, с такой дали, полный чайник.
В два последующих дня киевляне под наблюдением фельджандармов разбирали завалы и оборонительные баррикады на центральных улицах города, а немецкие солдаты и офицеры «осваивали» Киев.
Уехавшие в эвакуацию люди, сдавали ключи от своих квартир дворникам, гитлеровцы забрав ключи, расселялись в пустующих жилищах. На верхних этажах бывшего « Детского мира» разместились высокопоставленные офицеры, а гостиницы и дома на Крещатике превратились в офицерские и солдатские общежития. Бывшую синагогу Бродского, где с 1926 года размещался клуб кустарей, а затем кукольный театр, немцы использовали под конюшню для армейских лошадей.
В первые дни оккупации к новым властям обратился неизвестный рабочий. Он сообщил им о минировании советскими сапёрами целого ряда административных зданий: Верховного Совета УССР, музея Ленина, оперного театра, здание республиканского НКВД, в нём немцы разместили гестапо и других. Немецкие сапёры разминировали эти здания и в комендатуре решили, что город совершенно безопасен.
Ида, Эмма и Майя, болезненно переживая свою утрату, с дому почти не выходили, новой власти побаивались. На сердце у всех троих было, как-то муторно.
Глава 6 Место сбора.
24 сентября во второй половине дня, Киев содрогнулся от серии мощных взрывов. Первым взорвался дом на углу Крещатика 30 и Прорезной в помещении магазина «Детского мира», где была размещена полевая жандармерия. Пока немцы, в сумятице, хватали подозрительных прохожих, стали взлетать на воздух другие здания. От детонации сработало взрывное устройство в соседнем помещении гостиницы «Спартак», где располагалась городская комендатура. В результате чего погибло около 300 гитлеровцев.
Каждую четверть часа, на Крещатике и прилегающих к нему улицах, начали взрываться гостиницы, магазины, жилые постройки.
На крышах домов были размещены большие запасы бутылок с зажигательной смесью, их складировали для бойцов ополчения, на случай предполагаемых уличных боёв за город. У каждой хозяйки на кухне хранился керосин, подвалы и сараи заполнены углём и дровами, при этом перекрытия и перегородки у большей части зданий тоже были деревянными. Вспыхнув, всё враз заполыхало, огненный смерч был настолько мощным, что центр города выгорел полностью. Сгорела гостиница «Националь», разнесён на куски дом Гинзбурга. Немецкие подразделения пытались тушить пожар, но водопровод не работал, а шланг брандспойта протянутый от Крещатика вниз к Днепру дважды перерезали неизвестные.