Мечи Эглотаура. Книга 1

— Эх, Антор, Антор… Много ли тебе известно? Когда ты прибыл? Вчера? Сегодня? Знаешь ли, что Блудливый Старик закурил трубку? Блистательный Град покрылся пеплом? Древний Шутник явил миру лик? Что говорят древние книги артанских мудрецов, которые ваши шаманы хранят как напоминание о великом прошлом?

Антрох побледнел, однако я не совсем понял, отчего — от упоминания ли иного его имени или же неизвестных мне имен и событий.

— Неужели все это произошло? — прошептал он. — Ведь это почти треть предзнаменований.

— Да, друг мой, — Лем был необычно грустен. — Именно потому я не могу ехать с тобой. Да и не нужно. Ведь вскоре все традиции и ритуалы будут взломаны, изменены. Что, возможно, произойдет даже раньше, чем мы смогли бы прибыть на столь затянувшуюся свадьбу твоего друга.

— Запреты падут…

— Да. «Запреты падут, а Солнце изыщет нового друга», как говорится в священной книге твоего племени. Время близко.

— Тогда, — Антрох гордо выпрямился, отчего вновь стал выше всех едва ли не на голову, — тогда мне должно быть со своим народом, ибо сказано там же, что «Бездна хлынет в мир, и немногие на пути ее встать смогут».

— Твоя правда, — согласился Лем. — Артания окажется первой на пути Бездны, что спасет многие достижения цивилизации.

— И, возможно, — Антрох взглянул на Лема с некоторой снисходительностью, — вас, Лемон, и в самом деле можно оставить пока в покое.

Выражение лица Лема не изменилось, но я почти ощутил его ликование.

— Но если, — продолжал варвар, — если выяснится, что все роковые события были подстроены вами, дабы продолжить бесчеловечное издевательство над свадьбой моего друга, тогда я вас вновь найду, и судьба ваша будет весьма и весьма печальной.

— Что касается вас, — Антрох обратил взор на меня, — то я не держу зла за то, что вы сказали мне, будто не знаете Лемона. И ежели путь ваш все так же лежит в Райа, прошу пожаловать завтрашним вечером на корабль, места останутся за вами.

Варвар столь церемонно поклонился, что я даже устыдился того, что по привычке называю его варваром, повернулся и решительно вышел прочь, не удостоив более взглядом никого, кроме Жули, на которую посмотрел почти восхищенно.

Напряжение, охватившее всех, начало постепенно отпускать. Я ощутил, как словно какой-то камень свалился с души. Однако его место тут же занял иной, поскольку вспомнился недавний сон, и в сопоставлении его со словесной баталией Лема и Антроха я узрел нечто зловещее.

— Лем.

— Да, друг мой?

— Объясни мне кое-что…

— С удовольствием, — Лем вовсю сиял тем самым удовольствием, которым собирался приправить ответ на вопрос.

— Что значат эти странные речи насчет Бездны, падения запретов, блудливых шутников, древних старцев и прочих пакостей, вместе с разговорами о десятилетних праздниках? И почему вскоре должна наступить Бездна? Это что, наводнение предвидится, что ли?

— Ох-хо-хо… Ты все понял не так, — Лем покачал головой и предложил мне и Жуле пройти к столику. — Сегодня больше песен не будет, — заявил он остальным. — И не пугайтесь так, я наплел ему небылиц, чтобы отвязался.

Публика, недовольно переговариваясь, разошлась по другим развлечениям. На улице Серот демонстрировал фейерверки, соревнуясь с каким-то гомункулюсом, прибегавшим к помощи высоченного костра. Дурным голосом орал Ровуд, просвещая слушателей новыми похабствами. Небольшой оркестр играл попеременно веселые и грустные мелодии, там до сих пор были танцы. Похоже, короткая стычка менестрелей прошла почти незамеченной прочими гостями, и если бы не некая странная тревога, я бы, пожалуй, тоже решил, что она не стоит и выеденного гроша… или яйца?

Лем прихватил с собой кувшин с пивом и аккуратно разлил в три кружки. На мой настороженный взгляд он успокаивающе ответил:

— Все нормально, яда нет. Отравлено было только вино, и скоро, надеюсь, выяснят, кому это понадобилось.

— А кто проверял?

— Что?

— Что пиво не отравлено.

— Да вон, — поэт мотнул головой, — соседской собаке споили целую миску, даже не поперхнулась.

Я поискал глазами псину…

— Нет ее здесь, дрыхнет под крыльцом. Давай лучше вздымем бокалы.

— За что?

— А просто так. Повод выпить ищут только алкоголики, а нормальные люди могут и без причины.

— Логично, — согласился я. — Ну что ж, давайте тогда за нормальных людей.

Лем закатил глаза, но поддержал. Выпили. Жуля только слегка пригубила и недовольно посмотрела на нас, утирающих рты аки сытые медведи…

— Опять пьянка начинается… Ну вот, когда мужчины ни соберутся, обязательно должно закончиться непотребствами.

— Вы, Жюли, — благодушно заметил Лем, — возможно, еще не в курсе, что два конкретных мужа, имеющих честь в данный момент находиться рядом с вами, обладают редкой способностью почти не пьянеть при любых количествах поглощенного алкоголя. И это действительно так, могу вас в этом уверить и убедить.

— Нет уж, лучше не надо. Ни уверять, ни, тем более, убеждать.

— И тем не менее. Несмотря на то, что мы сейчас уговорим по несколько кружек этого превосходного пива, а после еще и присоединимся к компании, собирающейся злостно употреблять самогон, после всех перечисленных возлияний все же окажемся почти трезвыми. Или даже совсем.

— Мужчины… — угрюмо пробормотала Жуля и отхлебнула пиво.

А меня разобрал следующего рода интерес. Если уж, как Лем говорит, я вполне могу приказать своему организму не пьянеть, и это действительно так — испытано, — то почему бы не испробовать несколько иной вариант: приказать опьянеть чужому организму. Причем не просто чужому, а тоже защищенному такой своего рода стеной. То есть — организму Лема.

Что я и сделал. Пока Лем разглагольствовал перед Жулей, я мутно уставился на его кадык и послал мысленный сигнал — то есть это мне так показалось, что послал… На самом деле просто молча сообщил этому кадыку, что его хозяин должен сегодня так опьянеть, как никогда не пьянел — даже до посещения благодатного края.

И кадык молча со мной согласился…

Сперва я даже решил, что окончательно свихнулся, никогда еще со мной не разговаривали неодушевленные предметы. Потом пришло убеждение, что просто не подействовала защита от алкоголя, и это глюки… Однако к концу лемового пространного рассуждения на предмет дальнейших действий относительно празднества я понял, что моя затея в самом деле удалась.

Лем азартно доказывал Жуле, что он просто физически не может напиться в стельку, потому что побывал в далекой загадочной стране, называемой Похмельем, и там принял участие в религиозно-магическом ритуале, навсегда изменившем его организм в лучшую сторону… Глаза блестели, поэт говорил все громче, а по мере поглощения кружек пива и речь становилась невнятней. Я с великим интересом наблюдал за ним. Жуля тоже примолкла и озадаченно уставилась на Лема.

Когда же он вдруг резко оборвал свою речь и мутным взглядом обвел пространство, девушка несчастно посмотрела на меня.