Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

— Тогда продайте жеребенка. Иметь двух одинаковых животных — еще более аморально, чем ни одного.

Озадаченный Барбур спросил:

— Почему? Очень многие имеют по два животных И по три, и по четыре, а вот у Фреда Уэшбориа, который владеет заводом хлореллы — у него мой брат работает, — вообще их пять. Вы разве на читали в «Хронике» статью про утку? Считается, что это самая большая и упитанная утка на всем западном побережье.

Глаза Барбура заблестели, как только он вообразил этакое богатство. Барбур постепенно погружался в транс.

Порывшись в карманах плаща, Рик отыскал свой помятый и зачитанный экземпляр «Каталога животных Сидни и Фаула», приложение за январь. Он заглянул на страницу индекса, нашел раздел жеребята–лошади и тут же определил среднюю их цену по всей стране.

— Жеребенка першерона можно купить у Сидни за пять тысяч долларов, — сказал он громко.

— Нет, не купите, — прервал его Барбур. — Смотрите, название напечатано курсивом. Это значит, что у них нет сейчас ни одного экземпляра для продажи. А цена — это на случай, если бы они вдруг появились.

— Предположим, — согласился Рик. — Я бы платил вам пятьсот долларов каждый месяц. Десять месяцев — и полная цена по каталогу.

Барбур сказал с важностью:

— Декард, вы не понимаете в лошадях. Вот почему у Сидни нет першеронов на продажу? На то есть причина. Жеребята першеронов просто не меняют владельцев даже по каталожной цене. Они слишком редко попадаются и плохо приживаются.

Жестикулируя, Барбур облокотился на общую изгородь.

— Джуди у меня уже три года, и за все это время я не встречал жеребца першерона равных с ней достоинств. Чтобы купить ее, я сам летал в Канаду и лично вез ее домой, чтобы ее не украли. Привезите такое животное куда–нибудь в Колорадо или Вайоминг — и вас живо огреют по голове, а его уведут. И знаете, почему? Перед ПМВ их были буквально сотни…

— Но, — уточнил Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, то разве это не станет противоречить всей теологической и моральной структуре сострадания?

— У вас есть овца. Черт побери, в своей личной жизни вы можете и этим удовольствоваться. У вас же есть животное — значит, вы живете достойно. Вот если бы у вас не было этой овцы, то я бы увидел в вашей просьбе некоторую логику. Само собой, если бы у меня было два животных, а у вас ни одного, я бы поспособствовал вам. Но у любой семьи в этом доме — так, прикинем, их где–то пятьдесят, по одной на каждые три квартиры, как я предполагаю, — у всех у нас есть какое–нибудь животное. У Грейсона есть цыпленок, вон он. Барбур показал на север.

— Сукс с женой владеют большой рыжей собакой, она лает по ночам.

Он задумался.

— Кажется, у Эда Смита есть кот, он держит его в квартире и никому не показывает. Возможно, он просто врет.

Подойдя к овце, Рик наклонился и начал искать в густой белой шерсти — шерсть, по крайней мере, была настоящая — спрятанную там контрольную панель механизма. На глазах у Барбура он рывком вскрыл панель, обнажая механизм.

— Видите? — спросил он. — Теперь вы понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?

После некоторого молчания Барбур сказал:

— Эх бедняга, и так все это время было?

— Нет, — объяснил Рик.

Он снова закрыл панель своей электроовцы, выпрямился и повернулся лицом к соседу.

— Сначала у меня была настоящая овца. Нам ее отдал отец жены, когда он эмигрировал. Потом, примерно год назад, помните, я тогда возил ее к ветеринару. Вы как раз были наверху, а я вышел на крышу и увидел, что овца лежит на боку, не в силах подняться.

— Да, вы подняли ее, — вспомнил Барбур.

Рик кивнул.

— Да, вам удалось поднять ее, потом, через пару минут, она снова упала, — уточнил Барбур.

— У овец странные болезни, — сказал Рик, — или, другими словами, у овец множество болезней, но симптомы всегда одинаковые. Овца не может подняться, и нет способа определить, что с ней — растянута связка на ноге или животное умирает от столбняка. Моя умерла от столбняка.

— Здесь? — Барбур удивился. — На крыше?

— Сено, — объяснил Рик. — Я не снял с охапки проволоку, и Гручо — так я ее называл — поцарапалась и заразилась столбняком. Я отвез ее к ветеринару, и она там умерла. Я все думал об этом, потом вызвал одну из мастерских, где собирают искусственных животных, и показал им фотографию Гручо. Они сделали для меня вот это.

Рик показал на эрзац–овцу, которая продолжала трудолюбиво пожевывать, все еще не теряя надежды обнаружить присутствие овса.

— Это отличная работа. И я трачу почти столько же времени на уход за ней, сколько и на Гручо. Но…

Он пожал плечами.

— Это совсем не то, — закончил вместо него фразу Барбур.

— Чувство почти такое же. За ней следить так же внимательно, как и за настоящей, потому что они ломаются, и тогда все соседи могут узнать правду. Эту я возил в мастерскую шесть раз, в основном мелкие неполадки. Один раз что–то случилось с магнитной лентой, и она начала блеять без остановки. Соседи бы сразу догадались, что это механическая поломка. Фургон мастерской, — добавил Рик, — имеет, конечно, соответствующую надпись. Будто бы какой–то ветеринарный врач.

Он вдруг бросил взгляд на часы, вспомнив про время.

— Мне пора на работу, — сказал Рик. — Увидимся сегодня вечером.

Он направился к своему кару, а Барбур поспешно воскликнул вслед:

— Я никому ничего не скажу.

Остановившись, Рик хотел поблагодарить но, потом, словно отчаявшись, он проговорил:

— Не знаю, возможно, это не играет теперь никакой роли.

— Но они будут смотреть на вас сверху вниз, не все, но некоторые. Вы ведь знаете, как люди относятся к животным. Не иметь животного считается аморальным и антиэмпатическим. То есть это не преступление, как считалось сразу после ПМВ, но неприязнь к таким все равно сохраняется.

— Боже! — с отчаянием воскликнул Рик.

Он взмахнул руками.

— Но я ведь хочу иметь животное. Я стараюсь купить что–то подходящее, но на мое жалованье простого служащего…

«Если, — подумал он, — мне снова повезет, если я смогу пришпилить четырех анди за этот месяц… Если бы я знал тогда, что Гручо умрет. Ведь два года назад мне удалось взять четырех…»

Но это было еще до появления куска проволоки, двухдюймового, похожего на обломок медицинской иглы, до столбнячного вируса.

— Вы могли бы купить кота, — предложил Барбур. — Они недорогие, проверьте по каталогу.

— Мне не нужно комнатного животного, — тихо объяснил Рик.

— Я хочу то, что у меня было с самого начала, — настоящую большую овцу или что–то в этом роде, может, корову, если удастся собрать денег, или лошадь, как у вас.

Он вдруг осознал, что деньги за «отправку на покой» пяти анди позволили бы ему сделать это. «По тысяче долларов за анди, сверх его жалованья. Потом он где–то и у кого–то и раздобыл бы то, что ему нужно, пусть даже в каталоге Сидни они и значатся курсивом. Пять тысяч долларов. «Но, — подумал Рик, — пятерым анди надо сначала добраться до Земли с одной из колонизированных планет. Это от меня не зависит, я не могу заставить пятерых андроидов бежать сюда, и если бы даже смог, то есть и еще охотники из других полицейских агентств. Анди нужно было бы устроить резиденцию именно в Северной Калифорнии, а старшему охотнику за андроидами в этом регионе, Дейву Колдену необходимо было бы умереть или уйти на пенсию».