Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– В смысле?

– К нему не иссякал поток дружков, которые ночами не давали соседям спать и распугивали детей, днем возвращавшихся из школы и вынужденных натыкаться на вечно пьяных и матерящихся мужиков. Соседка видела, как накануне гибели Ямщикова скандалила с бывшим бойфрендом – вот вам и мотив!

– Что-то не вижу связи! – покачала головой Алла. – Вот если бы девушку просто сбросили с балкона, я бы согласилась, что парень может быть виновен, но не стоит забывать о том, что перед падением она наглоталась таблеток. Неужели вы полагаете, Дамир, что этот ваш Токменев сначала опоил ее феназепамом, а уж потом подтащил к балкону и выбросил вниз? Кстати, я отдала найденную упаковку экспертам, пусть поработают.

– Ну а если, скажем, Ямщикова уже напилась таблеток к тому времени, как явился Токменев? – предположил Белкин.

– Тогда, судя по количеству вещества, обнаруженного в ее крови, она была уже в таком состоянии, что не смогла бы самостоятельно открыть ему дверь… Ладно, давайте подождем, пока Токменев протрезвеет и будет в состоянии изложить собственную версию событий! Если окажется, что алиби на момент гибели Ямщиковой у него отсутствует… В любом случае давайте не зацикливаться на одной-единственной версии. Как насчет коллег Лиды, Антон?

– Я пока не успел ни с кем встретиться. Только выяснил, что начальницей отдела опеки является Варвара Кубанкова.

– Тогда давайте так, Антон: вы продолжайте опрашивать подруг и знакомых, а я поболтаю с начальством Ямщиковой. Остальные знают, что делать… И – ждем ответов из лаборатории: если на пачке феназепама окажутся чьи-то пальчики, помимо отпечатков Лиды, это даст нам новую ниточку! А вечерком поболтаем с вашим задержанным.

* * *

– Итак, она умерла!

Это не был вопрос, а констатация факта. Мономах едва дождался окончания рабочего дня, поборов искушение спуститься в «царство Аида» между операциями: он понимал, что необходимо дать Гурнову время. Но теперь он надеялся получить ответы на свои вопросы.

– Угу, – прогундел патологоанатом, протирая стол чистой тряпкой. Не прозекторский стол, а пластиковый – тот, который стоял в закутке с компьютером и шкафом для бумаг. – Выпьешь?

– Сегодня нет настроения.

– Ну, тогда и я не буду… А вообще тяпнул бы!

– Что-то ты какой-то невеселый!

– А с чего мне веселиться? Я понятия не имею о причине смерти!

– То есть?

– А то и есть – ни малейшего.

– Не менингит?

– Не-а. Пошли, я тебе кое-что покажу.

Они зашли за пластиковую ширму и оказались в прозекторской.

Мономах ощутил под халатом легкий холодок, ползущий вверх от позвоночника к основанию черепа.

Покойников он не боялся – насмотрелся в свою бытность в медицинском университете, а потом в течение нескольких лет работы в НИИ Скорой помощи. Однако сама мысль о том, что недавно еще живой человек оказался в этой стерильной комнате с белыми стенами и серым бетонным полом, заставляла Мономаха содрогаться. Он редко терял пациентов с тех пор, как стал работать в этой больнице.

Строго говоря, это случилось лишь однажды – когда анестезиолог перестарался с наркозом, и больная скончалась от остановки сердца еще до того, как ее успели разрезать. Ну, конечно, если не считать тех раз, когда Алсу Кайсарова, возомнив себя «ангелом смерти», отправила на тот свет двух больных из отделения Мономаха [16] .

В прозекторской в данный момент находилось всего одно тело вне холодильника, к нему Гурнов и подвел приятеля.

Он откинул простыню, и Мономах увидел ту, о которой до сих пор только слышал. Девушка выглядела старше своих лет – возможно, из-за болезни. Слишком худая для своего роста, однако грудь четвертого размера, форму которой не испортила даже смерть, просто кричала о том, что над ней поработал хороший специалист. Заметив, на чем задержался взгляд Мономаха, Гурнов крякнул:

16

Читайте об этом в романе И. Градовой «Предложение, от которого не отказываются» (Издательство «ЭКСМО»).

– И ягодицы, и скулы, и нос… Короче, девочка-киборг!

– Да, рановато сейчас начинают… А что это такое? – Мономах указал на крошечные язвочки на теле покойной.

– Абсцессы. Олешин решил, что они похожи на сыпь, какая бывает при менингите, но, как я уже сказал, менингитом тут и не пахнет: хотя в общем анализе крови повышенное содержание лейкоцитов, в анализе ликвора, взятого еще при жизни пациентки, ни возбудителей бактериального, ни возбудителей вирусного менингита не обнаружено. Предположил даже туберкулезный менингит, который может не проявиться в ликворе, но – снова мимо. Я еще не успел исследовать ее череп, однако у меня на руках рентгенограмма и энцефалограмма, которые успел сделать Олешин – там тоже по нулям. Тем не менее кое-какие признаки менингита присутствуют – к примеру, легкая желтушность кожных покровов, вот эти мелкие пузырьки с гноем и кровью, – Гурнов указал пальцем на абсцессы. – При жизни больная жаловалась на схваткообразные боли в животе, рвоту и профузную диарею – тоже повод подозревать менингит… Кстати, это ведь ты подкинул Олешину идейку, а то он так и лечил бы девицу от гонореи?

– Как оказалось, я ошибся.

– Видимо, да, но ты не виноват: даже я, имея в распоряжении целое тело, которое уже не способно ни жаловаться, ни сопротивляться, теряюсь в догадках! Я сейчас занимаюсь печенью Протасенко: ее огромный размер говорит о серьезных повреждениях, на что также указывает иктеричность склер – может, это что-то прояснит… А вот легкие я исследовал полностью.

– И что в них?

– Пневмония с абсцедирующими полостями, осложненная гнойным плевритом.

– О как!

– Интересно, что все внутренние органы нашей больной чересчур полнокровны, в них куча кровоизлияний и каких-то желтых бугорков с гнойными массами. В лимфоузлах и подкожной клетчатке тоже полно абсцессов… В общем, работы непочатый край!

– Меня мучает вопрос: Протасенко делала аборт?

– И не один. Последний – совсем недавно… Это ты из-за окситоцина интересуешься?

– Да… Хорошо хоть, эта гадость не заразна!

– Точняк, а то больница уже была бы оцеплена войсками РХБ! [17] Но, похоже, больше никто не заболел, и это дает нам хотя бы один плюс.

17

РХБ – войска радиационной, химической и биологической защиты (прим. ред.).

– Какой?

– Время. У нас есть время, Мономах, которого катастрофически не хватает в случае высокой контагиозности [18] заболевания. Думаю, мне придется кое-что почитать, потому что моих знаний не хватает, чтобы строить разумные предположения!

– Ну-у, если уж твоих знаний не хватает… – протянул Мономах, качая головой. – Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Отправляйся-ка ты домой – утро вечера мудренее!

– Нет, я, пожалуй, еще поработаю: страсть как хочется выяснить, что же такое случилось с Протасенко… А ты, давай, дуй, а то у твоего сожителя наверняка п-пылов стынет!

18

Контагиозность – заразность (прим. ред.).

– Не у сожителя, а у…

– У приживала, так и быть! Давай-давай, чеши с ветерком! Если что выясню, звякну.

Телефон затрезвонил, когда Мономах подходил к лифтам.

– Зайди ко мне, – сказала Нелидова. Голос ее звучал напряженно. – Срочно!

* * *

Алла предоставила вести допрос Дамиру и Александру, в то время как сама расположилась у монитора компьютера с пакетиком свекольных чипсов (диетолог Добрая скрепя сердце согласилась на эту уступку при условии, что овощные чипсы ни в коем случае не будут включать картофель) и приготовилась хорошо провести время, наблюдая за работой профессионалов.