Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Да?
– Есть в этом деле странности, которые невозможно проигнорировать. Допустим, Оля сказала правду, и все происходило так, как она описывает. Меня настораживают три вещи. Первая: почему детей изъяли в отсутствие матери без предварительного уведомления? Опустим живейшее описание девочки самого процесса, но факт остается фактом! Второе: почему изъяли младших, а старших оставили «в опасности»? Если дела в семье действительно обстоят так плохо, изымать нужно было всех несовершеннолетних! Ну и, наконец, третье: на акте об изъятии стоит имя не только Маргариты Уразаевой, но и второго нашего специалиста, Лидии Ямщиковой, но такого просто быть
– Ну а с этой Ямщиковой хотя бы можно поговорить? – перебил собеседницу Мономах. – Она на месте?
Лицо Липкиной вытянулось.
– Нет, к сожалению, встретиться с ней не получится… Понимаете, бедная Лида, она умерла!
– Умерла?
– Точнее, погибла. Ее… вроде бы убили.
– Убили? – снова переспросил Мономах, чувствуя себя идиотом из-за того, что повторяет реплики за Липкиной.
– Ой, что вы, тут такое было! Сначала-то мы думали, что это самоубийство – ну, что поделать, не выдержала молоденькая девчонка моральных нагрузок, но потом пришли люди из Следственного комитета, всех допрашивали на предмет, не было ли врагов у нашей Лидочки. Конечно, нас не любят, нас боятся, но чтобы убить… Тут ведь особый склад характера нужен, верно?
Мономаху вспомнился папаша Карпенко: какой уж тут склад характера – просто мужик пьет, не просыхая, вот и творит безобразия! Хотя, с другой стороны, и характер важен, ведь не зря говорят, что одни после выпитого становятся веселыми и разбитными, а другие, наоборот, агрессивными и злыми.
– Так что, – говорила между тем Липкина, – Маргарита единственный человек, который может дать пояснения по поводу изъятия детей из семьи Карпенко. Я попрошу нашу начальницу, Курбанову, позвонить ей и задать все необходимые вопросы. Надеюсь, ситуация разрешится!
– Наталья… – начал Мономах и вдруг сообразил, что не знает отчества женщины, которая согласилась им помочь.
– Просто Наталья, пожалуйста, – отмахнулась она. – Вы хотели что-то еще спросить?
– Да. Как же нам теперь узнать, где находятся близнецы? Оле хотелось бы их навестить, да и мать, наверное, позже, тоже захочет.
– Видите ли, Владимир Всеволодович, о местонахождении детей знает только Маргарита, а ее нет. На самом деле на этот счет существует инструкция: дети как можно скорее передаются в приемную семью, чтобы нахождение в приюте не нанесло им психологической травмы.
– Неужели такая травма сильнее отъема от семьи?
– Вы просто не знаете, с какими тяжелыми случаями нам приходится иметь дело: в таких ситуациях речь идет не просто о благополучии, но и о самой жизни детей!
– Но нельзя же всех мерить одной меркой, в самом деле! Как это – мать не лишена родительских прав, а детей отдают чужим людям и не позволяют общаться?!
– Нет-нет, вы неправильно поняли: никто не лишает мать и других родственников возможности встречаться с детьми, если нет решения суда! Поверьте, Владимир Всеволодович, мы стараемся все делать в интересах несовершеннолетних. Вам может казаться, что наши методы слишком суровы, но вы… вы просто не видели того, что видела я и каждый работник опеки. За годы работы я такого насмотрелась! Вот потому-то и не удивилась, узнав о самоубийстве Лидочки… Ах да, это же вовсе не самоубийство!
Когда они вышли на улицу, Мономах двинулся к машине, но, оглянувшись проверить, следует ли за ним Оля, увидел, что девочка опустилась
на скамейку у входа, сложив на коленях сжатые в кулачки руки. Ее голова была опущена, и вся она представляла собой зрелище жалкое и достойное сочувствия.Мономах не мог заставить ребенка идти за ним, не приободрив, не пообещав, что все будет хорошо. Он, кстати, вовсе не был в этом уверен! Однако в их маленькой компании, так уж вышло, что он – единственный взрослый, а взрослые должны решать проблемы. Во всяком случае, дети в это верят!
Вернувшись к скамейке, Мономах присел рядышком с девочкой-подростком и опустил руку ей на плечо.
– Ты уж меня прости, что я не смог помочь, – сказал он тихо. – Я никогда не сталкивался с такой проблемой…
– Ну почему, почему мы такие бедные?! – всхлипнула Оля, словно не слыша его слов. Ее тонкие пальцы сжимались и разжимались, комкая школьную юбку. – Если бы мы были побогаче, то никто не учил бы нас жизни, не лез бы в наши кастрюли, в наши кровати… И уж точно не отнимал бы моих братьев!
– Оля, дело не в этом… – попытался возразить Мономах, но она перебила, гневно сверкая глазами:
– Да как раз в этом, как вы не понимаете?! Нас учат, что все равны и имеют равные права, а где ж тут равенство, если даже в школе дискриминация?
– О чем ты говоришь?
– О бесплатном питании, к примеру – вы бы видели, как на нас с Витькой смотрят другие ребята!
– Как смотрят?
– Как на… на нищебродов, вот как!
– А откуда они знают, что вы питаетесь бесплатно?
– Вот именно, они не должны знать! Но знают. Хотя, с другой стороны, догадаться нетрудно, ведь мы никогда не сдаем деньги – ну, на экскурсии там, на ремонт… А мы на экскурсии и не ездим, а ремонт… Они не имеют права требовать от нас деньги, это незаконно, по телевизору говорили! Тогда почему все нас так ненавидят?
– Твои одноклассники?
– Не столько они, сколько их родители. Я слышала, как эти мамаши нашу семью обсуждают – дескать, ни на что у нас денег нет… А какое им дело, вот вы скажите? Мы же у них ничего не просим, так почему они нам кости перемывают?!
Ему нечего было на это ответить.
Семья Мономаха никогда не жила богато – да и какие российские врачи так жили, а в его семье, начиная с времен царствования Николая Второго, были одни потомственные врачи! Однако Мономах с братом не испытывали недостатка в насущных необходимостях, доступных большинству советских, а потом уж и российских граждан. Мальчишки ходили в хорошую школу, причем за еду тогда никто не платил – вообще. Народ в их классе был примерно равного достатка, то есть небогатый, но все могли себе позволить школьные поездки, экскурсии и праздники. Правда, нужно помнить, что в те времена, когда Мономах учился – тридцать лет назад! – все эти нехитрые развлечения и стоили недорого.
Сейчас все изменилось. Цены ползут вверх с каждым днем, зарплаты бюджетников за ними не поспевают, а доходы семей, решившихся на большое количество детей, всегда невелики.
Мономах не соглашался с высказываниями людей, сводившихся к тому, что не нужно рожать, если не можешь обеспечить детям высокий уровень жизни: может быть, такой подход и звучит разумно, но европейское население, в отличие от азиатского и африканского, стремительно вырождается. И потом, по его, Мономаха, мнению, дети – это всегда хорошо, и чем их больше, тем лучше. За исключением, конечно же, горе-родителей, которые рожают, как кролики, и ухаживают за своими чадами примерно также…