Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Враги сожгли родную хату! – внезапно прогундел Капитан, почесав когтистой лапой крючковатый клюв. – Убили всю его семью! Куда теперь идти солдату? Убили! Убили!
Лицо Анны стремительно меняло выражения – от недоверчиво-изумленного до почти что восхищенного: Капитан выговаривал слова настолько четко, что, казалось, он обладает собственным тембром, весьма смахивающим на человеческий. Ни обычного скрежета, свойственного какаду, ни присвиста – он говорил, вернее декламировал, как настоящий артист, выпятив грудь колесом и полуприкрыв глаза, наслаждаясь звуком собственного голоса.
– Он… сам
– Ты считаешь, это я чревовещаю?
– Знаешь, я слышала, как разговаривают птицы, но это всегда звучит как-то…
– Искусственно?
– Да, точно! Но он – это что-то!
– Да, Капитан отличный говорун, – согласился Мономах.
– А что он еще умеет, насколько большой у него репертуар?
– Пока не знаю.
– Так он у тебя недавно?
– Давай выпьем, и я расскажу тебе, как Капитан ко мне попал, идет?
Через десять минут, когда он выложил Анне историю попугая, она воскликнула:
– Только не говори, что ты намерен и в этом разобраться!
– Уже нет.
– Что, волк в лесу сдох?
– Лучше расскажи, что сказал Ларин.
– Какой Ларин?
– Ань, не корчи из себя дурочку: психиатр Ларин, что он сказал о неизвестном?
Нелидова тяжело вздохнула и покрутила стакан с коньяком перед глазами, словно оценивая насыщенность цвета напитка.
– Ты никогда не изменишься, да? – спросила она без особой надежды.
– Если ты надеялась меня переделать…
– Не надеялась, – перебила Анна. – Думаю, этим ты меня и привлекаешь… Глупо, да? Я постоянно пытаюсь тебя притормозить, отговорить, но то, что ты сопротивляешься, меня возбуждает, понимаешь?
– Отлично понимаю, – пробормотал он, глядя на ее лодыжки: вот что по-настоящему возбуждало его.
Не грудь, не лицо – они у Нелидовой самые обычные, – а ноги, и лодыжки, тонкие, изящные. Неужели это потому, что он – хирург-травматолог? Неужто, будь он, к примеру, пластическим хирургом, Анна оставила бы его равнодушным? Как вообще пластические хирурги могут воспринимать женщину отдельно от ее грудных желез и челюстно-лицевых костей?
– Ларин, – напомнил Мономах, чувствуя, что еще минута, и разговор придется отложить на неопределенный срок.
Напряжение внизу живота нарастало помимо его воли – черт, он-то думал, что контролирует ситуацию! И что такое Нелидова с ним делает, что каждый раз, несмотря на желание прекратить эти тягостные отношения, ставящие их обоих в неловкое положение, он не может отказаться от Анны и поддается на ее уловки. Она ведь не просто так нацепила на себя тонкий кашемировый топик, открывающий аппетитную ложбинку на груди…
– Знаешь, мне неприятно это признавать, но Ларин согласен с тобой и Кац, – со вздохом проговорила Анна.
– То есть парень врет?
Она кивнула и добавила:
– Видимо, нам не обойтись без полиции в этом деле!
– Можешь еще немного подождать?
– Что ты задумал?
– Ничего особенного…
– Погоди, не хочу знать! – вскинула руку Нелидова. – Давай сделаем вид, что ты мне ничего не говорил, и подождем пару дней – вдруг парень разговорится? Если нет, я звоню Котову, не обессудь!
Выходя из гостиной, Мономах пропустил Нелидову вперед и нажал на выключатель.
Комната
погрузилась во тьму, и тут же раздался громкий голос Капитана:– Темная ночь! Только пули свистят по степи! Только ветер гудит в пр-р-роводах! Убили! Уби-и-или!
Через два часа, лежа рядом с Анной и слушая ее тихое посапывание, Мономах размышлял над своими дальнейшими действиями.
Что ж, Капитан, похоже, остается с ним! Попугай прижился, чувствует себя нормально, трескает кукурузу (бог знает, где Сархату удалось добыть початки в вакуумной упаковке) и время от времени упражняет голосовые связки.
Конечно, гостей придется предупреждать, что крики «Убили! Убили!» – часть его музыкального репертуара, а не крик о помощи, поэтому не стоит сразу же вызывать полицию. Что же касается его хозяина…
Телефон, предусмотрительно переведенный в виброрежим, тихонько запрыгал на столе.
– Вовка, не спишь? – раздался в трубке голос Гурнова.
– Нет, – прикрывая динамик ладонью, тихо ответил Мономах и, стараясь не задеть Нелидову, перекатился на бок и всунул ноги в тапки.
Анна заворочалась и что-то пробормотала во сне, но тут же затихла.
Он неслышно открыл дверь и выскользнул из спальни.
– Ты не один? – догадался Гурнов.
Мономах бросил взгляд на часы: половина первого ночи, а голос приятеля звучит бодро, словно у него сна ни в одном глазу.
– Точно, – ответил он.
– С боссом?
– Не твое дело.
– Значит, с ним… вернее, с ней!
– Ты мне в ночи звонишь, чтобы это уточнить?
– Нет, разумеется! Я звоню, чтобы сказать: твой пацан ранее не привлекался.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Интересно!
– Тебе это о чем-то говорит?
– Только о том, что он, видимо, очень боится, но не полиции.
– И что будешь делать?
– Пока не знаю. Нелидова грозится обратиться к дознавателю, который приходил в больницу на днях.
– Знаешь, по-моему, она права: зачем ты взваливаешь на себя чужие проблемы?
– Это все из-за Кац: она прониклась к пареньку…
– Да брось, при чем тут Кац?! Это ты хочешь выяснить, что произошло – признай, тебе интересно!
– Ну, и это тоже – что тут такого?
– Да ничего, ничего… Лады, бывай тогда!
Гурнов отключился прежде, чем Мономах успел попрощаться.
Интересно, он опять ночует на работе? Удивительно дело, ведь Иван, можно сказать, богат: последний тесть оставил ему все свое – немаленькое, между прочим! – состояние, так как именно зять ухаживал за ним во время тяжелой болезни, а не дочь, которая не привыкла себя затруднять. В результате она получила дырку от бублика, как говорится, а ее муж (кстати сказать, к тому времени уже благополучно с ней разведенный) – все остальное. Суды мадам проиграла, но Гурнов в порыве благородства все же передал ей часть наследства – четырехкомнатную квартиру. Надо ли уточнять, что благодарности он не дождался? Но, несмотря на унаследованные апартаменты в городе и загородный дом, Гурнов несчастлив. Он оптимист по натуре, поэтому неизменно подтрунивает над своим одиночеством, однако Мономах не настолько очерствел душой, чтобы не видеть, что его другу вовсе не весело. Он даже домой не спешит, оставаясь на ночь в кабинете!