Медоед

Матросы, бросив бороться за плавучесть, выбирались из трюма на палубу, готовясь к схватке.

Корабли сходились по касательной, что не дало возможности противнику дать в упор по нам залп из пушек. Пока команды готовились к драке, друг в друга они сделали несколько выстрелов из ружей. Но основным оружием предстоящей схватки были сабли, кинжалы и топоры.

Я пока не определился со своими дальнейшими действиями, и просто наблюдал, как мы сближаемся. И едва не поплатился за любопытство. Какой-то стрелок с пиратского корабля выстрелил, возможно, что, целясь в кого-то другого, но пуля ударила в дерево над моей головой.

Удар столкновения был сильным. Требака содрогнулась всем корпусом и на несколько мгновений сильно накренилась. Дерево трещало, люди кричали, слышался грохот падавших предметов.

Думаю, что наш корабль, получил при этом дополнительно значительные повреждения. И теперь оставался на плаву, только потому, что сцепился с пиратским судном. Опять же, это было мнение сугубо сухопутного наблюдателя.

Когда корабли еще не соприкоснулись бортами, а несколько пиратов, пользуясь тем, что корпус флейта был выше, уже прыгнули на нашу палубу. Вокруг завертелась рукопашная схватка, наполнив все пространство звоном оружия, криками ярости и проклятиями раненых. Изредка звучали выстрелы ружей и пистолей.

В нескольких шагах от меня на палубу упала чья-то выбитая из рук сабля с коротким и широким клинком. Оставаться безоружным я не собирался.

Я, едва выбравшись на палубу и подхватив трофей, бросился обратно к люку, ведущему в трюм, из которого как раз показалась сначала голова моего пестуна, а потом и рука с пистолетом.

— В сторону! — рявкнул он.

Я отпрыгнул, и он сразу выстрелил. На палубу, почти рядом со мной рухнуло мертвое тело.

— Вниз! — он сунул пистолет мне в руки. — Заряжай пистоли, как я учил, и подавай их мне!

Дядюшка Георгий преобразился! Теперь это был не хромоногий приказчик, а морской волк с седой бородой, задымленный порохом и перепачканный кровью. И где он уже только успел испачкаться?

Я быстро перезаряжал пистолет, а дядька снова выстрелил. Едва я успел насыпать порох на полку, он уже кричал: «Давай!». Его глаза блестели яростью. Думаю, прояви я нерасторопность, он бы ударил и меня разряженным пистолетом.

— Заряжай!

Пятнадцатилетний Егорка, наверное, уже обделался бы от страха. Я не боялся. Почти. Подавлял страх мыслью, что впереди еще четыре попытки. А пока старался быстро передавать ему заряженные пистоли.

У Георгия, я точно помню, было три пистолета. А тут, под трапом в трюм их на полу было шесть. И по одному у нас с ним. Восемь!

Где он их добыл, я понял чуть позже, увидев, что наши соседи-путешественники, валяются на полу со связанными руками, а во ртах у них были кляпы. Точно, это их оружие. И кровь на дядькином камзоле, наверняка, тоже их!

Чем они заслужили у него такое отношение было не понятно, а времени выяснять не было.

Несмотря на хороший запас оружия, стрелять он не торопился. Пристально всматриваясь в развернувшееся на палубе сражение, он тщательно выбирал цели. Выбрав, тут же выбрасывал вперед руку, и сразу стрелял.

Долго целиться, держа в руке тяжелое оружие, нельзя. Да и большого смысла в этом я не видел. Точность у такого пистолета аховая. Не зря ведь даже в спокойной обстановке дуэлянты стрелялись с десяти — пятнадцати шагов!

Мне очень хотелось выглянуть, чтобы понять, в каком мы находимся положении. Только сделать этого было некогда. Только зарядил, а сверху уже выстрел, и Георгий в нос мне тычет воняющий порохом ствол.

— Давай два!

Бросаю разряженный, и рукоятями вперед подаю два пистолета. Только наклоняюсь, чтобы заняться заряжанием, он один за другим делает два выстрела.

— Давай пистоль!

Бой закончился как-то внезапно для меня. Я лихорадочно дозаряжал пистолет, который стал бы единственным заряженным, и уже ожидал гневного крика, дядьки, как он спустился ко мне и сел на ступеньку трапа.

— Дай-ка мне, водицы испить, Егор!

Что-то он меня уже Егоркой не называет.

Я метнулся к бочке, а когда вернулся с ковшом, успев и сам отхлебнуть, рядом с Георгием сидел капитан.

— Спасибо! Не думал, что ты такой мастер!

Все! Коротко поблагодарил, хлопнул по спине, и ушел наверх.

— Что там, дядька Георгий?

— От этих отбились! — он устало ответил, возвращая мне ковш. — Ретировались злодеи обратно, пожар тушить.

— Здорово!

— Рано радуешься! Паруса вон какие истрепанные! И народа страсть сколько побили! А второй флейт подбирается!

— А эти чего так? — я показал на связанных.

— К измене меня призывали! Говорили, что лучше капитана связать, чем драться. А с разбойниками полюбовно договориться. Забыл о них сказать капитану. Ну, да ладно! Ему сейчас не до них. Давай-ка, снаряжать пистоли!

Быстро зарядив оружие, я выбрался на палубу.

Трупы и наших, и противников были убраны к фальшбортам. Молодой матрос, наверно юнга, черпая ведром на веревке воду, выливал ее на палубу. Очищает от крови, чтобы ноги не скользили.

Кровь смешивалась с морской водой нехотя стекала с палубы. Уж больно много ее натекло!

Стоны раненых раздавались со всех сторон, но некоторые, даже несмотря на это, продолжали выполнять свои обязанности.

Я видел, как пожилой матрос, с лицом, искаженным от боли, едва перемотав тряпкой рану на ноге, помогал заряжать ружья.

Я бросил взгляд на вражеский корабль. Бак горел! Пламя уже сожрало паруса, установленные на бушприте. Теперь команда боролась с расползанием огня дальше по палубе.

От размышлений о том, от чего такой пожар мог возникнуть, отвлек голос капитана.

— Канониры, готовьте пушки по левому борту! Быстрее! Надо успеть дать хотя бы один залп! А лучше два!

Второй противник уже подобрался на расстояние, достаточное для орудийного огня, и начал поворот.

— Брысь в трюм! — заметив, тут же рыкнул он на меня.

В трюме было скучно от неопределенности.

Появившийся со стороны гальюна дядька сразу отобрал у меня подобранную на палубе саблю.

— Мал еще для нее! — сказал он, не обращая внимание на мою недовольную рожу. А саблю с силой вогнал между досок палубы рядом с трапом. Видимо, чтобы была под рукой. — Сходи в нужник, пока время есть!

Глава № 18

Указание посетить гальюн мой организм воспринял как приказ!

Место для отправления естественных потребностей организма было по удобствам на уровне «двойки». Хуже только место для матросов полубаке, где из удобств были только канаты, за которые надо было держаться.