Медвежья кровь

— Видишь? — тихо и осторожно проговорил медведь, понизив голос так, что он отдавал мурчанием.

— Что?..

— Не происходит ничего страшного.

Я только заморгала быстро-быстро, чтобы не позволить слезам покатиться из глаз.

— Ты можешь прикасаться ко мне, не боясь, что я сделаю это в ответ. Не все касания несут боль. Можешь ущипнуть меня. Или пощекотать. Можешь соскребать кровь пальцами. Или потянуть за волосы. Или укусить.

— Ты только таблетки не любишь? — слабо попыталась улыбнуться я, на что медведь хмыкнул и кивнул, а я смотрела на собственные руки и пыталась привыкнуть к этой новой для себя картине.

Я касалась мужчины.

Впервые осознанно с того дня, как меня изнасиловали.

— Не слишком противно, правда?

— Не слишком, — отозвалась я, сразу не решившись произнести это вслух. Но в конце концов почему-то прошептала: — Ты не похож на того... Другого.

Его плечи напряглись под ладонями, и я дернулась в ответ, в первую секунду в желании одернуть руки, но услышала его мягкое и спокойное:

— Оставь.

И я снова подчинилась.

Снова сделала то, что говорил медведь, ощущая, как его мышцы пол гладкой горячей кожей расслабились, перестав проступать, подобно хищнику, что рвался наружу из тела.

— Я выше?

— Выше, шире, мощнее. Гораздо мощнее…

Я могла бы собрать еще десяток сравнений о том, настолько ужасным и мерзким был тот мужчина.

И дело было не столько во внешности, сколько в человеческой жестокости и эгоизме, ведь весь поселок знал, что я с братом была на тот момент одна. Что не было никого, кто смог бы защитить.

Он шел, заранее зная, что сделает со мной.

— Это случилось рядом с домом?

Медведь продолжал сидеть спиной ко мне и смотреть невидящими глазами прямо перед собой, потому что чувствовал, что мои мысли были тяжелее слона от тяжести воспоминаний, а попытка раскрыться — хрупкая, словно крылья стрекозы.

Я и сама не верила, что заговорила об этом. Сама. И пыталась рассказать, словно слова могли исцелить меня и помочь встать с колен.

— …Почти на пороге.

Мой голос охрип и становился с каждым словом все тише и тише, но я знала, что медведь все услышит. Что он все почувствует и примет так, как есть.

Я не смогла рассказать об этом маме и нашей соседке.

Не могла все эти годы рассказать даже собственному блеклому отражению в зеркале, где видела девушку с печальными глазами, с лица которой пропали все краски жизни.

Я помнила каждую секунду того сотни раз проклятого момента.

Как я выходила из пристройки с дровами, чтобы растопить камин на ночь.

Как увидела незнакомого мужчину, который шел, докуривая вонючую сигарету и улыбаясь мне мерзкой похотливой улыбкой.

Как я поняла его мысли, которых он не особо-то и скрывал, а я бросилась домой, чтобы закрыться изнутри, но не успела добежать… Он поймал меня на пороге, дернув за волосы, и не отпускал их, даже когда я кубарем скатилась на землю, застонав от боли и давясь кровью во рту.

Тогда мне казалось, что я сломала ребра, но еще не понимала, что не это будет самым страшным, что случится со мной…

— Я...лежала на земле под ним и молилась только об одном... чтобы он не вошел в дом и ничего не сделал Эде… — голос дрожал так, что я едва понимала сама, что говорю, задыхаясь от колючего удушливого комка в горле, от которого слезы хлынули из глаз так сильно, что заволокли своей пеленой весь мир.— Ведь он мог не делать этого! — закричала я, сползая на пол, но почему-то продолжая цепляться за спину медведя, уже не боясь того, как она напряглась и застыла, словно в отчаянном крике. — Он мог пожалеть меня! Но не сделал этого! Он мою душу похоронил под порогом дома, смешав ее с грязью, потом и вонью!

Никогда еще я так не кричала…

До хрипоты.

До воя.

До медного привкуса крови во рту, оттого что кусала губы.

Мой мозг словно попал в лютый шторм, где земля кружилась и разрывалась в клочья, через боль и стыд смывая то, что казалось вечным.

Ведь я жить не хотела все это время!

Убила бы себя, если бы не мысли о том, как это сможет пережить мама, оставшись без папы с больным ребенком на руках.

С меня словно сдирали кожу заживо, чтобы я могла умереть в агонии.

Но затем возродиться.

Новой.

Я рыдала, упав на мокрый пол, стуча ладонями по нагретому влажному дереву, и не отталкивала рук, которые тянулись, чтобы поднять. И обнять.

Даже не знаю, сколько я рыдала, уткнувшись в его кожу и прильнув щекой к мощному плечу, словно тряпичная кукла, лишенная позвоночника, только всхлипнула, когда услышала его тихое и одобряющее:

— Ты молодец, Иля.

Он не пытался меня навязчиво обнимать или гладить по спине, понимая, что в такой ситуации это будет явно лишнее. Только осторожно и почти невесомо придерживал меня сбоку, очевидно боясь, что я могу просто свалиться.

А я сидела на скамейке рядом и чувствовала такую усталость, словно волокла за собой целый железнодорожный состав.

Как, оказывается, тяжело и изматывающее говорить правду.

Особенно такую.

— Это ты похоронила его под порогом в грязи, поте и вони, девочка. Потому что больше ты его не боишься.

Его слова походили скорее на фантастику, и в первую секунду мне хотелось только нервно рассмеяться в ответ медведю.

Но я доверяла его нюху.

Тому, как он ощущал мир в целом, даже лишенный зрения. А потому прислушивалась к себе…к тому, что кружило внутри устало и раздавленно, распахнув наконец двери этого склепа.

— Я научу тебя быть хищником.

— И нападать с топором? — я попыталась улыбнуться ему, но губы все еще дрожали и теперь заныли от мелких ранок, из которых сочилась кровь.

— Да.

— Звучит заманчиво. Только сначала тебе придется вымыться. Самому.

Медведь кивнул в ответ и не пытался меня остановить, когда я с трудом поднялась на нетвердые ноги и вышла из бани.

Снова опускались сумерки.

Лес становился темным и мрачным, буквально окутывая дом пеленой промозглости и теней, но теперь я не отводила глаз, стремясь скорее забежать в дом и закрыть все окна и двери.

Я смотрела во тьму, размышляя над словами медведя.

Быть хищником.

Стать частью этой тьмы, чтобы принять ее и познать.

Впервые за долгие мучительные годы я шла до порога размеренно, не пытаясь оглянуться.

Не вжимая голову в плечи и не дрожа всем телом.

Только дело было не во мне.

Не в том, что я в один миг стала такой смелой и отважной.

Дело было в том, что медведь был рядом.

Рядом с ним ни этот лес, ни люди в поселке не казались опасными и страшными.