Мэгги
Шрифт:
— Объясни мне как-нибудь попроще, в чем дело, Мэг, — попросил он, устало потирая лоб ладонью. — Я, наверное, здорово поглупел сегодня и никак не могу понять тебя. Он не знал, ответила ли она ему в конце концов или нет. Не знал и не слышал ничего. Он сказал и смотрел на нее, на женщину своей жизни, свою судьбу и вспоминал их первую встречу…
Мэгги откинула голову на спинку кресла и несколько минут молчала. Ну как она могла ему объяснить, что ему не стоит связывать с ней свою жизнь. Дик ни за что не поверит, что она сделает его несчастным. Сегодня это уже началось. Даже если она разведется с Люком, несчастья не прекратятся. Бог никогда не простит ей Ральфа, до этого ей казалось, что своими
— Прости, милый, и не сердись на меня, — наконец заговорила Мэгги, она опустила руку на голову Дика и погладила его жесткие волосы. — Я не могу ничего объяснить тебе, могу сказать единственное — надо мной висит рок. И не думай, что я сошла с ума или пытаюсь заморочить тебе голову.
— Ты вернул мне жизнь, Дик, — сказала Мэгги, глядя в его глаза. — Ты вернул мне жизнь. Я была мертва, как камень. Ты пришел — и я снова ожила. Когда я потеряла Ральфа и Дэна, жизнь стала бесцельной. Я целыми днями ни с кем не разговаривала и бродила по ночам, и кругом были люди, и они чем-то занимались и куда-то шли, и у них был свой дом. Только у меня ничего. А потом пришел ты, человек, который захотел быть со мной, только со мной, безраздельно и навсегда, просто, ничего не усложняя. Я смеялась, отказывалась, играла, все это казалось мне неопасным, легким, я думала, в любую минуту можно отмахнуться от всего; и вдруг это стало значительным, неодолимым, вдруг что-то заговорило и во мне; я сопротивлялась, но бесполезно, чувствовала, что делаю не то, чувствовала, что хочу этого не всем существом, а только какой-то частицей, но что-то меня толкало, словно начался медленный оползень, — сперва ты смеешься, но вдруг земля уходит из-под ног, все рушится, нет больше сил сопротивляться… Я поняла, что принадлежу тебе.
На глазах женщины появились слезы, она опять замолчала, спазм перехватил ее горло, но через минуту она справилась со своим волнением и продолжала слегка прерывающимся голосом:
— Я уеду в Дрохеду и буду жить там со своей семьей. Мне нельзя выходить замуж.
— А обо мне ты подумала, Мэг? — спросил Дик. — Я ведь тебе поверил, как никакой другой женщине. Ты знаешь, как я относился к женщинам, на какое-то время ты заставила меня изменить свое отношение к ним. Но, видно, я и в тебе ошибся, Мэг. — Его голос стал жестким, как волосы под рукой Мэгги. Джоунс подумал, что хотя бы этим он может привести ее в чувство. Дик до сих пор был убежден, что Мэгги не может оправиться от потрясения, может быть, даже случившееся повлияло на ее психику. Надо дать ей время прийти в себя.
— Прости меня, Мэг, за резкость. То, что ты говоришь — бред, нелепость, я не сдержался, прости. — Джоунс взял обе руки Мэгги в свои и стал целовать ее ладони. Мэгги вздохнула, сползла с кресла и, опустившись на колени напротив Джоунса, обеими руками обхватила его за шею. Мэгги не умела плакать, даже в самые тяжелые минуты у нее только сердце каменело, а слез не было. Но сейчас она горько заплакала, прижимаясь мокрой щекой к лицу Джоунса.
— Милый мой, я знаю, ты никогда не поймешь меня, и я не могу тебе объяснить всего, что было в моей жизни. И все-таки я решила твердо, мы с тобой должны расстаться. Я останусь одна. А теперь иди, Дик. Мне очень тяжело. Иди.
— Одумайся, Мэг. Если я уйду, то не вернусь больше. Я не привык, чтобы меня гнали. В моей жизни было достаточно унижений и боли. Неужели, Мэг, ты решила, что я сделан из камня?
Он был слишком возбужден, чтобы понимать ее, да и не хотел понимать. Он молчал. Она довольно
долго просидела не шевелясь, потом нежно погладила его по лбу. Он отвел голову. Она посидела еще немного и встала.— Прости, Дик. Я не желала тебе зла. Мне так же тяжело, как и тебе. А может быть, и больше. Но мне нечего сказать тебе больше. Иди. Все.
— Мэг! Я хочу остаться у тебя. Позволь мне остаться. Только на одну ночь.
Она покачала головой:
— Я не хочу, чтобы ты оставался.
— Почему не хочешь?
Стоит ли пытаться объяснить ему, да и можно ли объяснить?
— Тебе здесь больше нет места, — ответила Мэгги.
— Мое место здесь!
— Нет.
— Почему?
Мэгги молчала. Дик взглянул на нее и увидел в ее лице что-то застывшее и безумное, чего никогда раньше не было в этом лице. И вдруг ему стало ясно еще одно — и это было очень страшно: расстояние между креслами, в которых они сидели, было невелико, так, какой-нибудь метр, но это небольшое расстояние между креслом его и Мэгги было огромно, как мир.
— Ты больше не хочешь меня?
— Нет, — ответила она и, сама того не желая, добавила, — это не совсем так. То, что связывало нас, теперь разрушено. Мы рассыпались, как стеклянные бусы с разорвавшейся нитки.
Она встала, хотела сказать какую-то резкость, но тут увидела его тяжелое лицо: глаза горели на нем черными углями, белки почти не были видны. Она сдержалась.
Джоунс взял Мэгги за плечи, резко встряхнул ее.
— Мэг, Мэг! — повторял он, желая покончить с этим кошмаром. — Мэг!
Мэгги медленно высвободила плечо и подняла голову. Глаза у нее блестели, но Бог их знает, отчего они блестели, а рот был плотно сжат, и это, видимо, стоило ей немалых усилий.
— Что значит «все», что ты хочешь этим сказать? — резко спросил Дик.
— Все — значит все.
— Зачем?
Мэгги набрала в себя побольше воздуха и посмотрела в окно.
— Потому что я не хочу, — сказала она.
— Вот оно что, — сказал Дик, — стало быть, ветер переменился.
— Да, — мягко ответила Мэгги. — В какой-то степени переменился.
— А теперь позволь задать тебе еще один вопрос, — сказал Дик. Ты хотела бы что бы все было по-прежнему, ты хотела бы остаться со мной?
Мэгги задумчиво смотрела в сторону.
— Мэг… — шепнул он. Она сидела отвернувшись и смотрела в окно. Он смотрел на нее, и беспорядочные воспоминания лезли в голову: первая их встреча, поездка в хижину, и еще как она лежала рядом с ним поздним вечером под лучами закатного солнца всего каких-нибудь несколько недель назад. Держа в руках ее такие родные маленькие детские пальчики, он вдруг почувствовал, что если сейчас, сию минуту заставит ее дернуться, все будет по-другому.
— Мэг… — шепнул он.
Но она не повернула головы.
— Иди, Дик, — сказала она, продолжая смотреть в оконное стекло, за которым сгущались сумерки.
Джоунс медленно поднялся, постоял, не глядя на Мэгги. Может быть, надеясь, что она сейчас кинется к нему и скажет, что она шутит и в том, что сегодня произошло, нет никаких проблем: она разводится с Люком О'Нилом и у них все будет в порядке. Но Мэгги так и осталась сидеть на ковре, она не пошевелилась и ничего не сказала.
Джоунс повернулся и вышел из комнаты… Дойдя до входной двери, он остановился и прислушался. Все было тихо. Никто не пытался его догнать.
— Ну вот и все, — подумала Мэгги. — Счастье не для меня. По-видимому, я не такая, как все нормальные люди, во мне просто есть какой-то изъян.
Она попыталась представить себе свою несостоявшуюся жизнь с Диком, словно смотрела пьесу в театре: как бы они приехали в Дрохеду, как заскрипели бы на повороте шины автомобиля. Мэгги попыталась представить, как они бы пили игристое вино, которое ударяет в голову, как плавали бы в чернично-синем море. Говорили бы о детях и ложились бы спать на большую белую софу, сделанную для них…