Мегре колеблется
Шрифт:
– Поищите другую причину.
– Она могла и шантажировать его.
– Чем? Разве ваш муж обделывает темные делишки? Или вы считаете его способным на махинации, позорящие честь адвоката?
Пришлось ей сдаться:
– Конечно, нет.
Она произнесла это сквозь зубы, потом закурила сигарету.
– Такие девицы в конечном счете стараются женить на себе...
– Ваш супруг заговаривал с вами о разводе?
– До сих пор нет.
– А что бы вы сделали в этом случае?
– Мне пришлось бы покориться и больше не заботиться о муже.
–
– Гораздо больше, чем у него. Мы живем у меня - этот дом принадлежит мне.
– Следовательно, для шантажа нет никакого повода.
– Может быть, он устал притворяться, что любит?
– Зачем же ему "притворяться"?
– Возраст... Прошлое... Образ жизни... Все это...
– А вы любите искренне?
– Я подарила ему двух детей.
– Подарили? Что же, к свадьбе преподнесли?
– Это - оскорбление?
– И в мыслях не имел, сударыня. Но, видите ли, обычно детей делают вдвоем. Вот, так бы и сказали - у нас с мужем двое детей.
– А к чему весь этот разговор?
– К тому, чтобы вы мне сказали просто и честно: что вы делали сегодня утром?
– Я уже сказала.
– Но не просто и не честно. Вы долго описывали бессонницу, чтобы умолчать об утре.
– Утром я спала.
– Желательно, чтобы это подтвердилось. Возможно, что очень скоро я получу все доказательства. Мои инспектора проверили, кто где находился и кто куда ходил в промежутке с четверти десятого до десяти часов... Мне известно, что в кабинеты можно попасть разными ходами.
– Вы обвиняете меня во лжи?
– Во всяком случае в том, что вы не говорите всю правду.
– Вы считаете мужа невиновным?
– Я не могу считать кого-нибудь виновным или невиновным априори.
– Однако вы меня допрашиваете так, словно...
– В чем упрекала вас дочь, когда я приходил за нею?
– Разве она вам не сказала?
– Я ее об этом не спрашивал.
Мадам Парандон снова усмехнулась. Губы сложились в горькую складку ей хотелось изобразить жесткую, презрительную иронию.
– Значит, ей повезло больше, чем мне.
– Я спрашиваю, в чем упрекала вас дочь?
– Если вы этого добиваетесь - пожалуйста! В том, что меня нет рядом с мужем в такой трудный момент.
– Она считает виновным отца?
– А если и так?
– И Гюс, наверно, тоже?
– Гюс еще в том возрасте, когда отец кажется божеством, а мать ведьмой.
– Когда вы явились в кабинет мужа, вы знали, что я там?
– Нет, я полагала, что вы не можете быть повсюду одновременно и надеялась застать мужа одного.
– И вы спросили его...
– Вполне естественно. В подобных обстоятельствах этот вопрос задала бы своему мужу любая жена. Вы видели, как он реагировал? По-вашему, нормальный человек стал бы топать ногами и изрыгать проклятия?
Почувствовав, что попала в цель, она раздавила сигарету о мраморную пепельницу и закурила новую.
– Если хотите еще о чем-нибудь спросить - я к вашим услугам.
– Вы уже завтракали?
– Не беспокойтесь об этом... А
если вы сами проголодались...Выражение ее лица менялось каждую минуту. Поведение тоже. Она опять стала светской дамой. Чуть откинувшись на спинку дивана и полузакрыв глаза, она потешалась над комиссаром.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В начале разговора с мадам Парандон комиссару приходилось сдерживаться. Но мало-помалу раздражение сменилось грустью. Он почувствовал себя неумелым и неуклюжим, отдавая себе отчет, как не хватает ему данных, чтобы успешно провести подобный допрос.
В конце концов он примостился на одном из слишком хрупких для него креслиц и, не выпуская из руки потухшей трубки, сказал спокойным глухим голосом:
– Послушайте, мадам. Хотя вам кажется , что я настроен по отношению к вам враждебно, это не так. Я всего лишь служащий, и моя обязанность отыскивать истину всеми имеющимися в моем распоряжении средствами.
Я еще раз задам вам тот же вопрос. Прошу вас подумать, прежде чем отвечать, взвесить все за и против. Предупреждаю, что если впоследствии будет установлено, что вы солгали, я сделаю из этого соответствующие выводы и попрошу у следователя ордер на арест...
Наблюдая за ней, Мегрэ не отводил взгляда от рук, выдававших ее внутреннее напряжение.
– Выходили ли вы из своей комнаты после девяти часов утра и ходили ли зачем-либо в направлении кабинетов?
Она и глазом не моргнула, не отвернулась. Как и просил комиссар, она не спешила с ответом, хотя ему было совершенно ясно, что она ничего не обдумывает - ибо раз навсегда определила свою позицию. Наконец она бросила:
– Нет.
– И даже не показывались в коридорах?
– Нет.
– Не проходили через гостиную?
– Нет.
– Даже случайно не заходили в комнату к мадемуазель Ваг?
– Нет. И могу добавить, что считаю эти вопросы оскорбительными.
– Я выполняю свой долг.
– Вы забываете, что мой отец еще жив.
– Это - угроза?
– Нет, просто я хочу напомнить, что вы не в своем кабинете на набережной Орфевр.
– А вы хотите, чтобы я препроводил вас туда?
– Не посмеете.
Он решил не разуверять ее. Ему случалось удить рыбу в Мен-сюр-Луаре и однажды ему попался угорь. Какого труда стоило снять его с крючка! Он скользил между пальцами, упал на травянистый откос и в конце концов улизнул в реку.
Но он пришел сюда не забавы ради. Он не рыбачил на удочку.
– Итак, вы отрицаете, что убили мадемуазель Ваг?
Опять рутина. Всегда одни и те же слова, и тот же взгляд человека, отчаянно старающегося понять другое человеческое существо.
– Вы же это знаете.
– То есть что знаю?
– Что убил ее мой муж.
– С какой стати?
– Я вам уже сказала. При состоянии, в котором он находится, совсем не нужны какие-то определенные причины... Я вам открою одну тайну, которую никто не знает, кроме меня. Муж признался мне в этом еще до нашей свадьбы... Он побаивался ее, очень долго откладывал... Тогда я не догадывалась, что он все время советовался с врачами.