Механический Зверь. Монстр внутри

Дальше становилось все легче и легче. Начиная с шестого животного – юркого хорька, у него стало получаться с первого раза. На одно изменение теперь уходил всего день работы. Так прошел последний месяц года.

*** *** *** *** ***

– «Какого черта это было!?»

– «Дедушка, мы пытались поймать опасных преступ…»

– «Это ты будешь с балкона горожанам втирать! Я прекрасно знаю, что эти двое не преступники и уж тем более не нападали на стражу! Говори, пацан, что опять случилось, а не то получишь ремня, как в детстве, и никто меня не остановит! Я пока тут самый сильный».

– «Ладно-ладно. Глава гарнизона заключил с ними сделку, по которой они выступают на турнире от имени города, а взамен любой их приз удваивается».

– «И ты, как крохобор и скупердяй решил, что тысяча ринталей стоит охоты за сильнейшими воином и магом в городе?»

– «Не сильнейшими, ты же здесь».

– «А то, что я не буду тебе помогать в голову не пришло!?»

– «Нет».

– «Ух, мало тебя отец в детстве учил, теперь вырос дебилом. Ты хоть представляешь, что они могли учудить, не будь меня рядом и реши они не сбежать в небо, а прорваться боем?»

– «Резня».

– «Ага, еще какие-то остатки мозга остались! И стоят жизни нескольких десятков солдат, что они бы наверняка положили, этих денег?»

– «Нет».

– «Вот то-то же! В следующий раз думай о перспективах своих решений. К тому же ты их еще и оклеветал по-черному! Так, чтобы я не слышал ни полслова о преследовании или преступниках. Твое счастье, что эта парочка отнеслась к произошедшему с юмором и решила не лезть бодаться рогами с таким идиотом как ты».

– «Но дед!»

– «Никаких “но”! Хватит и того, что ты меня в их глазах опозорил. Твое счастье, что в ближайшую сотню лет ни один из них в Эшельгар не вернется, а то они бы точно потребовали возмещения ущерба».

– «Чего? Сотню лет? Ты о чем?»

– «Да так, не обращай внимания. Все, свободен!»

Глава 18. День рождения, веретенка и новые задумки.

К своему дню рождения Лаз изменил около пятидесяти форм и решил закруглиться. Фауст, помнивший о том, как Лазарь называл Карцию день своего рождения, решил устроить мальчику сюрприз. Однако, когда он готовил Лазу праздничный завтрак, пока тот отходил от очередной проектировочной трансформации, Фауст услышал громкие крики. Лазарь катался по земле, держась за левую руку. Подбежавший мужчина успел заметить, как татуировка на большом пальце мальчика поменялась с “16” на “15”. На вопросы Лаз не отвечал, и его пестрый друг понял, что у мальчика есть секреты, не менее странные, чем его собственные.

В этот раз болело куда сильнее. Если так будет продолжаться, то где-нибудь к двадцатому дню рождения он сойдет с ума от боли. Однако он не хотел никого убивать. Снова. Волнующемуся Фаусту Лаз ничего так и не сказал и тот сдался. У каждого должны быть секреты. Но праздник, который планировал его пестрый друг, был неизбежно сорван. Ни у одного из них после такого не было сил и желания что-то праздновать. Лаз погрузился в размышления о своем будущем, а Фауст, пусть и не узнал правды, был совсем не глуп. Если в день рождения человека таинственное число у него на руке уменьшается на единицу, то не сложно догадаться – это отсчет. И судя по всему, закончится он довольно скоро. Для прожившего тринадцать с хвостиком веков Фауста пятнадцать лет были ничем. Что будет после того, как цифра изменится на “0”, тоже было не сложно догадаться по той боли, что испытывал мальчик. Конфет ему точно не дадут.

Вперед они продвигались очень медленно, иногда по два-три дня не сдвигаясь с места. Так что за те три с небольшим месяца, что прошли с памятного бегства из замка мэра, было пройдено от силы восемьсот километров. Но даже так, в конце концов дальше идти было невозможно. Они дошли до берега моря. Зимнее море выглядело очень величественно. Соленая вода, естественно, не замерзла, но, казалось, загустела и замедлилась. Волны накатывали на берег неспешно, и так же неспешно отступали, а затем еще и еще. По просьбе Фауста Лаз взял его полетать над морем. Окруженный воздушным коконом с дополнением воды для плотности и огня для тепла, пестрый воин во все глаза любовался на водную гладь с высоты птичьего полета. Лаз и сам наслаждался подобным зрелищем. Над морем он летал впервые в новой жизни.

Было решено уйти немного назад, чтобы оказаться под защитой елок и сосен и двигаться вдоль берега на юго-запад. Лаз, закончивший свои трансформации теперь больше времени проводил в воздухе, охотясь на всякую живность. Через пару дней после того как они повернули к западу, парившему в облаках разариту на глаза попалась необычная птичка. Похожая на ласточку, она тем не менее имела сразу четыре крыла. Большего с высоты в несколько сотен метров он рассмотреть не мог. Решив дополнить этой птичкой свою коллекцию, он камнем ринулся прямо на нее. Каково же было его изумление, когда буквально за секунду до того, как он вцепился десятисантиметровыми когтями в маленькую тушку, птичка вильнула в сторону. Он пролетел мимо, не понимая, что произошло. Его энергетическая аура была тщательно скрыта, при этом, помогая себе крыльями, он разогнался быстрее скорости свободного падения. Как четырехкрылая ласточка увернулась, он решительно не понимал.

Решив плюнуть на охотничий азарт ради уверенности в поимке странной птички, он погнался за ней, и, когда она попала в его сферу контроля, связал ей крылья, сгустив вокруг них воздух. Ласточка камнем рухнула вниз, но он был к этому готов и поймал ее до того, как тушка разбилась о камни. Удивленный таким внезапным прибытием друга Фауст поинтересовался, в чем дело.

– «Ты знаешь, что это за птичка?» - Теперь, когда “ласточка” была у него в руках он смог получше ее рассмотреть. Крыльев было даже не четыре, а шесть: еще одна пара скрывалась ровно под первой. Очень жесткие перья, слишком вытянутая голова, длинный хвост – все указывало на то, что эта птица создана для резких маневров. Так что было не удивительно, как ей удалось выскользнуть из его когтей.

– «Ты поймал веретенку! Первый раз вижу их так близко. Насколько я знаю, их перья ценятся на вес золота в любой конторе. Однако изловить такую невероятно сложно. А еще говорят, что похлебка из ее мяса невероятно вкусна. Пожалуйста, скажи мне, что ты принес ее в суп!» - Фауст облизывался как самый настоящий кот.

– «Извини, но нет. Судя по всему, эта, как ты ее назвал, веретенка, такая же, как и разарит – зверь без предка и потомков. Непонятно откуда взявшаяся форма жизни. А в таком случае ее тело – кладезь интересных способов трансформации. Так что мне придется ее изучить. А к концу процесса она слишком протухнет для супа».
– После включения физиологии разаритов в свои трансформации Лаз загорелся идеей продолжить этот процесс. Странные, ни на что земное не похожие звери могли дать такую возможность. Он и раньше встречал пару веретенок, но упустив их, не пытался поймать снова. Тогда он жил как зверь и предпочитал не пользоваться магией, если это не было жизненно необходимо. Так что Фаусту пришлось остаться без супа. Дав своему расстроившемуся другу обещание, что из следующей встреченной веретенки они приготовят похлебку, Лаз приступил к вскрытию.

Сердце пичуги он давно остановил, чтобы не мучилась. Внутри птичка ничем особенным не выделялась, кроме обилия мышц для поддержания работы трех крыльев. Так что Лаз недоумевал, как ей удалось среагировать на его нападение. Да, уклониться она могла, сильные крылья и похожее на стрелу тело давали такую возможность. Но чтобы уклониться от опасности нужно эту опасность засечь. А на это у нее не должно было быть времени. Решив проверить все эмпирическим путем, Лаз начал проектировочную трансформацию в веретенку. Вначале что-то не срасталось, но тут опять включились странные законы мира. Неизвестные элементы пазла достраивались сами, и на следующий вечер Лаз уже закончил и взмахнул шестью крыльями сразу.

Вот только что-то было не так. Что конкретно он понял секунд через десять. Вернее, через две. Весь мир вокруг начал двигаться как в замедленной съемке. Фауст, помешивающий угольки в костре, двигался как под водой – медленно, плавно.

‘Странно, - успел подумать Лаз, как вдруг заметил сорвавшуюся с елки шишку. Та тоже как будто двигалась в густом желе, падая почти полминуты - Погодите, это не мир замер, это я начал ощущать его по-другому!’ - Лазарь наконец понял, в чем дело. Так вот как веретенка успела отреагировать на его атаку – для нее он двигался со скоростью паралитичной бабули. А главное, что, несмотря на такое скоростное восприятие, замедляющее окружающий мир где-то раз в пять, тело птички отлично слушалось. Поразительная скорость передачи импульсов по нервам. Поэтому-то он и не заметил ничего особенного – птичка была давно мертва и никакой ток по телу не шел.