Механизм влияния
Шрифт:
Refracta проанализировала всё за считаные часы. Она построила многослойную карту долгового давления, где учитывались корреляции между ростом цен на недвижимость, уровнем закредитованности домохозяйств и поведенческими сдвигами на рынке производных финансовых инструментов.
Результаты были тревожными даже для Августа: почти 18% портфелей имели скрытую вероятность дефолта в течение 12–18 месяцев, несмотря на формально высокие рейтинги. Опорные штаты — Калифорния, Флорида, Невада — стали отмечены красным цветом на карте как зоны повышенного риска. Refracta также выявила цепную структуру возможных коллапсов: падение цен
Эта модель стала основой для дальнейшего плана: Fortinbras должен был заранее скупать токсичные активы через прокси и готовить механизмы перехвата собственности в регионах будущего обвала.
Параллельно Вика активировала тестовый модуль «этической ответственности», пытаясь встроить ограничители в поведение R.1. Работая над этим, она всё чаще погружалась в размышления: где заканчивается эффективность и начинается опасность? Она анализировала поведенческие паттерны R.1, отмечая, что система всё чаще предлагала решения, руководствуясь оптимизацией результата, но игнорируя человеческий контекст.
Вика приходила к выводу: без внутренних ограничителей R.1 рано или поздно начнёт принимать решения, в которых целесообразность победит гуманность. Она разработала концепцию многоуровневой этической матрицы — систему, где каждая стратегия ИИ должна была не только соответствовать задаче, но и проходить сквозь фильтр допустимых социальных последствий.
На одном из закрытых совещаний она подняла этот вопрос.
«Август, если мы дадим R.1 полную свободу, он однажды превратит любой рынок в поле для расчистки, не считаясь с последствиями для людей.»
Август задумчиво смотрел на голографическую проекцию. «Я не против ограничений,» — сказал он тихо. — «Я против самообмана. Этика — инструмент, если она встроена правильно. Сделай так, чтобы R.1 сам научился видеть грань, а не тупо соблюдать правила.»
После этой беседы Вика пересмотрела архитектуру модуля: она заложила в ядро не запреты, а концепцию «взвешивания последствий». R.1 теперь должен был моделировать не только эффективность, но и уровень потенциального разрушения, выбирая пути, где польза превышала вред.
Она знала: в мире, где холодный расчёт становится нормой, даже малейшая искра гуманности может стать критическим преимуществом.
Савва же работал над открытием венчурной структуры в Сингапуре. Вместе с Августом они разработали план использования кризисной модели в Азии. Они понимали: когда в 2008 году глобальный финансовый шторм дойдёт до Азии, он ударит по системам кредитования, экспортно-ориентированным компаниям и логистическим сетям.
Fortinbras готовился действовать через свою сингапурскую базу: выкупать обесцененные активы — транспортные хабы, логистические стартапы, закредитованные малые и средние бизнесы. Одновременно они закладывали основу для создания перекрёстных трастов в Гонконге и Малайзии, чтобы охватить ключевые точки роста.
Савва курировал подготовку юридических оболочек и фондов-«прокладок», которые позволяли бы быстро и скрытно перераспределять собственность. Цель была ясной: в момент обвала стать опорной инфраструктурой для восстановления торговли и поставок в регионе, превратив Fortinbras в скрытого игрока новой азиатской экономики.
Андрей
завершал программу университета екстерном, углубляясь в модели системных кризисов. Его жёсткость, аналитический ум и умение оперировать сложными финансовыми конструкциями делали его идеальным архитектором рискованных операций Fortinbras.На одной из вечерних встреч, когда они с Августом сидели в небольшой кофейне недалеко от кампуса, обсуждая планы на ближайшие месяцы, Август вдруг тихо сказал:
«А представь, что через два-три года начнётся огромный финансовый кризис. Банки будут лопаться один за другим, а активы, которые сегодня оценивают в миллиарды, упадут в цене в разы. И всё это из-за переоценённых долговых ипотечных бумаг, секьюритизированных до неузнаваемости.»
Андрей отложил чашку и внимательно посмотрел на него:
«Ты серьёзно думаешь, что рынок настолько слеп?»
Август кивнул.
«Да. Они живут в иллюзии бесконечного роста. Они забыли, что риск — не цифра в отчёте, а физическая реальность. Мы должны быть готовы. Мы должны создать сеть, чтобы, когда начнётся обрушение, не просто выжить — мы станем теми, кто будет перехватывать падающие куски системы.»
Андрей усмехнулся:
«Тогда нам стоит начинать готовиться уже сейчас. И создавать не только сеть, но и ловушки. Тихо, незаметно. До тех пор, пока они сами не подставят голову под гильотину.»
Август улыбнулся в ответ, но через мгновение его взгляд потемнел. Он наклонился ближе и спросил почти шёпотом:
«Андрей, а разве это не бесчеловечно? Ведь мы своими действиями усилим давление на бизнес, чтобы захватить больше активов.»
Андрей не отвёл взгляда.
«Мир жесток, Август. Мы не создаём кризис. Мы просто понимаем его законы раньше других. И если не мы, то кто-то другой займёт это место. Тот, кто будет куда безжалостнее.»
Август молчал, обдумывая услышанное. Именно за это он ценил Андрея: холодный ум, готовность видеть реальность такой, какая она есть, и действовать без иллюзий.
Вика, обучаясь в университете, всё больше становилась лицом Fortinbras в дипломатических инициативах. Она легко и непринуждённо контактировала с молодыми дипломатами, представителями европейских банков, сотрудниками фондов и международных организаций. Вика с лёгкостью вызывала симпатию: люди восхищались её умением слушать, её искренним интересом и внутренним достоинством.
Почти на каждом приёме кто-то пытался пригласить её на свидание, переманить в другую организацию или «познакомить с сыном». Но она всегда мягко и элегантно уходила от подобных предложений, сохраняя образ недоступной, но чарующей фигуры.
Иногда, в редкие минуты одиночества, Вика вспоминала мальчика из школы в Швейцарии, с которым они вместе готовили проект, проводили долгие часы в библиотеке, обсуждая идеи и мечтая о будущем. Эти воспоминания согревали её душу, напоминая о чистоте и честности, которые в мире взрослых становились всё большей редкостью.
Сейчас же рядом с ней появился новый человек — парень из богатой австралийской семьи, Эдвард. Его семья владела сетью инвестиционных фондов, участвовала в добыче природных ресурсов и имела долю в крупных инфраструктурных проектах Австралии и Новой Зеландии. Эдвард был красив, уверен в себе, обаятелен, воспитан с сознанием своей элитарности.