Механизм влияния

Он подошёл к экрану и открыл окно с протоколами отклонения прогнозов и корректировки сценариев. За последние три недели их стало в шесть раз меньше.

— И если завтра нас попытаются остановить — у нас должна быть система, которая предугадает, как. И создаст шум до того, как наступит тишина.

* * *

В тот же вечер R.1 самостоятельно изменила приоритет в потоке: вместо акцента на стартапы, она указала на одну из логистических компаний, находящуюся на грани банкротства, но с уникальным программным обеспечением слежения за цепочками поставок.

— Она даёт советы? — удивлённо спросил Савва, листая логи.

— Без запроса, — подтвердил Андрей. — Без команды. Это уже инициатива, а не реакция.

— И это лишь начало, — тихо сказал Август, задумчиво глядя на сигнатуру кода R.1. — Она начинает видеть контекст. А значит — думать.

Глава 28 Игры с долгом

За окнами виднелись нечёткие силуэты города— тусклые, еле освещённые заходящим солнцем. Но за панорамой огней Август видел не иллюзию процветания, а трещины, которые с каждым днём ползли по невидимым каркасам системы. Он сидел в своей комнате в общежитии MIT, на подоконнике, с ноутбуком на коленях, машинально перелистывая отчёты.

Друзья и знакомые, проходя мимо, останавливались — кто-то предлагал пойти на пиццу, кто-то звал на очередной питч стартапов. Разговоры крутились вокруг инвестиций в интернет-компании, нового технологического бума, бесконечного роста фондовых индексов. Все были уверены: будущее принадлежит рынку.

Август вежливо улыбался, отвечал, иногда даже делал вид, что заинтересован. Но внутри чувствовал нарастающее отчуждение. Люди вокруг видели только поверхность — графики роста, новые IPO, очередные отчёты о прибылях. Никто не замечал подводных течений, зреющих долгов, надвигающегося схлопывания пузыря.

В их глазах была уверенность. В их голосах звучала вера в бесконечный подъём. Они говорили об инновациях и деривативах так, будто природа законов риска изменилась. Они строили свои мечты на зыбком песке кредитных рейтингов и переупакованных обязательств, не подозревая, что трещины уже начали сползать в бездну.

Август слушал их и думал: «Вы готовите себе ловушку. Вы ведёте себя так, будто сможете договориться с гравитацией.» Но он молчал. Ещё рано. Ещё слишком много должно рухнуть, прежде чем они начнут слышать.

Fortinbras через прокси-фонды уже начинал скупать токсичные CDO и ипотечные пакеты, чтобы позже переупаковать их с присвоением более высоких рейтингов через зависимые агентства. При этом Август опирался на несколько реальных экономических моделей: концепцию «архипелага активов» для распределения рисков, модель «кредитного лифта» для создания вторичных производных с искусственно завышенными рейтингами, и стратегию контрциклических инвестиций, используя текущую эйфорию рынка против самого рынка.

Эти действия позволяли ему аккумулировать активы с глубоко заниженной стоимостью, маскируя их под надёжные инвестиции. Цель была ясна: наращивание скрытого капитала и создание системы активов, которые в момент кризиса резко вырастут в цене либо станут рычагами влияния на рухнувшие сегменты экономики. R.1 отточенно моделировал карту долгового давления на сектор недвижимости США, помогая Августу готовить ключевые точки для будущего захвата: где именно крах откроет возможности для поглощений, переделов собственности и роста влияния Fortinbras на глобальной арене.

Слепая симуляция — тщательно продуманный сбой в отчётности небольшого западного банка — стала логическим продолжением анализа Августа. Он знал: статистика и теория показывали, что рынок на пике эйфории теряет чувствительность к ранним сигналам катастрофы. Ему нужно было понять — насколько глубока эта слепота.

«Ты уверен, что это сработает?» — спросил Лёша по защищённому каналу, когда Август объяснял им план.

«Я уверен не в результате, а в необходимости,» — ответил Август. — «Нам нужно увидеть, как рынок реагирует на микротрещины. И кто среди них видит.»

Аномалия была подана аккуратно: внутренние отчёты одного из малых банков Среднего Запада США были вручную искажены через фальшивую ликвидность — завышенные показатели платёжеспособности при скрытых проблемах в ипотечном портфеле. Август сознательно не привлекал к операции ни Refracta, ни R.1, чтобы сохранить чистоту эксперимента и зафиксировать естественные человеческие реакции без вмешательства ИИ.

Отчёты были внедрены через канал локального аудита, а изменения настолько тонко вписаны в структуру данных, что их можно было бы заметить лишь при глубоких проверках на уровне первичных документов. На поверхности ничего не изменилось: банковские отчёты были опубликованы, и новости о них промелькнули в деловых СМИ без лишних акцентов.

Реакция профессионального сообщества оказалась именно такой, как Август предполагал: несколько аналитиков отметили странные отклонения, но посчитали их либо статистической ошибкой, либо проявлением небрежности в отчётности малозначимого учреждения. Крупные фонды проигнорировали аномалию, полагая, что системных рисков нет.

Этот эксперимент дал Августу неоспоримые доказательства: в эпоху эйфории рынок не только теряет чувствительность к реальным угрозам — он активно подавляет любую информацию, не совпадающую с доминирующим нарративом о вечном росте.

Прошло трое суток.

Ни одна из крупных структур не зафиксировала аномалию. Ни один из крупнейших фондов не изменил своих стратегий. На форумах инвесторов кто-то заметил «странный отчёт», но обсуждение тут же утонуло в потоке новостей о рекордах NASDAQ.

Август поздно вечером сидел перед голографической моделью, где отмечались реакции.

«Они ничего не видят,» — тихо произнёс он. — «Они ослеплены ростом.»

Выводы были безжалостными: Рынок потерял сенсорную чувствительность, рейтинговые агентства игнорировали сигналы, если они не влияли на текущие прибыли, а крупнейшие игроки подчинялись стадному поведению, а не анализу.

Эта симуляция доказала: в момент настоящего кризиса Fortinbras сможет действовать быстрее, свободнее и агрессивнее. Те, кто ослеплены эйфорией, станут добычей. Август закрыл ноутбук и улыбнулся краем губ. План работал.

Август передал Refracta максимально точные вводные: модели ипотечного кредитования, типичные паттерны секьюритизации долгов, структуру вторичных рынков ценных бумаг. Несмотря на естественные пробелы памяти, он восстановил цепочки событий с деталями: временные окна массовой эмиссии CDO, динамику цен на недвижимость в разных штатах, средние параметры по дефолтам.